— Надеюсь, вы не нанесли ему увечий?
— Нет, конечно.
Полицейские обменялись понимающими взглядами.
Джонсон ждал их рядом с комнатой помощников куратора. Уортон не задерживаясь прошла прямо туда, Джонсон последовал за ней, сделав знак констеблю, что тот может быть свободен.
Тим Боумен сидел спиной к своему рабочему столу, упершись локтями в колени и сцепив пальцы рук в замок. Голова его была опущена на грудь. Первое, что бросалось в глаза, — его сильная худоба, почти полное истощение. И его возбужденное состояние. Он едва не дрожал, дышал быстро и шумно, как будто только что бежал, спасаясь от смерти. А может быть, так и было, подумала Уортон.
Боумен был одет — если только можно было назвать одеждой свисавшее с него грязное тряпье — в серую фуфайку и рваные джинсы и обут в кроссовки. Поза Боумена позволяла Уортон хорошо рассмотреть его запястья, и инспектор с интересом отметила, что они покрыты коростой.
— Тим Боумен?
Он дернул головой, как будто его пнули, и посмотрел ей прямо в глаза. Через секунду он опустил голову, но было уже поздно.
— Так-так… — протянула она.
Усмехнувшись, она обернулась к Джонсону, и неодобрительное выражение его лица на этот раз не произвело на нее никакого впечатления.
— Его, очевидно, еще не представили вам. Возможно, теперь это Тим Боумен, но, когда я встретилась с ним впервые, он носил имя Тим Билрот. — Она опять повернулась к Боумену. — Мы знаем друг друга достаточно хорошо, не так ли, Тим?
Объект ее внимания ничего не ответил, лишь еще ниже опустил голову.
Уортон вдруг стала похожа на дикую кошку, увидевшую добычу, с которой можно было поиграть и, доведя до полного изнеможения, съесть.
— Как жилось все это время, Тим? — спросила она с насмешливым участием, побуждая его вступить в игру.
— Нормально.
— Напомни мне, Тим, — улыбнулась она, — что с тобой было, когда мы впервые встретились.
— С меня сняли обвинение, — произнес он с бравадой, которая тут же испарилась, едва Уортон добавила:
— В киднепинге.
Голова его опять упала на грудь.
— А как насчет изнасилования, Тим? И наркотиков? Тут тебе не удалось отвертеться, не так ли?
Ответа не последовало.
Она пояснила Джонсону, по-прежнему не сводя глаз с Билрота:
— У Тима большой послужной список. А лет пять назад перешел от непристойного нападения к изнасилованию.
Джонсон удивленно поднял брови:
— Рано начал.
— О, очень рано, — откликнулась она и, наклонившись к самому уху Билрота, продолжила: — Знаете, чем он занимался, Боб? Каким образом удовлетворял свою подленькую похотливую натуру?
— И как же?
— Тим связался с наркотиками. Когда-то, в добрые старые времена, приторговывал ими. Затем обнаружил, что с девушками легче иметь дело, когда они чуточку не в себе. И он стал подмешивать им в питье успокаивающий наркотик — совсем немного, просто чтобы они становились податливее.
— Да, не слишком красиво.
— Это ведь правда, Тим?
Но Тим по-прежнему не проявлял никакого желания вступать в разговор.
— Когда ты вышел, Тим? — спросил Джонсон.
Билрот вдруг вздернул подбородок и с невесть откуда взявшимся вызовом сказал:
— Год назад. Я изменил имя и свою жизнь.
Уортон улыбнулась:
— Ну да, конечно, разумеется.
— Это правда! Я ведь устроился на работу, разве не так?
— Ну да, наврав с три короба, — фыркнула она. — Взял чужое имя и забыл сообщить о том, что отсидел четыре года за изнасилование.
— А как иначе я мог получить работу? — огрызнулся он. — Что еще мне оставалось делать?
Вздохнув, Уортон выпрямилась.
— И теперь ты пай-мальчик, да? Дурные привычки забыты, ведешь честную и достойную жизнь…
Тим опустил голову.
— Да, это так, — подтвердил он, обращаясь к пятну на ковре.
— И никаких дел с наркотиками?
Он потряс головой.
— И даже никаких изнасилований?
