– Послушай, я собираюсь сама ему позвонить. Хочу удостовериться, что он понимает, что твой дом не склад для всякого старья, которое ему только вздумается притащить.
– Надолго ты едешь в свою Мексику?
– На десять дней.
– А если он захочет вернуться домой до твоего возвращения?
– Нет проблем! Говард дал ему кредитку на тысячу долларов. Просто намекни, что возвращение раньше срока подразумевает Остин, а не Хьюстон, и не отпускай его никуда в мрачном настроении. У тебя это прекрасно получается, сестренка. Ты ведь знаешь, Кит от тебя с ума сходит.
Сладкоголосая Гарри.
– Буду иметь в виду твои слова, когда он заложит бабушкино серебро. Ладно, отдохни хорошо! И оставь номер телефона, по которому с тобой можно будет связаться.
Стоило только мне повесить трубку, как на пороге нарисовался Клодель. Такое напряженное лицо, что, кажется, кости вот-вот выступят через кожу наружу. Я смотрела, как он молча проследовал к креслу напротив стола.
Еще подарок на мою голову!
– Bonjour, monsieur Claudel.
Не могу сказать, что очень уж ждала ответного приветствия. Впрочем, его и не последовало.
– Вы ходили в тюрьму, самовольно.
– Неужели мистер Дорси поделился с вами подробностями нашей беседы? – невинно поинтересовалась я.
– Вы допрашивали моего заключенного.
– Вашего? Он является личной собственностью?
– Вы не имеете никакого отношения к отделу убийств, вы даже не детектив. – Клодель изо всех сил старался заставить свой голос звучать ровно. – Вы не имеете права вмешиваться в мое расследование.
– Дорси мне сам позвонил.
– Вам следовало направить его ко мне.
– Он позвонил мне по той простой причине, что вы его и слушать не стали бы. По крайней мере, он так считает.
– Он всего лишь использует вас, чтобы помешать моему расследованию.
– Почему вы даже и мысли не допускаете, что, возможно, взяли ложный след, Клодель?
– Вы некомпетентны в этом вопросе, и я не должен вам ничего объяснять!
– Ваша версия с Дорси – самая настоящая ошибка.
– Но это моя ошибка, мадам, а не ваша!
– Вы убеждены, что Чероки умер от руки байкеров, – невозмутимо продолжила я. – А я, если вы не забыли, временно отношусь к «Росомахе».
– Я делаю все возможное, чтобы изменить данное положение вещей! – почти прорычал Клодель, уже едва сдерживаясь.
– В самом деле? – Мои щеки запылали.
– Я не намерен впредь обсуждать это, миссис Бреннан. Держитесь подальше от моего расследования.
– Вы не мой начальник, чтобы указывать, что мне делать.
– Мы еще посмотрим.
– Однажды нам уже довелось работать вместе, и довольно успешно.
– Но это не дает вам права считать себя детективом и совать свой нос в расследование, которым занимаюсь я.
– Вы даже не представляете, как сильно вы меня недооцениваете, месье Клодель.
Он расправил плечи, выставил вперед подбородок и глубоко вздохнул. Когда Клодель снова заговорил, голос звучал уже спокойно.
– Дальнейшее обсуждение ни к чему не приведет. Я не возражала.
Он направился к двери, жесткая линия спины напоминала жокейскую выправку. Но прежде чем уйти, он повернулся, воинственно выдвинул подбородок и прогнусавил:
– Есть еще кое-что, о чем мне следует поставить вас в известность, миссис Бреннан. – Я молча смотрела на него. – Сегодня утром Джорджу Дорси предъявили обвинение в тяжком убийстве первой степени.
Хотя голос Клоделя источал лед, я физически ощутила исходящие от него жаркие волны гнева. А затем он удалился.
Я несколько раз судорожно захватила ртом воздух. Потом разжала кулаки, села и уставилась на детей, играющих в школьном дворе двенадцатью этажами ниже.
Я злилась из-за Дорси. Расстроилась из-за тупого упрямства Клоделя, не желавшего даже выслушать меня. Чувствовала себя униженной из-за того, что этот человек за моей спиной устраивает какие-то интриги, лишь бы только убрать меня из «Росомахи».
