Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Градова Ирина

– Хорошо, – вздохнул Ив. – Ты возвращайся в больницу, а я постараюсь разыскать Тамару. После того как упустил из виду Амели, я не собираюсь повторять ту же ошибку!

Эжени слово сдержала. Вернувшись с работы, она принесла ключ от лаборатории и торжественно вручила его мне.

– Только отправляйтесь туда не раньше девяти вечера, – предупредила она. – До этого времени там будут уборщики, и могут возникнуть ненужные вопросы… Вы же понимаете, что это не совсем законно?

– Разумеется, – кивнула я. – Не волнуйтесь, Эжени, я вас не подставлю!

Естественно, я не рассказала соседке о том, что один работник лаборатории уже погиб из-за этого биоматериала, и я вовсе не могла поручиться за то, что у Эжени не будет из-за моего визита неприятностей. Я лишь надеялась, что Тахир поработает ногами и языком и тогда уж у тех, кто вставляет нам палки в колеса, не будет причин продолжать свою «охоту»!

В начале десятого за мной заехал Андрэ, и мы отправились по адресу, который дала Эжени. Одинокий охранник на первом этаже открыл дверь. К счастью, он не стал задавать вопросов, хотя мы с Эжени и придумали несколько правдоподобных причин, объясняющих мое присутствие в здании в столь поздний час. Кроме того, она дала мне свою идентификационную магнитную карту в надежде на то, что охранник не помнит всех сотрудников по фамилиям. Но, как уже говорилось выше, ничего этого не понадобилось: я спокойно поднялась на второй этаж и открыла дверь при помощи карты Эжени. За то короткое время, что имелось в моем распоряжении, я вряд ли могла надеяться детально изучить образцы, взятые у больных, ведь у меня нет ни подопытных крыс, ни других необходимых в подобных случаях вещей. С другой стороны, если мы, как я предполагаю, имеем дело с менингококковой инфекцией, лабораторные животные мало к ней восприимчивы. Вот если бы у меня были куриные эмбрионы! Однако полноценный анализ все равно потребовал бы не менее сорока восьми часов, а у меня этого времени нет, так что толку рассуждать? В любом случае я хотя бы пойму, права ли насчет менингита, и тогда у Тахира будет возможность предоставить чиновникам доказательства.

В лаборатории имелось все, что нужно для бактериологического анализа. Оглядевшись, я обнаружила лабораторные весы, гомогенизатор для измельчения тканей, электрический термостат, световой биологический микроскоп, вертикальные автоклавы, дистиллятор и гигрометр. Внезапно вспомнив, что не предупредила Тахира о том, что не смогу встретиться с ним вечером, я схватилась за телефон, но увидела, что он разряжен. Вот клуша: уже в который раз это со мной происходит, а я зарядное устройство постоянно оставляю в номере! Ну, теперь он мне устроит при встрече…

Что ж, ничего не попишешь, и я взялась за дело. Выбор материала для исследования обычно обусловлен клинической формой болезни, но я постаралась собрать все, что возможно: носоглоточную слизь, ликвор, кровь и гной. Предполагая цереброспинальный менингит, я начала с исследования ликвора. Собрав в стерильную пробирку, посеяла его на питательные среды. Так как ликвор во всех случаях содержал гной, предварительно центрифугировать клинический материал не пришлось. Окрасив его по Граму метиленовым синим, я определила лейкоцитарную формулу и количество «менингококков». Это был лишь предварительный микроскопический анализ, который тем не менее подтвердил мои предположения. Проблема в том, что морфологически нельзя дифференцировать менингококк от других грамотрицательных бактерий, способных вызывать менингит, – гонококков, гемофилов и так далее. Для микроскопического исследования крови я приготовила препарат «толстой капли», который высушила и также окрасила метиленовой синькой. Микроскоп показал на голубом фоне менингококки, имеющие типичную морфологию. Однако через несколько секунд капсула, окружающая их и обычно представляющая собой бесцветный ореол, внезапно стала окрашиваться в интенсивно-розовый цвет. Не веря собственным глазам, я смотрела в увеличитель, пытаясь понять, не напутала ли с реактивами. Может, не так прочла этикетки? Но они же даже не на французском, а на латыни… Проверила – нет, все верно.

