Один из комков раздробленной плоти содержал несколько костей руки. Доставая их с помощью иглы, я заметила две пястные кости с неровными диафизами. Рентген выявил повышенную плотность этих бугорчатых участков, из чего можно было предположить, что одна из жертв когда-то в прошлом сломала пальцы. Я отложила этот фрагмент в сторону.
Ткань без костей требовала иного подхода. Здесь я обращала внимание на прилипшие нити, отталкиваясь от уже разобранных тканей, сравнивая волоски и волокна с одного или с другого стола с кусками человеческой плоти, оставшейся на каталках. Мне показалось, я узнала текстильный материал защитного цвета, того типа, который присутствует в рабочих спецовках, в джинсовой и белой хлопчатобумажной ткани. Потом эксперты сделают полный анализ сегментов волос и волокон и определят, подтвердились ли мои предварительные данные.
Пообедав и переговорив с Ламаншем, я возобновила работу и к четверти шестого разобрала примерно две трети тканей. Без анализа ДНК было мало надежды связать оставшиеся фрагменты с определенными людьми. Пока я сделала все, что в моих силах.
И за это время четко наметила, какими будут мои дальнейшие действия.
Пока я корпела над останками Вайланкуртов, не испытывала к ним никакой жалости. Сказать по чести, меня все это порядком разозлило. Парни взлетели па воздух, когда хотели взорвать других людей. Восторжествовала жестокая справедливость, и я испытывала скорее опустошение, чем сожаление.
Совершенно иные чувства переполняли меня, когда я думала о малышке Эмили-Энн. Она лежала сейчас перед Ламаншем столе для вскрытия только потому, что шла на урок танцев.
Этого не должно было случиться. Гибель ни в чем не повинного ребенка нельзя считать всего лишь роковой случайностью в стычках безумцев.
«Гадюки» могут, сколько их душе угодно истреблять «Дикарей». «Изгои» пусть себе убивают «Бандидос». Или каких-нибудь там «Антихристов» с «Ангелами Ада» в придачу. Но в их войнах не должны погибать невинные. И тогда я дала себе обещание. Я призову на помощь все свои знания и умения в области судебной медицины и пожертвую всем свободным временем ради одного – обнаружить улики, которые помогут установить личности этих извращенных убийц и посадить их за решетку. Дети имеют право свободно ходить по городским улицам без риска получить пулю в голову.
Я перенесла рассортированные останки обратно на каталки, втолкнула их в холодильные камеры, отмылась и переоделась. А потом поднялась на лифте, чтобы поговорить с директором.
– Я хочу работать над этим делом, – произнесла я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и решительно. – Я хочу, чтобы подонков-детоубийц арестовали.
Усталые глаза, многое повидавшие на своем веку, пронзительно и долго смотрели на меня. Мы только что обсуждали смерть Эмили-Энн Туссен. И другого ребенка. Мальчика.
Оливье Фонтен на велосипеде ехал на хоккейную тренировку. Он слишком приблизился к джипу марки «Чероки» как раз в ту минуту, когда водитель поворачивал ключ зажигания. Мощности бомбы хватило на то, чтобы осколки впились в тело Оливье. Он умер на месте, мгновенно, и ему только что исполнилось двенадцать.
Я не вспоминала об убийстве Фонтена, пока не увидела тело Эмили-Энн. Тот несчастный случай произошел в декабре 1995 года в Вест-Айленде. На сей раз отношения, выясняли «Ангелы Ада» и «Рок-машина». Гибель Оливье вызвала всплеск возмущения общественности, вылившийся в создание оперативной группы «Росомаха» – специальной комиссии с множеством подразделений, основной задачей которых являлось расследование преступлений, совершаемых байкерами.
