Голос де Кассара звучал властно и уверенно, и мне даже полегчало: я нуждалась в поддержке сильного человека.
Филипп вернулся с аптечкой. С загипсованной правой рукой он не мог помочь мне и Антонио обрабатывать и перевязывать раны Робера. Насколько я могла определить, сами по себе они были не слишком опасны, но вот потеря молодым человеком крови меня сильно беспокоила. Едва я закрепила повязки, как услышала вскрик Даши:
– Слава богу!
Мы с облегчением увидели перелезающего через бортик Аркона. За собой он втащил мертвое тело Винченцо. Лицо Аркона выглядело бледным, но, похоже, он не пострадал в схватке, отделавшись глубоким порезом на левой щеке, начинавшимся под глазом и заканчивавшимся у подбородка.
– Спасибо, – тихо сказал Антонио, и я поняла, – он благодарит Аркона за то, что тот не бросил тело его брата на съедение рыбам.
– Как Робер? – тяжело дыша, спросил Аркон.
– Надо срочно в больницу!
– К берегу, Антонио, – скомандовал Филипп. – Ждать больше нечего!
Сицилиец повиновался. Я видела, что смерть брата здорово подкосила его, но он не позволил горю помешать себе выполнять возложенные на него обязанности. Его глаза были полны слез, но выражение лица оставалось спокойным.
– Неподалеку есть больница, – бросил он через плечо. – Только очень маленькая. Сомневаюсь, что там смогут достойно провести операцию…
– Ну, – пожал плечами Аркон, – скальпель-то мы найдем, спирт – тоже, а если повезет, то и нормальную анестезию сделаем. Другого выхода все равно нет – у Робера мало времени. Будем надеяться, что удастся избежать заражения.
– Он… – начала Даша и осеклась, боясь продолжать. Но, так как Аркон молчал, она осмелилась закончить свой вопрос: – Он умрет?
– Если его в ближайшее время не прооперировать, то несомненно, – жестко ответил Аркон.
– О господи, – прошептал Филипп. – Я не могу потерять его, слышишь? Он – мой единственный внук!
Взгляд Аркона переместился на тело Винченцо, которое Антонио накрыл найденным в рубке пледом. Я молчала, понимая, что никакими словами сейчас невозможно утешить ни Филиппа, ни тем более Антонио. Событие, обещавшее стать триумфом, обернулось трагедией.
«Боже мой! – подумала я вдруг. – Ведь ни Даша, ни Филипп с Антонио не знают о том, что мы нашли-таки сокровища Мальтийского ордена… Имеет ли это сейчас хоть какое-то значение?» Я вспомнила о видеокамере. Разумеется, она осталась лежать на дне, потому что во время яростной схватки с бандитами всем было не до нее. Теперь неизвестно, когда мы сможем повторить погружение… Да и кому оно, в сущности, нужно?
Крошечная больница, расположенная в нескольких километрах от побережья, полностью соответствовала описанию Антонио: она скорее походила на сельский медпункт. У входа нас встретила дежурная медсестра. Как выяснилось позднее, по большей части здесь занимались мелкими травмами, которые получали туристы во время дайвинга. Если же случались более серьезные происшествия, то пациентов отправляли в центральную больницу, а до нее километров сто, да и то в случае, если единственная «Скорая» на ходу.
Медсестра не говорила ни по-английски, ни по-французски. Антонио быстро растолковал ей на сицилийском наречии, что у них за проблема. Пожилая женщина пришла в ужас и принялась с невероятной скоростью что-то объяснять Антонио, помогая себе руками – у меня даже немного закружилась голова от ее «скорострельности».
– Она говорит, сегодня праздник, – перевел Антонио, и я поняла, что он доносит до нас лишь сжатый смысл бесконечного потока фраз, льющихся из медсестры. – Все отправились на службу в местную церковь. В больнице только она и дежурный ординатор.
В этот момент в коридор выскочил молодой мужчина маленького роста, но крепко сбитый, с симпатичным круглым лицом. Из-за толстых стекол очков встревоженно глядели черные и блестящие, как консервированные маслины, глаза. Очевидно, его привлек шум, доносившийся из коридора, и он пришел выяснить, что случилось. Его белый халат был помят. Медсестра тут же подбежала к врачу и застрекотала с удвоенной скоростью.