«Хорошо, – сказала я себе под нос, – расслабься, ничего страшного не случилось! В конце концов, возбудитель определен! Нам есть с чем идти к специалистам и чиновникам…» Бактериологическое исследование проводят с целью выделения и идентификации чистой культуры менингококка, однако я прекрасно сознавала, что на это потребуется слишком много времени, а у меня в распоряжении меньше десяти часов. Тем не менее я решила попробовать и занялась бактериологическим исследованием носоглоточной слизи, крови и ликвора. Произведя посев материала на полужидкую питательную среду, содержащую асцитическую жидкость [157], я засунула чашки Петри в термостат и выставила температуру в тридцать семь градусов. Может, удастся договориться с Эжени и снова прийти сюда завтра? Культуры следовало инкубировать от восемнадцати часов до суток… А как сделать так, чтобы до тех пор никто тут не копался? Если обнаружится (а я уже практически уверена, что так и будет), что бактерии принадлежат к виду Neisseria meningitidis, надо будет подтвердить это образованием уксусной кислоты при ферментации глюкозы и мальтозы. После этого необходимо определить их принадлежность к серогруппам в реакции агглютинации, проведя дифференциацию выделенной культуры с другими бактериями, вызывающими менингит… Мне не давал покоя странный розовый цвет капсул, который с течением времени становился все интенсивнее, хотя, казалось бы, должно быть наоборот. В остальном все выглядело вполне «по-менингитовски»: клетки имели округлую форму диаметром около половины микрометра и располагались попарно. Обращенные друг к другу поверхности вогнутые, сами клетки полиморфны. Обычно у менингококков отношение к окраске по Граму выражено недостаточно четко, поэтому в мазках наблюдается неравномерное окрашивание, при котором молодые клетки окрашиваются интенсивно, а отмирающие и мертвые клетки – очень слабо. Однако в данном случае я не увидела разницы – все они имели одинаковую окраску. Тем не менее в остальном клетки вели себя как обычно – жгутиков не имели, спор не выдавали.

Токсические проявления менингококковой инфекции обусловлены высокотоксичным эндотоксином. Тяжесть болезни определяется количеством эндотоксина в крови больного, и именно ему принадлежит ведущая роль в патогенезе поражений сосудов и кровоизлияний во внутренние органы. Наиболее постоянный и значимый признак менингококцемии – экзантема в виде характерной геморрагической сыпи, петехии, пурпура или экхимозы. Может, именно из-за этого розовеют белки? Но в этом случае мы действительно имеем дело с каким-то новым видом менингита, который не может отличаться от других только этим странным дополнением. Должно быть что-то еще… Обычно менингококк вне организма человека быстро погибает. Ему противопоказаны как низкие, так и высокие температуры, а кипячение или ультрафиолетовое излучение убивают его моментально. Он чувствителен к действию антисептиков и дезинфектантов, особенно к солям тяжелых металлов. В растворе фенола менингококк гибнет в течение минуты, аналогичное действие оказывают раствор хлорамина, карболовой кислоты и этанола… Вот это я могу проверить достаточно быстро! Правда, в последние годы отмечается тенденция к росту числа резистентных штаммов… И все же попытка – не пытка!

Я уже начала, как вдруг услышала в коридоре звук, похожий на тихий хлопок. Дверь на этаже хлопнула? Но в здании никого, кроме сторожа, нет… Или он решил подняться и проверить, чем я тут занимаюсь? Поднявшись, я подошла к двери и выглянула наружу – никого. Неужели показалось? А если нет и по этажу в самом деле кто-то бродит? Оглядевшись в поисках «оружия», я обнаружила в углу лаборатории швабру с металлической ручкой. На вес она показалась мне недостаточно тяжелой, но, пожалуй, сойдет. Итак, со шваброй наперевес я выскользнула в коридор, стараясь производить как можно меньше шума. Пройдя несколько шагов, я замерла, прислушиваясь к тишине. Ни звука. Значит, почудилось – чего не примерещится в одиночестве и напряжении ожидания, особенно если в «анамнезе» уже есть две смерти и одно исчезновение… Нет, стоп! Планировка этажа представляла собой большую рекреацию, от которой в четыре стороны расходились узкие коридорчики. По одному из этих коридорчиков определенно кто-то шел! Я почувствовала, как пальцы, сжимающие черенок швабры, вспотели. Мне ни разу в жизни не приходилось обороняться от нападения, я совершенно не умею этого делать… Может, обойдется? Скорее всего, это сторож идет спросить, долго ли я намереваюсь здесь оставаться.