«Успокойся, Бреннан! — приказала я себе. — Пораскинь мозгами».
Я прошла в гостиную и позвонила Гэбби домой и в офис. Услышала мужской голос — запись на автоответчике. Да здравствует век электроники!
«Думай, Бреннан, думай».
Где живут ее родители? Кажется, в Труа-Ривьер, 411. Мне ответила пожилая женщина. По-французски. Она очень рада меня слышать. Давно не общались. С Габриэль они не разговаривали вот уже несколько недель. Но это обычное явление. Молодые всегда чем-нибудь заняты. Я пообещала, что скоро их навещу.
Что делать дальше, я не знала. Ни с кем из нынешних друзей Гэбби я не была знакома.
«Может, позвонить Райану?» — пришло мне вдруг на ум.
«Нет, он ведь не твой личный защитник. И потом, что ты ему скажешь? Успокойся. Не паникуй».
Я вернулась в комнату для гостей и еще раз рассмотрела рисунок. Нет, о спокойствии нельзя даже мечтать.
Я вновь перешла в гостиную, взяла телефонную книжку, нашла нужный номер и, подняв трубку, набрала его.
— Алло.
— Джей Эс, это Темпе.
Я усиленно старалась, чтобы мой голос не дрожал.
— Боже мой, целых два звонка за неделю! Признай, ты не можешь без меня жить.
— Прошло уже больше недели.
— Не месяц же! Следовательно, тебя влечет ко мне с непреодолимой силой. Что произошло?
— Джей Эс, я…
Он услышал, как оборвался мой голос, и сразу резко изменил тон: шутливость на искреннее беспокойство:
— Ты в порядке, Темпе? В чем дело?
— По-моему, история с теми случаями, о которых я рассказывала тебе в прошлый раз, продолжается.
— Что? Я ведь написал, что думаю обо всех этих убийствах. Мои документы получили?
— Да. Ты очень поспособствовал продвижению дел. Теперь расследованием преступлений занимается специально созданная группа.
Я не знала, как приступить к рассказу о Гэбби. Злоупотреблять нашей с ним дружбой ужасно не хотелось.
— Можно, я опять задам тебе несколько вопросов? Меня беспокоит и кое-что еще, но мне очень неудобно…
— О каких неудобствах ты говоришь, Бреннан? Скорее говори, что тебя тревожит.
С чего начать? Я понятия не имела. Следовало прежде продумать свою речь, а потом звонить. Мысли мои были разбросаны в мозгу так же, как вещи Гэбби в комнате для гостей.
— Меня еще кое-что волнует…
— Я уже понял.
— По-моему, это связано с мелкими правонарушениями сексуального характера.
— Так.
— К ним относятся преследование человека, телефонные звонки?
— Иногда.
«Расскажи о рисунке», — подсказал мне внутренний голос.
— В прошлый раз ты говорил, что опасные преступники часто делают какие-то записи, отметки в календарях.
— Правильно.
— А мелкие правонарушители?
— Что — мелкие правонарушители?
— Они могут увлекаться записками или, скажем, рисунками?
— Случается.
— По изображению на рисунке ты в состоянии определить степень опасности, которую человек представляет?
— Не всегда. Одни люди выливают в рисунок всю внутреннюю потребность в насилии, другие таким образом только разжигают свою страсть. Или изображают то, что они уже совершили когда-то.
— Я нашла изображение женщины с разрезанным животом и торчащими внутренностями. Что это означает?
— У некоторых скульптурных изображений, дошедших до нас из древности, нет рук или члена. Что это означает? Прелесть искусства? Подавление подсознательных влечений? Сексуальную аномалию?
Я молчала. Что я могла сказать?
— Этот рисунок вы нашли в коллекции Сен-Жака?
— Нет. Я нашла его в мусорной корзине в собственной комнате для гостей. Ты сказал, что жажда насилия нередко прогрессирует в преступниках?
— Да. Поначалу они могут довольствоваться подсматриванием и телефонным хулиганством. Некоторые на этом и останавливаются, другие движутся дальше: начинают оголяться в присутствии незнакомых людей, кого-нибудь преследовать, залезать в чужие квартиры. Для третьих и этого оказывается недостаточно: они насилуют и убивают.
