– Иди, иди, – кивнула Анжела. – И раз уж Юрия нет, позови Данилина, пусть отчитается о проделанной работе. Бумаги может взять у Димитриади в столе. Да, и держи меня в курсе насчет Юры. Мы должны помочь ему всем, чем сможем, ведь такое горе случилось.
Благоговейно пятясь к двери, Мила удалилась из кабинета.
Павел Иванович Курепов неподвижно восседал за столом. Его немигающий взгляд заинтересованно ощупывал лица людей, сидящих напротив на расстоянии вытянутой руки. Элеонора Григорьевна Серпухова. Лет пятьдесят пять – пятьдесят семь. Лицо с остатками былой красоты, выражение горестное и одновременно решительное. Очевидно, женщина привыкла командовать. Олег Петрович Серпухов, мужчина чуть за шестьдесят, высокий и крепкий, несмотря на преклонный возраст. Несчастье не сломило его жену, но сказалось на нем – он сгорбился и опустил широкие плечи.
Майор Курепов пытался понять, не совершает ли он ошибку, выслушивая этих людей. Возможно, это обычные семейные разборки? То, что между отцом и матерью покойной нет согласия, не давало ему покоя. В таких ситуациях родственники сплачиваются, поддерживают друг друга. Но не в этот раз.
Павел Курепов был следователем, что называется, от бога. Он занимался этим двадцать пять лет и, в отличие от коллег, не стремился делать карьеру. Он просто работал, вернее служил. Награды и чины находили его не так быстро, как других, но у Курепова не было оснований жаловаться: в то время как его соратники ломали копья, стараясь выслужиться перед начальством, он делал свое дело. Счастливо женат больше двадцати лет, трое взрослых детей и скромная, покладистая жена, всегда радостно встречавшая его дома. С таким надежным тылом Курепов мог не беспокоиться, что новое назначение обойдет его стороной.
Среднего роста, с седыми, коротко подстриженными волосами, Курепов обладал довольно невыразительным лицом. Именно такое впечатление обычно создают идеально правильные черты, за которые взгляду нет возможности зацепиться. Но первое впечатление мгновенно испарялось, стоило майору устремить на собеседника свои внимательные ярко-голубые глаза с редко мигающими веками. Фирменный взгляд Курепова был в управлении притчей во языцех, о нем ходили легенды, и практиканты толпились в коридоре в надежде поймать этот взгляд хотя бы мельком и оценить его силу.
Сейчас Курепов медленно переводил глаза с одного из Серпуховых на другого, пытаясь определить, насколько искренни родители Елены Димитриади.
– Товарищ… гражданин следователь, – заламывая руки, говорила между тем Элеонора Григорьевна. – Вы должны мне поверить! Аленушка выздоравливала, прогнозы врачей были самыми что ни на есть благоприятными. Она не могла умереть ни с того ни с сего. Лечащий врач говорит, что не было ни одной причины…
– Ваша дочь, если не ошибаюсь, страдала от рака крови? – впервые подал голос Курепов, и муж Серпуховой встрепенулся.
– Совершенно верно, – ответила за него Элеонора Григорьевна. – Но я же говорю вам, что она практически выздоровела!
– Вы настояли на вскрытии, хотя к таким больным, как ваша дочь, эта процедура нечасто применяется? – продолжал спрашивать майор.
– Да, потому что считается, что причина смерти очевидна, – подтвердил Олег Петрович.
– Ничего не очевидна! – вскричала Элеонора Григорьевна, устремив на мужа сердитый взгляд. – Роберт Георгиевич говорит, что все шло прекрасно. Алена не могла умереть от рака: рака больше не было!
– Что показало вскрытие? – поинтересовался Курепов. Его голос звучал спокойно, контрастируя с эмоциональностью Серпуховой. Родственники редко с легкостью смиряются с потерей близких, а если так, то следует искать преступника среди них. Но майор по-прежнему не был уверен, что дело стоит открывать.
– Патологоанатом колеблется в указании причины смерти, – вмешался в разговор Серпухов.
– Вот поэтому и необходимо провести повторную экспертизу, как же ты не понимаешь?! – возмутилась Элеонора Григорьевна.
