Но заметка, которую я искал, была упрятана на самой последней странице. Всего несколько строчек — сообщение о девушке, покончившей с собой прошлым вечером. Двое ребят видели, как она бросилась в реку, но, когда ее вытащили, она оказалась уже мертва. Вскрытие установило, что она была мертвецки пьяна, а из расспросов выяснилось, что перед смертью она обошла несколько забегаловок на автостраде. По отпечаткам пальцев определили, что самоубийца — официантка столовой, стоящей у дороги. Причиной самоубийства послужила смерть ее соседки по комнате, зверски убитой совсем недавно. Девушку звали Айни Годфри. Адрес — “Сосновая роща”. Это было все.
Что-то начинало складываться. Словно я пришел в кино в середине фильма и пытаюсь догадаться, что было в начале. Если смотреть достаточно долго и внимательно, это можно сделать. А можно спросить у соседа, и он расскажет. Если захочет.
Я сложил газету и убрал ее под сиденье. Моя рука ощутила холод пистолета, который по-прежнему лежал там. Скоро он мне понадобится.
Через двадцать минут я подъехал к станции. Фонари у входа не горели, но на платформе стояли две тележки, груженные тюками и пакетами, которые предстояло отправить с проходящим поездом. Я припарковал машину и, стараясь держаться в тени, двинулся вперед.
В здании вокзала на скамейках спали двое. Окошечко кассы было закрыто, но сквозь щелку я мог видеть Ника, перебирающего газеты в ящике. Бросив взгляд в окно, я заметил снаружи, у того выхода, что ведет к поездам и автостанции, Такера, а чуть подальше — еще одну фигуру. Такер как раз прикуривал сигарету, и в свете спички я разглядел этого второго. Хорошо одетый молодой человек, похожий на адвоката. Ребята из ФБР всегда похожи на адвокатов.
Я юркнул в будочку Ника, и тот от неожиданности едва не свалился со стула.
— Господи, Джонни! — пробормотал он и стал дрожащими руками запихивать в ящик оставшиеся газеты.
— Ты теперь не можешь пожаловаться на одиночество.
— Вот уж нет. Они толкутся там весь день. Знаешь, кто это?
— Догадываюсь.
— Черт бы их побрал!
Он протянул руку и взял со стола какой-то листок.
— Смотри. Это я получил сегодня утром.
Фотография была такая же, как в газете, только внизу указывалась сумма объявленной награды.
— Почему ты?
— Они всегда рассылают фотографии в разные общественные места. Здесь — общественное место. — Он помолчал немного и добавил:
— Твои дела очень плохи, Джонни. Зря ты пришел сюда.
— Я ищу одну девицу. Она была подружкой Серво, но сегодня днем испугалась чего-то до смерти и убежала. Рыжеволосая, в зеленом платье и, судя по всему, немного не в себе.
Ник нахмурился.
— Нет, — проговорил он, подумав. — Не помню.
— А куда она еще могла деться, если хотела удрать из города?
— На автобусную остановку. Или на шоссе, чтобы поймать машину.
— И все?
— Все, если у нее нет своего автомобиля.
— Думаю, что нет. Спасибо. За этим я и приходил. Я встал и хотел уйти, но Ник удержал меня.
— Джонни, — прошептал он, и кончики его усов дрогнули. — Будь осторожен. Ты видел газеты? Я кивнул.
— То же объявлено и по радио. Все копы ищут тебя. Знаешь, что будет, если тебя сцапают?
— Ты думаешь, им это удастся?
— Джонни, мальчик, уезжай. Завтра утром...
— Нет, Ник. У меня еще остались дела. Мне удалось ускользнуть со станции, не подцепив хвоста, и, забравшись в машину, я немного расслабился. Голова моя нестерпимо болела. Завтра, подумал я, завтра все будет кончено. Но сегодня высплюсь, иначе я ни на что не годен.
Я развернул “форд” и направился в сторону Понтель-роуд. Поставив машину в гараж, я нашел ключ в цветочной кадке, отпер дверь и поднялся наверх.
Приняв душ и содрав с головы остатки повязки, я с сомнением уставился на обе двери, ведущие из ванной. Сегодня я слишком устал, поэтому выбрал комнату, которая пахла духами, и растянулся на кушетке. Если Уэнди и сегодня придет в другую спальню, то найдет постель незанятой, и, надеюсь, не станет искать меня. Простыни приятно холодили тело, я закрыл глаза и погрузился в темноту.
Откуда-то издалека до меня долетала песня. Слов не было слышно, только ритмичный и приятный напев. Я потихоньку открыл глаза и уставился в темноту, не понимая, откуда доносится эта мелодия.
Чья-то белая гибкая тень возникла на пороге. С тихим шелестом упало на пол сброшенное платье. Я широко раскрыл глаза, чтобы увидеть, как она изгибается, снимая бюстгальтер. Но она совершила какое-то неуловимое движение, и он упал, как кожура банана. Теперь она стояла совершенно нагая, словно мраморная статуя, и лунные блики играли на кончиках ее упругих грудей. Она томно потянулась, небрежно провела рукой по волосам и подошла к кровати, все еще исполняя песню без слов.
— Хороша, — прошептал я. — До чего же ты хороша!
Она приглушенно вскрикнула.
Я протянул руку, чтобы зажечь свет, но она предостерегающе схватила меня за запястье:
— Не надо света, Джонни!
Губы ее были сухими и теплыми. Она нежно прижалась ко мне, и в ее гортани замер восхитительный грудной звук, когда я нашел ее губы.
А затем были только ее желанное тело, красота и весь пыл любви, который умела дарить партнеру лишь она.
Темнота сомкнулась вокруг нас волшебным покрывалом, и больше мне нечего было желать и не о чем жалеть.
И еще долго мы лежали, тесно прижавшись друг к Другу, усталые и счастливые.
И говорили о завтрашнем дне.
О завтрашнем дне, когда ей предстояло кое-что для меня сделать.
Узнать все, что удастся, об одном полицейском по имени Такер.
