Звонки от телефонных продавцов я проигнорировала.
Изабель, моя подруга, в прошлую субботу устраивала традиционный званый вечер. Я извинилась, что пропустила ее звонок и мероприятие. Ничего страшного, заверила она, скоро следующее.
Едва я успела повесить трубку, как зазвонил мобильник. Я опрометью метнулась через комнату и выудила его из сумочки, в который раз дав себе клятвенное обещание найти более удобное место для его хранения. Голос в трубке я узнала не сразу.
– Энн?
– Чем занимаешься? – осведомилась она.
– Устанавливаю мир во всем мире. Совсем недавно беседовала по телефону с Кофи Аннаном.
– Где ты?
– В Монреале.
– Какого черта тебя понесло в Канаду?
Я рассказала о Бертране.
– Поэтому у тебя такой подавленный голос?
– Отчасти. Ты в Шарлотте? Как провела время в Лондоне?
– Что значит «отчасти»?
– Тебе этого лучше не знать.
– Вот еще! Рассказывай, что стряслось.
Я выложила все как на духу. Подруга слушала, не перебивая. Через двадцать минут я глубоко вздохнула. Я не плакала, но была близка к этому.
– Стало быть, земельный участок Артура и неизвестно чья ступня не связаны с жалобой на непрофессиональное поведение на месте крушения?
– Что-то в этом роде. Не думаю, что ступня принадлежит кому-то из пассажиров рейса. Я должна это доказать.
– Полагаешь, это часть того самого Митчелла, который пропал в феврале?
– Угу.
– НКБТ по-прежнему неизвестна причина гибели самолета?
– Неизвестна.
– И об этом земельном участке ты знаешь только то, что некий Ливингстон подарил его на свадьбу некоему Артуру, а тот продал землю некоему Дэшвуду?
– Точно.
– Но купчая оформлена на инвестиционную группу.
– «АП». В Делаваре.
– Фамилии кое-кого из членов правления совпадают с фамилиями людей, которые умирали как раз перед тем, как пропадали местные старики.
– У тебя хорошая память.
– Я конспектировала.
– Все это выглядит нелепо.
– Ага. И ты понятия не имеешь, почему Дейвенпорт на тебя взъелся?
– Ни малейшего.
В пространстве, соединявшем две державы, воцарилась тишина.
– В Англии мы слыхали об одном лорде по имени Дэшвуд. Кажется, он был другом Бенджамина Франклина.
– Да, уж теперь-то я эту тайну раскрою. Как тебе Лондон?
– Здорово. Только слишком много ОДС.
– Что такое ОДС?
– «Очередной Дурацкий Собор». Тед без ума от истории. Он даже таскал меня во всякие пещеры. Когда ты вернешься в Шарлотт?
– В четверг.
– Куда двинем на День благодарения?
Мы познакомились, когда обе были молоды и беременны – я ждала Кэти, она – сына Брэда. В первое же лето мы всей компанией собрались и вывезли детей на недельку к океану. С тех самых пор мы каждое лето и в День благодарения выезжали куда-нибудь на пляж.
– Детям нравится Мертл, а мне – Холден.
– Хочу попробовать съездить на остров Полейс. Слушай, давай пообедаем вместе? Обсудим наши планы, я расскажу о поездке в Лондон. Все придет в норму, Темпе. Вот увидишь.
Я заснула, прислушиваясь к шороху мелкого дождя, думая о песке и пальмах и гадая, станет ли когда-нибудь моя жизнь нормальной.
Лаборатория судебной медицины и криминалистики провинции Квебек занимает два верхних этажа монументального здания Вильфрида-Дерома, в котором располагается также штаб-квартира полиции Квебека.
В половине десятого утра в понедельник я находилась в антрополого-одонтологической лаборатории, успев до того побывать на утреннем собрании персонала и получить у патолога, который занимался обоими случаями, запросы на проведение антропологической экспертизы. Определив, что трубчатая кость якобы второго пилота на деле является костью задней ноги чернохвостого оленя, я написала краткий рапорт и занялась женщиной, чью смерть расследовал Клодель.
