– Значит, в тот момент вы были уже уверены в том, что соблазнителем был именно он?
– Он был слегка навеселе, – продолжала она. – Он не был сильно пьян, но все же выпил достаточно для того, чтобы распоясаться. Прежде он никогда так не вел себя со мной. Он начал ко мне приставать. Он сказал: "Ты напоминаешь мне кого-то". Я спросила, не девушку ли на фотографии. И он ответил: "Она была глупой клушей". Я спросила почему. Он сказал: "Она совсем не разбиралась, что к чему, и потеряла голову". Именно тогда и я потеряла голову. Я зашла ему за спину, притворившись, что хочу подольститься, и спросила: "Может быть, она была слегка беременна?" – словно находила это ужасно забавным. Он ответил: "Да. Проклятая дура. Я бы позаботился о пей. Но она просто потеряла голову". Я взяла сумку и вытащила пистолет. Меня охватило странное, пьянящее чувство. Я сказала: "А может быть, она просто вас дурачила, хотела выудить деньжат? Откуда вы знаете, что отцом ребенка были именно вы?" Он сказал: "О Господи, да это, без сомнения, был я, но у нее просто не было ни капли здравого смысла. Я еще никогда за всю жизнь не бросил девушку в беде, малышка". И когда я убедилась, что это действительно был он, я больше не колебалась. Я знала, что это он и что он всех предавал и бросал в беде, но он выучил свою роль наизусть, и она, возможно, тоже слушала эти же самые слова, и я больше не раздумывала – приставила пистолет к его затылку и нажала на курок, испытывая удовлетворение.
Какое-то время они сидели молча, потом Саймон отпил из своего стакана, а она закурила сигарету и долго трясла спичку, чтобы загасить ее. После того как она все рассказала, душа ее очистилась подобно тому, как чистым и ясным становится небо после ливня.
– Ну а потом я наконец осознала, что сделала, но не испытала никакого раскаяния. Я просто постаралась поступить как можно осмотрительнее – собрала бумаги, над которыми работала, вытряхнула пепельницы, потому что они могли свидетельствовать против меня, – в тот момент я даже не сообразила, ведь предполагалось, что я в доме по делу, – и осторожно вытащила пулю из стены. И все время у меня было такое чувство, что это не я, а кто-то другой делает это. Я совершила убийство и знала, что, хотя и права, мой поступок заслуживает наказания. Я постаралась все предусмотреть. Я даже поехала домой кружным путем мимо озера Малибу и выбросила пистолет и пулю в воду... Теперь вы знаете все.
– Я уже все забыл, – сказал он.
– А как вы думаете, Кондора удовлетворили ваши объяснения?
– Я верю ему, – ответил Святой. – Дело закрыто. Флейн застрелился. Значит, у него был пистолет. Афферлитц мог быть убит выстрелом и из этого пистолета, ведь если бы Флейн вытащил пулю и избавился от нее, то не существовало бы доказательств ни за, ни против такой версии.
– Я до сих пор не знаю, почему же Флейн застрелился.
– Я довел его до этого, – признался Святой. – Предъявлял обвинения всем подряд, стараясь вывести их из равновесия и заставить таким образом выдать себя. Ну что ж, Орландо себя и выдал. Я догадывался, что у Афферлитца были на него какие-то компрометирующие материалы, потому как это было вполне в его стиле ведения дел, но, признаюсь, в разговоре с Флейном я просто блефовал, а он не выдержал. Преступление его было достаточно отвратительным, и нам нет нужды его жалеть. Я дал ему понять, что Афферлитц успел все сообщить о нем в одном из этих "посланий с того света". Если бы прошлое Флейна стало известно, он уже никогда больше не смог бы сниматься в кино. И он предпочел сам опустить занавес. Тем не менее его самоубийство пришлось для меня весьма кстати – я смог сочинить вполне убедительную версию для Кондора и полиции, и теперь дело наверняка будет закрыто.
Она поднялась, прошла через комнату и остановилась у окна, а когда она вновь повернулась к нему, он понял, что жизнь для нее продолжается, словно и не было всех страшных событий прошлой ночи.
– Не понимаю, почему вы делаете все это для меня, – сказала она.
– Я сделал это не для вас, – ответил он жестко. – Я просто сделал это, и все. Мне нравится, когда для загадки находится справедливое решение. Заметьте, я сказал, справедливое, а не правильное. Может быть, такие придирки к терминологии и могут показаться педантичными. Но я имею в виду справедливое решение для всех заинтересованных сторон, как я его понимаю. Не стоит окружать меня сияющим ореолом.
– А разве у вас еще нет такого ореола?
Саймон допил свое виски, поднялся со стула, с удовольствием потянулся, словно большой кот; и внезапно мир снова обрел для него всю свою красоту; этот мир вновь будет рождаться для него каждое утро, и так будет всегда, а прошлое останется в памяти как праздник. Пегги видела его смуглое жизнерадостное лицо в неярком свете лампы, его искрящиеся юным весельем голубые глаза, и ей показалось, что он вышел из легенды и задержался здесь лишь на несколько часов.
– Никогда нельзя быть в этом слишком уверенным, – сказал Саймон.
Он еще думал о ней какое-то время, пока ехал на запад по бульвару Сансет, но не мог отделаться от мыслей и еще об одном человеке. Совсем недавно он несправедливо обвинил Эйприл Квест в убийстве и теперь осознал, что после того, как Эйприл оправилась от изумления, она осторожно все выведывала у него, то ли из озорства, то ли из желания узнать, как он поступит, если будет уверен в ее виновности. А может быть, ею руководили оба эти побуждения... Ну что ж, он все-таки сумел дать правильный ответ... Так что не исключено, что впереди его ждали и приятная лесть, и новые ловушки. Но не было ничего такого, чего не мог бы излечить мартини, который он попросил ее сохранить для него.
