– С удовольствием.
Я смотрела, как Саймон наполняет водой чайник, достает из бумажных гнезд пакетики чая «Тетли», ставит чашки на блюдца. Вспоминая нашу последнюю встречу, я думала, что сейчас он выглядит более хрупким, ссутуленным.
– Гостей у меня почти не бывает.
– Чай замечательный. Спасибо.
Саймон провел меня к дивану, покрытому полосатым шерстяным пледом, поставил чашки на кофейный столик из кругляша спиленного ствола и придвинул к нему кресло.
Мы пили чай. Снаружи доносился гул навесного мотора – по реке Оконалуфти проходил катер. Я ждала, когда Саймон будет готов начать разговор.
– Не уверен, что у меня получится говорить об этом.
– Я знаю, что произошло. Не могу понять другого: почему?
– Я не был там с самого начала. Все, что мне известно, я узнал от других.
– Вы знали Прентиса Дэшвуда.
Саймон откинулся в кресле, устремив отрешенный взгляд в далекое прошлое.
– Прентис был ненасытным читателем с беспорядочным набором знаний. Казалось, на свете нет того, что не могло бы пробудить в нем интерес. Дарвин, Лайелл, Ньютон, Менделеев. Философы: Хоббс, Энесидем, Баумгартен, Витгенштейн, Лао-цзы. Он глотал все подряд: труды по археологии, этнологии, физике, биологии, истории.
Саймон прервался, чтобы отпить чаю.
– А еще он был потрясающим рассказчиком. С этого-то все и началось. Прентис рассказывал о «Клубе адского пламени», который создал его предок, описывал членов клуба как этаких бесшабашных молодцов, собиравшихся для бунтарских богохульных выходок и интеллектуальных бесед. Сама идея клуба выглядела довольно безопасной. Какое-то время так и было.
Саймон поспешно отставил чашку, и она тренькнула о блюдце.
– Однако у Прентиса была порочная черта. Он считал, что одни люди обладают большей значимостью, большей ценностью, чем другие…
Голос Саймона затих.
– Интеллектуальным превосходством, – подсказала я.
– Да, верно. Чем старше становился Прентис, тем сильнее влияло на его взгляды чтение разных книг по космологии и каннибализму. И все слабее становилась его связь с реальностью.
Он помолчал, мысленно перебирая то, о чем мог рассказать.
– Сперва все казалось легкомысленным кощунством. Никто в это по-настоящему и не верил.
– Во что не верил?
– В то, что поедание мертвых отрицает окончательность смерти. Что вкушение плоти другого человеческого существа позволяет принять в себя его душу, личностные свойства и мудрость.
– Таковы были взгляды Дэшвуда?
Саймон повел костлявым плечом.
– Возможно, он и впрямь так думал. Или же попросту использовал эту идею, чтобы создать для внутреннего круга подлинный ритуал, который поможет сохранить целостность клуба. Совместное увлечение запретным. Разделение на посвященных и профанов. Прентис понимал, что основное назначение духовного ритуала – крепить единство тех, кто его исполняет.
– Как же все это началось?
– Случайно.
Саймон фыркнул.
– Пресловутый несчастный случай. Как-то летом в охотничий дом забрел некий юнец. Одному богу известно, как его занесло в те края. Все изрядно набрались, случилась драка, и мальчишку убили. И тогда Прентис предложил…
Он вытащил носовой платок, провел им по глазам.
– Было это еще до Второй мировой. Я узнал историю много лет спустя, подслушав разговор, который не предназначался для моих ушей.
– Понимаю.
– Прентис срезал с бедра юноши ломтики мяса и потребовал, чтобы все вкусили этой плоти. Тогда в клубе еще не было разделения на внешний и внутренний круг. Это был договор. Все принимали участие в его заключении, все были одинаково виновны. Никто не посмел бы болтать о смерти юноши. Труп захоронили в лесу. На следующий год сформировался внутренний круг, был убит Такер Адамс.
– И разумные люди приняли это безумие? Образованные люди, мужья и отцы семейств, занимающие ответственные посты?