– Значит, ты хочешь, чтобы нашу дочь резали вдоль и поперек? – с горечью спросил ее муж.
– А ты, судя по всему, желаешь, чтобы убийца остался безнаказанным.
– Так, – прервал переговоры супругов Курепов, – вот с этого места поподробнее, если можно.
До сих пор ни о каком убийце речи не шло, и Курепов полагал, что проблема в том, что родители покойной подозревают врачебную ошибку.
– Замолчи, Эля, – предупреждающе поднял руку Серпухов.
– Дело в нашем зяте…
– Я сказал – замолчи!
– Но я же не обвиняю Юру…
– Ты именно это и делаешь! Ты пытаешься навесить на парня убийство Алены. Да как у тебя язык-то поворачивается?
– Ты сам говорил…
– Послушайте! – Спокойный голос Курепова прозвучал достаточно громко, чтобы Серпуховы прекратили ссориться.
– Если вы хотите, чтобы я вас выслушал и принял меры, – продолжал майор, – успокойтесь, пожалуйста. Сначала я хочу, чтобы Элеонора Григорьевна рассказала о своих подозрениях, а потом вы, Олег Петрович, выскажете собственные возражения.
Курепов знал, как его коллеги ненавидят подобного рода дела. Если есть труп с явными следами насильственной смерти – это одно дело. Другое – когда жертва умирает вроде бы от естественных причин. Родственникам кажется, что смерть дорогого человека несправедлива, поэтому им легче поверить в убийство, чем в то, что он сам оставил их так неожиданно. Однако за годы работы у Курепова выработалось своего рода чутье. Как хорошая ищейка, он чуял криминал, и сейчас его ноздри трепетали в предвкушении именно такого случая. То, что Серпуховы не соглашались друг с другом, только усиливало подозрения. Похоже, отец целиком на стороне зятя, а мать отчего-то ему не доверяет. Пресловутый синдром злой тещи или что-то другое?
– Итак, – произнес майор, когда супруги утихомирились, – начнем.
Ближе к вечеру Анжела отложила бумаги. Между ее бровей залегла глубокая складка. Юра не появлялся в офисе третий день, работа в проектном отделе встала. Люди определенно чем-то занимались, но как-то вяло, без обычного энтузиазма. Анжела впервые поняла, что Юрий Димитриади за полгода работы сумел стать душой коллектива, ничего специально для этого не делая. Никто не назвал бы нового коллегу шутником и балагуром, а ведь именно таких людей любят в каждой компании. Но его спокойные манеры, умение ладить с коллегами и руководить другими без высокомерия и грубости создали Юрию отличную репутацию.
Ценность сотрудника определяется тем, как работают люди в его отсутствие. Если при этом ничего не меняется и потеря незаметна, сомнительна и полезность отсутствующего. Если же дело страдает, значит, он не зря занимает свое место – это Анжела усвоила давно, еще когда жив был отец.
Но сейчас ее беспокоило не то, что бизнес может пострадать, а то, что происходит с Юрием. Она готова была дать ему больше времени – столько, сколько потребуется, чтобы залечить раны. Однако ей с трудом удавалось усидеть в кабинете, томясь в неизвестности. Анжела любила находиться в курсе ситуации, а теперь она вдали от эпицентра событий и не может проникнуть за эту границу. Ей требовалось знать, что происходит в семье Димитриади, но выяснить это не было никакой возможности!
Роман звонил несколько раз, но Анжела так и не выбрала времени, чтобы встретиться с ним. На самом деле она не торопилась, ловя себя на мысли, что ей приятно держать парня на коротком поводке, в постоянном напряжении. Он со всеми потрохами зависел от Анжелы, дрожал от сознания того, что она в любой момент может выдать его Римме. Она не испытывала жалости. Во-первых, это чувство занимало не первое место в ее эмоциональном списке. А во-вторых, мужчина, имеющий хоть каплю стыда и самоуважения, давно ушел бы сам, не оставляя Анжеле шанс посрамить его. Но нет, Роман не был мужчиной, которого она могла бы уважать, а значит, не имел и права на сочувствие. Он с таким отчаянием цеплялся за свой последний шанс, которым была ее престарелая тетка, что Анжела испытывала почти садистское удовольствие, мучая его неизвестностью.