Тут он поднял голову, и Джонсон заметил, как в его лице что-то промелькнуло, сменившись прежним вызывающим выражением.
— Нет.
Уортон встала и, обойдя Джонсона, остановилась позади него. Джонсон воспринял этот маневр инспектора как знак изменить тактику.
— Почему ты сегодня опоздал? — твердым голосом спросил он.
Билрот пожал плечами. Вид у парня был плутоватый, но скорее всего, заключил Джонсон, так было уже в тот момент, когда он увидел белый свет, впервые высунув голову из утробы матери.
— Где ты был вчера вечером?
Тим опять посмотрел на ковер и, не найдя там ничего, что подсказало бы ему правильный ответ, ответил сам:
— Дома.
— Всю ночь?
— Да.
— Но подтвердить это, разумеется, некому?
Билрот пожал плечами.
— В котором часу ты ушел отсюда?
— В полпятого, — ответил он не задумываясь.
— А дома был…
— В полшестого.
— И больше не выходил?
Билрот энергично затряс головой. Его прическе это нисколько не повредило — грязные волосы не шелохнулись, словно намазанные клеем.
— Так почему ты опоздал?
Он открыл было рот, но передумал отвечать и просто пожал плечами.
— Уже одиннадцать, Тим. Где ты был все утро?
— Я плохо себя чувствовал, — ответил он чуть слышно, — всю ночь.
— Неужели? — презрительно бросила Уортон. — А затем вдруг почувствовал себя лучше и совесть не позволила тебе больше оставаться дома, да?
Он кивнул, не поднимая головы. Наступило продолжительное молчание. Затем Уортон подошла к Билроту вплотную и скомандовала:
— Ну-ка встань и выверни карманы.
При этом лицо парня стало таким испуганным, что Уортон невольно улыбнулась.
— Зачем? — пробормотал он, переводя взгляд с ее лица на Джонсона и обратно.
— Если не хочешь делать это здесь, можем отправиться в участок, — предупредила она усталым голосом.
У Тима не осталось выбора. Медленно и очень неохотно он подчинился, и среди листков обыкновенной и папиросной бумаги, табака, кулька мятных леденцов и нескольких мелких монет на стол легло пять пакетиков героина.
Уортон, никак не прокомментировав это, спросила, глядя ему в глаза:
— Зачем эта работа?
— Что вы хотите сказать? — Вид у него теперь был совершенно запуганный, как будто Уортон угрожала ему ножом.
— Почему ты устроился в Музей анатомии и патологии?
— А почему бы и нет? — состроил он гримасу.
Она подождала секунду.
— Ну да, понятно. Это интересное место. Столько увлекательных экспонатов. Так познавательно!
Тим лишь молча смотрел на нее.
— Столько хороших ножей! И шприцев…
— Я же сказал, я больше не употребляю наркотики! — бросил он.
Неожиданно Джонсон схватил его за запястье. Билрот попытался вывернуться, но безуспешно. Джонсон закатал рукав его фуфайки, и на руке Тима открылись следы уколов.
— Значит, не употребляешь? — улыбнулась Уортон. Джонсон разжал руку, и Билрот молча опустил рукав.
— Итак, мы убедились, что насчет наркотиков ты врешь. Как насчет остального?
Парень ничего не ответил.
Сев перед ним, Уортон вплотную приблизила к нему лицо.
— Как насчет убийства? Решил попробовать себя в новом амплуа?
— Что вы имеете в виду?! — в панике воскликнул он.
— Убийство, Тим, убийство. Что тут непонятного? Даже насильник в состоянии понять, что такое убийство.
Джонсон насчитал три секунды, в течение которых взгляд Билрота метался от одного полицейского к другому.
— Я никого не убивал! — прокричал он. — Что вы еще придумали?
«Он не врет», — подумал Джонсон. Однако если Уортон думала так же, то хорошо скрывала свои мысли.
— Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь?
Взгляд парня по-прежнему перебегал с одного лица на другое, будто его глаза дергали в разные стороны за ниточки.
— Что случилось? — спросил он.
Уортон, словно учительница, диктующая домашнее задание, произнесла:
— Была убита студентка, Тим. В музее. А перед тем как ее убить… угадай, что с ней сделали?