– Прентис Дэшвуд был в высшей степени харизматичной личностью. Когда он говорил, все обретало смысл.
– И каннибализм? – Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал ровно.
– Известно ли вам, насколько в западной культуре распространена идея поедания людьми себе подобных? Человеческие жертвоприношения упоминаются в Ветхом Завете и «Ригведе». Антропофагия составляет основу сюжета во многих мифах Древней Греции и Древнего Рима; она же, по сути, является сердцевиной католической мессы. А возьмите литературу: «Скромное предложение» Джонатана Свифта и история Суини Тодда, поведанная Томом Престом. Кинематограф: «Зеленый сойлент», «Жареные зеленые помидоры», «Повар, вор, жена и ее любовник», «Уик-энд» Жан-Люка Годара. И не забудем о детских сказках: Гензель и Гретель, Пряничный Человечек, различные версии историй Белоснежки, Золушки, Красной Шапочки! Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие зубы?
Саймон судорожно втянул воздух.
– И конечно же, каннибалы поневоле: отряд Доннера, регбисты, заплутавшие в Андах, экипаж яхты «Миньонетт», Мартин Хартвелл, пилот, отрезанный от мира в Арктике. Мы восхищаемся их историями и с еще большим интересом следим в новостях за очередной «знаменитостью на час» – серийным убийцей-каннибалом.
Он опять глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
– Я не могу объяснить этого, не могу оправдать. В устах Прентиса идеи казались такими необычайными! Мы, точно непослушные мальчишки, упивались запретной темой.
– Fay ce que voudras.
Я процитировала слова, высеченные над входом в подвальный туннель. Во время своего выздоровления я узнала, что эта же цитата из Рабле на средневековом французском языке красовалась над входом и над каминами Медменхэмского аббатства.
– «Делай что хочешь», – перевел Мидкиф и безрадостно рассмеялся. – Что за ирония! Члены «Клуба адского пламени» пользовались этой цитатой, чтобы утвердить свою беспутную вседозволенность, но Рабле на самом деле приписывает эти слова святому Августину. «Люби Господа и тогда делай что хочешь. Ибо если человек, осененный мудростью, любит Господа и всегда стремится исполнить Господню волю, что он ни пожелает – то и будет праведно» [413].
– Когда умер Прентис Дэшвуд?
– В тысяча девятьсот шестьдесят девятом.
– Кого-нибудь убили? Мы нашли только восемь жертв.
– Прентиса невозможно было заменить. После его смерти никто не вступил во внутренний круг. Число посвященных сократилось до шести и оставалось таким до сих пор.
– Почему вы в своем факсе не упомянули Дэшвуда?
– Я записал то, что мог вспомнить. Список был далеко не полон. Я почти ничего не знал о тех, кто вступил в клуб после моего ухода. Что до Прентиса, я просто не мог… – Саймон отвел взгляд. – Это было так давно.
Долгое время мы оба молчали.
– Вы действительно не знали, что происходит?
– Догадался после того, как в тысяча девятьсот семьдесят втором году умерла Мэри Фрэнсис Рафферти. Именно тогда я покинул клуб.
– Но молчали.
– Молчал. И не ищу себе оправданий.
– Почему вы рассказали шерифу Кроу про Ральфа Стовера?
– Стовер стал членом клуба после моего ухода. Именно по этой причине он перебрался жить в округ Суэйн. Я всегда знал, что он неуравновешен.
Я припомнила вопрос, который пришел в голову совсем недавно.
– Это Стовер пытался сбить меня машиной в резервации чероки?
– Черный «вольво», верно? У Стовера есть черный «вольво». Этот случай убедил меня, что он действительно опасен.
– Вы ведете здесь раскопки? – Я жестом указала на коробки.
– Да.
– Без разрешения из Рэли.
– Это место чрезвычайно важно для разреза палеолитических напластований, который я сейчас составляю.
– Так вот почему вы солгали мне, что работаете для Департамента культурных ресурсов?
Саймон кивнул.
Я отставила чашку и поднялась.
– Сожалею, что все вышло не так, как вы надеялись.
Я действительно сожалела об этом, но не могла простить Саймону, что он все знал и молчал.