— Значит, некоторые из сексуальных садистов не опасны?
— Опять ты о сексуальных садистах! Верно, не все они причиняют окружающим вред. Некоторые удовлетворяют свои потребности при помощи каких-нибудь неодушевленных предметов, некоторые — при помощи животных, некоторые отыскивают себе подходящих партнеров.
— Подходящих партнеров?
— Таких людей, которые соглашаются принимать участие в воплощении их фантазий в жизнь и которые не прочь почувствовать себя униженными или даже испытать боль. Часто это подруги или жены извращенцев или женщины, получающие от них плату.
— Проститутки?
— И они, конечно, тоже. Большинство проституток сталкиваются с подобным в своей практике.
— Значит, присутствие такой подруги в жизни садиста утоляет его жажду?
— Пока эта подруга согласна быть его игрушкой, да. Но когда ей все осточертевает и она грозит ему уйти или даже рассказать кому-нибудь о его отклонениях, он звереет. Убивает ее, находит это занятие приятным и желает повторения.
Слушая его, я все сильнее нервничала.
— А что это за неодушевленные предметы, о которых ты упомянул?
— Картинки, куклы, одежда — да что угодно.
— М-да. Но ответь мне, пожалуйста, еще раз: если человек занимается такими вещами — рисует картинки или использует кукол, — это еще не означает, что он способен на убийство?
— Нет, но в подобных делах все крайне сложно. Кто знает, сработает ли в этом человеке механизм переключения на более серьезные потребности? Сегодня он доволен картинками, завтра их ему уже мало.
— А случается такое, что подобный псих занимается и тем и другим?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, что кого-то он убивает, а кого-то просто преследует?
— Конечно. Бывает, одна женщина играет в его фантазиях одну роль, другая — другую.
— Выходит, даже тот преступник, который уже пробовал убивать, может в будущем вернуться к своим прежним, более невинным развлечениям?
— Да.
— А тот, который на первый взгляд не представляет угрозы, может оказаться гораздо опаснее?
— Естественно.
— То есть нельзя думать, что человек, который преследует женщину, мучает ее звонками, посылает ей жуткие рисунки и при этом держится на расстоянии, безопасен?
— Ты ведешь речь о Сен-Жаке?
— Думаешь, это он?
— Не знаю. Просто считаю, что мы обсуждаем именно того типа, с которым вы встретились в какой-то каморке.
— Джей Эс, я… Я говорю о проблеме личного характера…
— О чем именно?
Я все ему рассказала. О Гэбби. О ее страхе. О том, как она исчезла. О своем гневе, теперь превратившемся в страшную тревогу.
— Черт подери, Бреннан! И как ты умудрилась по уши погрязнуть в этом дерьме? Послушай меня внимательно: чокнутый твоей Гэбби, может, вовсе и не Сен-Жак. Но такая вероятность не исключается. Так или иначе, он преследует женщин. И Сен-Жак преследует женщин. А еще рисует выпотрошенные женские фигуры и носит с собой нож. Сен-Жак, или кем бы этот дьявол ни был, убивает, режет и расчленяет своих жертв. Он крайне опасен. Когда Гэбби впервые обратила внимание на этого типа?
— Не знаю.
— До или после того, как заварилась каша?
— Понятия не имею.
— Что тебе вообще о нем известно?
— Немного. Иногда он крутится возле проституток, платит им, разыгрывает сцены с нижним бельем. Носит при себе нож. Большинство женщин его избегают.
— Тебе самой все это нравится?
— Нет.
— Темпе, я обязан передать информацию ребятам, с которыми ты работаешь. Пусть все проверят. Возможно, тот парень и безопасен, ведь ты сама говоришь, что твоя подруга непредсказуема. Но кто-то угрожал и тебе. Череп. Преследователь на машине.
— Наверное, ты прав.
— Гэбби переехала к тебе. Потом неожиданно исчезла. Непременно следует подключить к этому делу копов.
— Тогда Клодель так рассвирепеет, что тут же мне назло отыщет и арестует убийцу ночных сорочек.
— Убийцу ночных сорочек? Темпе, по-моему, ты слишком часто общаешься с полицейскими.
