— Думаешь, мы вдвоем весь ящик осилим?
— Я бы и один осилил, но моя наглость распространяется лишь до определенных пределов! Что-то ты мне не нравишься, Мономах, случилось что?
— Муратов достал! Если бы он только меня задевал — тогда ладно, но он моих врачей замордовал, а теперь за медсестер принялся, прикинь? Илюшку без надбавок оставил!
— Да ну? Совсем озверел чувак! — покачал большой головой Иван. Даже голова у него была костлявая, хоть такое определение и мало подходит для этой части тела. Создавалось впечатление, что подбородок, нос, лоб и скулы пересекаются на лице патологоанатома, как на картине Пикассо, образуя замысловатые геометрические узоры, каких в природе не встретишь. — Но ты не боись, Вовка, недолго Муратову осталось!
— У него рак мозга и он умирает? — с надеждой спросил Мономах.
— Ага, — гоготнул Гурнов, — решив напоследок утащить за собой в ад добрую половину больницы! Нет, насколько мне известно, он здоров — ну если не считать ожирения и гипертонии, которые, в свою очередь, так и приглашают в гости диабет и ранний инсульт. Ты правда ничего не слышал?
— О скандале в приемном отделении?
— Да нет, это уж давненько было. У Муратова немало врагов в Комитете по здравоохранению. Что, скажу я тебе, неудивительно — с его-то поганым характером! Похоже, там стало известно о, мягко говоря, некорректном перераспределении государственных средств в нашей больничке.
— Некорректном перераспределении?
— Распихивании по глубоким карманам начальства, если говорить человеческим языком.
— Откуда дровишки?
— Из достоверного источника, можешь не сомневаться. Кто-то подсиживает нашего главного, и этот кто-то, судя по всему, обладает серьезной властью. Достаточной, чтобы поднявшейся волной смыло и Муратова, и всех, кто кормится с его руки!
Мономах лишь неопределенно хмыкнул. Гурнов, несмотря на количество принятого на грудь алкоголя, не растерял своей природной чуткости.
— Тебе что-то известно? — осторожно задал он вопрос. — О Муратове?
— На самом деле не знаю, стоит ли говорить…
— Брось, ты же знаешь, что я — могила!
— Хорошо. Кайсаров ко мне подкатывал.
— То есть?
— Он хотел, чтобы я шпионил за Муратовым и сливал ему информацию.
— Во как… А ты что?
— Я в курсе кое-каких его делишек, и, узнай о них в Комитете объективные люди (если, конечно, такие там вообще есть), они бы сильно заинтересовались! Но я не хочу этим заниматься. Как будто у меня дел других нет, кроме как шпионить за начальством!
— Ну и правильно, — закивал Гурнов. — Не царское это дело… точнее, не княжеское. Верно, Мономах? Только вот он же не мог просто так требовать от тебя отчетов — что предлагал взамен?
— Ты будешь смеяться.
— Клянусь, не буду!
— Кайсаров обещал мне место Муратова.
Казалось, патолог на несколько минут лишился дара речи. Он опустошил свой бокал и снова плеснул в него щедрую порцию из стоящей на столе бутылки.
— Ну тогда… Что тут скажешь — слава богу, тебе хватило ума не принять это сомнительное предложение!
— Считаешь, Кайсаров не выполнил бы обещание?
— Просто я слышал другое.
— Что?
— Что какая-то шишка из Комитета пытается пропихнуть на должность нашего главврача свою пассию.
— Любовницу, в смысле?
— Ну да. Выходит, это Кайсаров?
— Ты уверен, что слухи верны?
— Дружище, слухи никогда не бывают полностью верны, но они и не рождаются на пустом месте! В любом случае остается радоваться, что ты не попался на эту удочку. Мало того, что выглядел бы идиотом, так еще и рыло замазал бы. Давай-ка дернем, что ли? За то, что грядет и, если повезет, снесет нашего Навуходоносора [10] к чертовой матери!
* * *
Молодая женщина быстрым шагом шла по темной улице. Она вела за руку маленького мальчика, одетого в цветастую курточку. Точнее, не вела, а тащила: час был поздний и она торопилась поскорее добраться до парадной — желательно без приключений. Фонари не горели, и тьму рассеивали лишь горящие окна домов да одинокая лампочка, висящая над закрытым черным входом в уже не работающий продуктовый магазин.