Я разложила кости в анатомическом порядке на рабочем столе, сделала опись скелета, потом проверила показатели возраста, пола и расы на соответствие с предполагаемыми. Это могло оказаться важным, потому что у покойницы совсем не было зубов и записи ее зубной формулы не существовало в природе.
В половине второго я сделала перерыв: съела бублик со сливочным сыром, банан и несколько печений с шоколадной крошкой, попутно наблюдая из окна кабинета, как далеко внизу парусные лодки проплывают под мостом Жака Картье, а над ними по мосту мчатся машины. В два часа я вернулась к работе, а к половине пятого анализ был готов.
Да, покойная могла раздробить при падении челюсть, глазницу и скулу, и осколки кости могли вдавиться ей в лоб – но только если бы свалилась с крыши небоскреба или с воздушного шара.
Я позвонила Клоделю, оставила устное заключение о насильственной смерти, заперла кабинет и отправилась домой.
Этот вечер я тоже провела в одиночестве: приготовила и съела куриную грудку, посмотрела повторный показ сериала «Северная сторона», прочла пару глав романа Джеймса Ли Берка. Можно подумать, Райан покинул планету Земля. В одиннадцать я уже спала.
Следующий день был посвящен документальному оформлению выводов. Я делала фотографии, принимая во внимание биологический профиль, составляла диаграммы, описывала и объясняла характер повреждений лицевых костей и костей черепа. К концу дня подготовила отчет и оставила его в секретариате. Когда снимала лабораторный халат, на пороге моего кабинета появился Райан.
– Подвезти тебя на похороны?
– Выдались нелегкие дни? – спросила я, достав из нижнего ящика стола свою сумочку.
– В отделение полиции редко заглядывает солнце.
– Редко, – согласилась я, глядя ему в глаза.
– С этой историей о Петричелли просто беда.
– Угу. – Я не отводила взгляд.
– Метро, оказывается, уже не уверен, что видел Перчика.
– Из-за Бертрана?
Райан пожал плечами.
– Эти скоты родную мать продадут за порцию кайфа.
– Сомнительная сделка.
– Все равно что пить воду из-под крана в Тихуане [390]. Так тебя подвезти?
– Если не трудно.
– Заеду в четверть девятого.
Сержант-детектив Жан Бертран погиб при исполнении служебных обязанностей, поэтому его хоронили со всеми почестями. Управление общественных связей полиции Квебека известило об этом событии все полицейские формирования в Северной Америке, воспользовавшись системой Канадского полицейского информационного центра и аналогичного центра в США. Во время панихиды в зале похоронного бюро урну с прахом Бертрана окружал почетный караул. Оттуда прах сопроводили в церковь, из церкви – на кладбище.
Я не сомневалась, что похороны будут многолюдными, но действительность превзошла все ожидания. Помимо родных и друзей Бертрана, его коллег по полиции Квебека, сотрудников полиции Монреальской агломерации и криминалистической лаборатории, казалось, все полицейские подразделения Канады и отчасти США отправили на похороны своих представителей. Французские и английские средства массовой информации прислали репортеров и съемочные группы телевидения.
К полудню то, что осталось от Бертрана, обрело вечный покой в могиле на кладбище Нотр-Дам-де-Неж, и мы с Райаном двинулись в извилистый обратный путь к Сентр-Вилль.
– Когда улетаешь? – спросил он, поворачивая с Кот-де-Неж на улицу Сен-Матье.
– Завтра в одиннадцать пятьдесят утра.
– Заеду за тобой в половине одиннадцатого.
– Если претендуешь на должность моего личного шофера, учти, что жалованье будет паршивое.
Жалкое подобие шутки увяло прежде, чем я успела договорить последние слова.
– Я лечу тем же рейсом.
– Почему?
– Вчера вечером департамент полиции Шарлотта задержал одного забулдыгу из Атланты, некоего Билли Холмса по кличке Орешек.
Райан выудил из кармана пачку «Дю Морье», вытряхнул сигарету на рулевое колесо и сунул в рот. Прикурив одной рукой, жадно затянулся и выпустил сквозь ноздри струйки дыма. Я опустила окно со своей стороны.