– Темперанс, я не могу…
– Я сделаю все, что потребуется. Стану заниматься этим в личное время, не в ущерб остальной работе. Если у «росомах» оставлено дело так, как в других службах, тогда, скорее всего возможности ограничены. Я могла бы классифицировать поступающую информацию или покопаться в архивах, сделать подборку подобных происшествий в прошлом. Я стану связующим звеном между подразделениями и налажу связь с американскими полицейскими службами. Я мо…
– Темперанс, прошу вас, успокойтесь. – Он поднял руку. – Такое решение не входит в мою компетенцию. Я поговорю с месье Патино.
Стефан Патино – директор судебно-медицинской лаборатории. Именно он принимает окончательное решение в том, что касается криминологических и судебно-медицинских лабораторий.
– Моим обычным обязанностям это ни в коем случае не повредит.
– Знаю. И обещаю, что первым делом в понедельник утром поговорю об этом с директором. А теперь идите-ка домой. Bonne fin de semaine. [269]
Я отправилась домой, на прощание, пожелав и ему хорошо провести выходные.
В Квебеке и Каролине зимы заканчиваются совершенно по-разному. У меня на родине весна вступает в свои права постепенно. В последние дни марта и в начале апреля все расцветает, воздух приятно согревает летним теплом.
Жителям Квебека приходится ждать еще недель шесть, прежде чем можно будет, не страшась холодов, высаживать цветы. Большая половина апреля еще промозглая и холодная, на улицах и тротуарах блестят подтеки растаявшего льда и снега. Но когда весне действительно пора выйти на сцену, то делает она это с умопомрачительным изяществом. Мир словно взрывается весенним великолепием красок, и люди отвечают таким энтузиазмом, какого не встретишь ни в каком другом месте планеты.
С начала весеннего представления прошло несколько недель. Уже стемнело, моросил небольшой дождь. Я застегнула молнию на куртке и, низко опустив голову, ринулась к машине. Перед самым въездом в туннель Виль-Мари в новостях сообщили об убийстве Туссен. Сегодня вечером Эмили-Энн должна была получить награду за конкурс сочинений среди учеников начальных классов. Свое занявшее первое место эссе она назвала так: «Пусть дети живут». Я потянулась и выключила радио.
Стала думать о планах на вечер и почувствовала прилив радости оттого, что рядом со мной есть человек, с которым грустить не придется. И торжественно пообещала себе, что не стану говорить о работе с Райаном.
Через двадцать минут я как раз открывала дверь, когда зазвонил телефон. Я посмотрела на часы. Четверть седьмого. Райан минут через сорок будет здесь, а мне еще надо принять душ, так что я не стала брать трубку.
Прошла в гостиную и бросила куртку на диван. Включился автоответчик, и зазвучал мой голос с просьбой оставить сообщение. Берди откуда-то вылез как раз в ту минуту, когда заговорила Изабель:
– Темпе, если ты дома, возьми трубку. C'est important. [270] – Пауза. – Merde! [271]
И хотя сейчас я не горела желанием разговаривать с кем бы то ни было, что-то в ее голосе заставило меня все-таки взять трубку.
– Привет, Иза…
– Включи телевизор. Канал Си-би-си.
– Я знаю о девочке. Я как раз была в лаборатории, когда…
– Быстро!
Отыскав пульт, я включила телевизор.
И стала слушать, постепенно покрываясь мурашками страха.
5
«…Детектив лейтенант Райан находился под наблюдением внутренней службы в течение нескольких месяцев. Он подозревается в незаконном владении похищенными товарами, а также в торговле и владении наркотическими средствами. Сегодня днем в Старом порту Райан, не оказав сопротивления сотрудникам КУМ. До выяснения всех обстоятельств СД а он отстранен от выполнения должностных обязанностей и холится под арестом без права внесения залога.
А сейчас переходим к другим событиям. Финансовые новости. Предполагаемое слияние…»
– Темпе!
Оклик Изабель заставил меня вспомнить, где я нахожусь. Я снова поднесла трубку к уху.
– C'est Iui, n'est-ce pas? [272] Эндрю Райан, отдел преступлений против личности, полицейский департамент Квебека?