Миновав арку, женщина приблизилась к парадной и, набрав код на переговорном устройстве, втолкнула мальчика внутрь. Войдя за ним, она с облегчением захлопнула дверь.
Едва женщина с мальчиком скрылись в подъезде, от стены рядом с аркой отделилась худощавая мужская фигура. Мужчина быстро подошел к дверям и, задрав голову, стал наблюдать за окнами. Некоторое время ничего не происходило. Наконец в окне на третьем этаже зажегся свет. Незнакомец потоптался на месте, затем вытащил мобильник и набрал номер. Пара минут разговора, и вот он уже возвращается назад.
Едва пройдя под аркой в обратную сторону, он краем глаза заметил две тени, неожиданно нарисовавшиеся на фоне бледно освещенной одинокой лампочкой стены. Мужчина на мгновение застыл на месте, озираясь по сторонам, и вдруг рванул прочь, к дороге.
Далеко уйти ему не удалось: споткнувшись обо что-то, на поверку оказавшееся длинной ногой, обутой в тяжелый ботинок, мужчина повалился на асфальт, лишившись возможности двигаться: две пары сильных рук скрутили его, как тряпичную куклу, и прижали к земле лицом вниз.
* * *
— Ну, чем порадуешь? — сурово глядя на Аллу исподлобья, спросил Дед. — Только не смей говорить, что ничего не вышло: ты не сказала мне о своих планах и если…
— Все в порядке, Андрон Петрович, — поспешила заверить начальника Алла. — Мы задержали некоего Дмитрия Скворцова. По всей видимости, он и есть убийца Четыркиной и Дробыш.
— А как же третья жертва, как ее… Арутюнян, да?
— Он клянется, что ее не убивал.
— Ты понимаешь, как сильно рисковала? А если бы этот твой Скворцов, вместо того чтобы проследить за оперативницей, сразу решил ее грохнуть?
— Вряд ли, — возразила Алла. — Слишком поспешные действия не в духе нашего подозреваемого. Ему, само собой, не следовало мешкать, ведь требовалось не допустить анализа ДНК эксгумированного трупа Даши.
— Погоди, эксгумация же уже прошла раньше?
— Да, но убийцы об этом не знали. Поэтому они думали, что у них есть немного времени. Проследить за фальшивой наследницей до места ее проживания было единственной возможностью узнать ее адрес. Как мы и предполагали, Скворцов лишь проследовал за оперативницей от офиса нотариуса до дома. По пути она зашла за ребенком в детский сад, и все это время их сопровождали наши люди: ничего бы не случилось, даже если бы Скворцов получил приказ убить их прямо там. Хотя этого, как я уже говорила, ни за что бы не допустили!
— Кто оперативница?
— Вы ее знаете, Екатерина Хоркина. Она помогла нам с приютом, где некоторое время скрывалась Яна Четыркина. Отличная девчонка!
— А как же ребенок? — нахмурился Дед. — Ну, ладно, Катерина — как и любой из нас, она знает, на что идет. Но дети…
— Да какие дети, Андрон Петрович, побойтесь бога!
— В смысле?
— Не было никаких детей, ребенка сыграл знакомый Катерины из цирка!
— Погоди, он же… он же вот такого роста! — Дед приподнял ладонь над полом, обозначая высоту на уровне стола.
— Лилипут. Я же говорю — артист цирка! Он уже работал с нами, когда требовалось сыграть ребенка. Однажды даже девочкой оделся… Но давайте-ка я расскажу все с самого начала, Андрон Петрович, по порядку, чтобы не перескакивать с одного на другое?
— Ну, вываливай!
— С первых дней расследования мы пошли по ложному пути. Собственно, нас по нему направили.
— Принимаю твой упрек, — качая головой, вздохнул Дед. — Ведь именно из-за версии о маньяке наверху решили объединить пять дел и передать их в Комитет!
— И поначалу мы честно искали маньяка, хотя мне сразу показалось странным, что между пятью жертвами отсутствует видимая связь. Они принадлежали к разным социальным кругам, имели разное семейное положение и жили далеко друг от друга. Да и погибли они по-разному. Одна — под колесами авто, другая была задушена, две умерли от травм головы, и, наконец, последняя истекла кровью. Единственным, что объединяло, по крайней мере троих из них, была схожая внешность.