Выслушав ее, мужчина заговорил почти так же быстро, как и она.
– В этой больнице не предусмотрен хирург, – перевел Антонио. – У них даже операционной-то нет в полном смысле слова – так, комната для осмотра пациентов. Сам он – терапевт, так что ничем помочь не сможет. В гараже машина «Скорой помощи», но водитель тоже в церкви. Он может попытаться его вызвать по мобильному…
– К черту! – сказала я. – Антонио, скажи доктору, что мы сами все сделаем, но ему придется предоставить нам операционную, инструменты и анестезию. Должно же у них найтись хотя бы это?
– Вы… сами будете оперировать? – не поверил Антонио, переводя взгляд с меня на Аркона.
– Ну, а что тут такого? – пожал плечами тот. – Не в первый раз, в конце концов!
В ответ на слова Антонио ординатор широко раскрыл глаза и ожесточенно замахал руками.
– Он говорит, – сказал Антонио, – что не может позволить первому встречному проводить здесь операции!
– А ты сказал ему, что мы хирурги? – спросила я. – Если потом у него возникнут вопросы, я дам ему телефон координатора конгресса кардиохирургов на Мальте, и он подтвердит мою квалификацию…
– Или он может связаться с больницей Святого Креста в Эдинбурге и выяснить, есть ли у меня право на проведение подобных мероприятий, – добавил Аркон.
– А доктор может нам ассистировать, если пожелает, – закончила я, и Антонио передал наши слова обалдевшему врачу. Тот выслушал, покачал головой и, подойдя к стойке медсестры, снял трубку с телефона. Одним прыжком перемахнув через стойку, Антонио выхватил из-за пазухи нож и быстрым движением перерезал провод.
– Мобильные! – вспомнила я. – Пусть отдадут их тоже.
Антонио отобрал аппараты у медсестры и ординатора.
– Я осмотрю операционную, – сказал меж тем Аркон. – Надеюсь, все получится: в конце концов, это же медицинское учреждение!
Вернулся он очень скоро, бросив:
– Не бог весть что, но сойдет за неимением лучшего. Доктор Ринальди, – он кивнул в сторону белого как мел ординатора, – обеспечит анестезию. Антонио придется пойти с нами, так как мы должны понимать друг друга. Справишься, Антонио?
– Не сомневайтесь, dottore, – спокойно ответил сицилиец. – Делайте свое дело, а я буду делать свое.
Я подметила изменение в отношении Антонио к Аркону с тех пор, как тот вытащил из воды тело Винченцо. Все, несомненно, сочли бы вполне логичным, если бы Аркон оставил мертвого парня на дне, ведь никто уже не мог ему помочь. Антонио стал относиться к нему иначе, с большим почтением, словно к начальнику, хотя раньше подчинялся непосредственно только Филиппу де Кассару.
– Какая у вас группа крови, Филипп? – спросил Аркон, и я мысленно отругала себя за то, что даже не подумала о переливании крови: разумеется, я же привыкла к тому, что все дооперационные манипуляции происходят без моего участия!
– Такая же, как у внука, – сразу сообразив, о чем речь, ответил де Кассар.
– А с давлением как?
– Как у астронавта… Только как вы собираетесь делать переливание?
– Трансфузиолога, насколько я понимаю, у вас нет? – без особой надежды спросил Аркон через Антонио.
Услышав перевод, Ринальди только головой покачал.
– Банка крови – тоже?
Реакция была такой же.
– Значит, придется прямым переливанием, – констатировала я. Никогда в жизни не видела, чтобы кто-то применял прямое переливание крови, но раньше ведь народ как-то справлялся!
Мы покатили носилки к операционной. Пожилая медсестра едва поспевала за нами. Прежде чем войти, она бросила полный отчаяния взгляд на оставшуюся в коридоре Дашу. Затем дверь закрылась.
Оставшись одна, Дарья сцепила руки в замок до того сильно, что побелели костяшки пальцев, а крупный бриллиант на кольце, которое она не снимала даже ночью, больно впился в нежную кожу.
– Уля – самый лучший врач на свете! – убежденно проговорила она едва слышно себе под нос. – В своей больнице она – корифей, иначе ее не пригласили бы принять участие в конгрессе, так?