Конечно, я пришла в ярость от поведения Клоделя, но, надо признать, также я сердилась и на себя. Для меня нет ситуации хуже, чем потерять самообладание, но в присутствии Клоделя я перестаю владеть собой. Только вот это далеко не все чувства, которые вызывал у меня этот человек.
Хотя мне и не хотелось признавать сей факт, но от истины не убежишь: Клодель все еще наводил на меня робость. И я по-прежнему пыталась заслужить его одобрение. Несмотря на то, что я полагала, будто бы мне уже удалось в прошлое наше сотрудничество сделать определенные успехи в данном вопросе, этот человек, несомненно, продолжал относиться ко мне с пренебрежением. А меня его отношение не оставляло равнодушной. И сильно задевало. К тому же я чувствовала себя немного виноватой. Я ведь прекрасно понимала, что мне следовало, по крайней мере, поставить его в известность о встрече с Дорси. В совместных расследованиях предполагается, что вся информация поступает в общий котел. И это правильно. Но я предпочла не сообщать ничего Клоделю, потому что знала, что он не допустит меня к расследованию. Да вот только именно он был одним из ведущих следователей по делу Чероки. Своими опрометчивыми действиями я собственноручно вручила ему оружие против себя.
– Да пошел он к черту!
Я оторвалась от созерцания гоняющих мяч ребятишек и окинула взглядом свой кабинет. Куча незаполненных форм. Заявки на уничтожение останков, которые следовало давно подписать. Телефонные сообщения. Да еще и портфель, набитый материалами по байкерам.
Мое внимание привлекла стопка ксерокопий, возвышавшаяся на угловом шкафчике. Прекрасно. Я уже месяцами откладывала их. Но теперь твердо решила абстрагироваться от нынешних затруднений с костями, байкеров и грубых детективов, взявшись за обновление базы данных по старым делам.
Именно этим я и занималась до конца рабочего дня.
По дороге домой я завернула в супермаркет и закупила все необходимые ингредиенты для соуса «Путанеска» из анчоусов, маслин и каперсов с оливковым маслом. Я не знала, любит ли Кит анчоусы, но все равно взяла и их. Поступлю так, как всегда делала, когда готовила Кэти какое-нибудь экзотическое блюдо. Просто не скажу ему, из чего оно состоит.
Однако планируемая готовка оказалась под вопросом. Когда я пришла домой, там меня встречал только Берди. Никаких следов ботинок и одежды, а посреди обеденного стола цветочная композиция размером с Род-Айленд. На дверце холодильника прикреплена записка.
Мой племянник очень-очень сожалеет. У него возникли планы, которые нельзя было изменить. Нарисована печальная мордашка. Но он обещал провести в моем обществе всю субботу. Нарисована улыбающаяся мордашка.
Я швырнула пакеты на кухонный стол, протопала в спальню и сбросила туфли.
Черт! Что у меня за жизнь? Очередная пятница в компании с котом и телевизором.
Может, Клоделя пригласить на ужин? Тогда день был бы спасен.
Я стащила рабочую одежду, бросила ее на кресло и натянула джинсы и футболку.
Сама виновата, Бреннан. Тебе ой как далеко до мисс Конгениальности.
Я покопалась в кладовке, обнаружила свои спортивные тапочки и сломала ноготь, пока выдергивала их.
Давно уже я не чувствовала себя так паршиво. И так одиноко.
Совершенно неожиданно откуда-то выплыла мысль.
Позвони Райану, ведь ты знаешь, что его таки выпустили под залог.
Ни за что.
Я пошла на кухню и начала выгружать покупки, не в силах прогнать образ Райана.
Позвони.
Все в прошлом.
Совершенно некстати я вспомнила небольшое местечко сразу за его левой ключицей – маленькая впадинка, словно созданная для моей щеки. Такое безопасное место. Такое умиротворенное. Такое защищенное.
Позвони ему.
Хорошо, я так и сделаю.
Поговорю с ним.
Но я не хочу выслушивать неубедительные отговорки. Или ложь.
Но возможно, он невиновен.
По словам Жана Бертрана, улик предостаточно.
От моей решимости и следа не осталось, когда дело дошло до консервированных томатов, но я все же закончила освобождать пакеты, скомкала их и засунула под раковину, после чего наполнила тарелку Берди. Затем пошла в гостиную к телефону.
