– Это… это почерк Гены! – пробормотала она, быстро пролистав страницы. – Откуда он у вас?!
– Вот это как раз самое интересное, – кивнул он. – Я обнаружил его в комнате Дениса Розбаша, второго рефлексотерапевта.
– Конкурента Геннадия? – уточнил Лицкявичус.
– Как он там оказался? – удивилась я.
– В том-то и вопрос!
– Нет, – сдвинув брови, сказал Лицкявичус, – как вы там оказались?
– Взломал дверь, – передернул плечами Леонид. – Ну, не взломал, а открыл ключом – Розбаш сам виноват, что разбрасывает вещи где ни попадя!
– А если поточнее?
– Один человек мне помог – Лариса Смирнова, тренер тамошний из гимнастического зала.
Леонид говорил нехотя, что заставило меня заподозрить нечто большее, чем просто «помощь». Наверное, другие подумали о том же.
– Выкладывайте все как есть, Леонид, потому что это может иметь определенные последствия в дальнейшем, – потребовал Лицкявичус.
– Ладно, – вздохнул Кадреску, поморщившись, словно у него болели зубы. – Я попросил Ларису достать мне ключи от апартаментов Розбаша в «Сосновом раю». Она пошарила у него в брюках, пока он качался в зале, а я, в свою очередь, покопался в его номере и нашел вот это, – он указал на ежедневник.
– Но зачем вы вообще это сделали? – спросил Лицкявичус.
– Интуиция. Ну, и еще тот факт, что Денис и Геннадий никогда не были друзьями, судя по тому, что я узнал из моих бесед с персоналом.
– Это правда, – вставила Антонина, уже окончательно пришедшая в себя. – Гена мало говорил о своей работе, но упоминал, что у него трения с Розбашем.
– А на какой почве? – оживился Лицкявичус.
– Розбаш злился, что он якобы переманивал у него клиентов, – пояснила Антонина. – Судя по тому, что рассказывал Гена, Денис – тип неуравновешенный, нетерпимый и резкий, даже злой, а мой муж… ну, ты сам знаешь, Андрюш: терпеливее его трудно найти человека!
– И причину этой нетерпимости, как мне кажется, я также могу объяснить, – как бы между прочим сказал Кадреску, вновь полностью завладев нашим вниманием. Честное слово, ему бы в театре работать: таким умением «держать паузу», эффектными появлениями на сцене и репликами, брошенными в точно выбранный момент, он мог бы заполучить толпы поклонников и стать настоящей «звездой»!
– И что же это за причина? – поинтересовалась я.
– Розбаш – игрок, причем, весьма неудачливый. Он постоянно нуждается в деньгах, и в «Сосновом раю» уже нет ни одного человека, готового одолжить ему бабки. Он даже подворовывает мелочь из сумочки своей любовницы Анфисы, заместителя главного клиники.
– Ну, Леонид… ты и фрукт! – воскликнул Павел, восхищенно покачивая головой. – Штирлиц отдыхает! Что же это у вас там происходит, в этом «Сосновом раю»?
– Похоже, что-то отнюдь не «райское», – пробормотала я.
– Но ведь Геннадия убила Татьяна Донская! – воскликнула Антонина, о которой на время все позабыли, переключив внимание на Кадреску. – При чем же здесь Денис?
– Не знаю… – проговорил Лицкявичус задумчиво. – Что-то одно с другим совсем не сходится! Похоже, без Карпухина нам не обойтись.
– А я еще самого интересного вам не сказал, – снова заговорил Кадреску. – Вы, наверное, не заметили, а я вот почитал ежедневник Рубина.
– Нашел что-то?
– Не то чтобы… Гораздо интереснее то, чего я там не нашел: в нем вырваны страницы!
– В самом деле?!
– Во-первых, самая последняя, где должно было быть рабочее расписание на день его гибели. Кроме того, отсутствуют и некоторые другие. Можно предположить, что Розбаш вырвал их по какой-то одной, только ему ведомой причине.
– Очень интересно! – пробормотал Лицкявичус. – Зачем вырывать листы, но хранить у себя улику – не проще ли ее просто уничтожить, если в ежедневнике содержалась информация, способная навредить Розбашу?
– Бог его знает, – пожал плечами Леонид. – Вы послали меня в «Сосновый рай» собирать информацию, и я свое дело делаю. А выводы за вами!
* * *
Может, конечно, обычный спальный вагон и не сравнится с вагоном «Александра Невского», но ведь от компании зависит так много! Наскоро разобрав необходимые вещи, я сказала:
– Интересно, кого к нам подселят? Хорошо бы кого-нибудь поспокойнее – я так устала!
– Жаль, – сказал Олег, – а я надеялся на второй медовый месяц…
– Ты в уме, Шилов?! Нас же будет четверо!
– Ошибаешься, – ответил он. – Только трое – ты, я и…
– И?..
– И шампанское! – сказал он, извлекая из спортивной сумки две бутылки «Моет Шандон». Я распахнула глаза и восхищенно посмотрела на мужа.
– Господи, Шилов! Выкупил все купе, притащил вино… Ты полон сюрпризов!
– Стараюсь, – ухмыльнулся он. – А то вдруг тебе станет со мной скучно?
– Никогда! – воскликнула я и обвила его шею руками.
– Так я получу свой медовый месяц? Или хотя бы ночь?
– Ночь африканской страсти гарантирую! Разливай!
Самое ужасное, что можно себе представить, – это шампанское в пластиковых стаканчиках, – особенно такое, как «Моет Шандон», однако сегодня Олег превзошел самого себя, вытащив из той же сумки два бокала, пакет с мандаринами, бананы, фрукты в шоколаде и виноград.
– Все, что ты любишь, – сказал Олег.
– Я люблю тебя! – улыбнулась я и потерлась щекой о его плечо. – В последнее время мы мало разговаривали, но это не потому, что я не хотела…
– Давай забудем об этом, хотя бы на сегодня, – перебил Шилов. – Сегодняшний вечер – только наш, и я не хочу слышать ни про ОМР, ни про больницу… ни про Лицкявичуса.
– Договорились! – легко согласилась я, отпивая шампанское и щурясь от удовольствия, когда пузырьки, лопаясь, попадали мне в нос. В мире нет напитка, к которому я относилась бы так же трепетно, как к шампанскому. Разумеется, я имею в виду настоящее шампанское, а не газированное вино, называемое этим высоким именем, от которого сворачивает желудок, а во рту остается стойкий привкус сивушных масел. Возможно, это снобизм, но я не люблю обижать свой желудок, поэтому придерживаюсь принципа: лучше голодать, чем есть что попало. И пить – тоже.
За окном быстро темнело, загорались огни на перроне. Сентябрь близился к концу, и природа постепенно готовилась к мраку и холодам. Вот за что я не люблю Питер: осень, зима и часть весны там проходят во мгле и мороси, а я, имея южные корни, с трудном переношу этот климат.
Поезд тронулся, а я все смотрела в окно, попивая шампанское.
Шилов сел рядом и обнял меня за плечи.
– Тебе хорошо? – спросил он, и я поняла, что мой ответ для него невероятно важен.
– Мне, наверное, еще никогда не было так хорошо! – честно сказала я. – Нам нужно почаще сбегать из города… Может, съездим в Выборг? Или в Новгород?
– Тебе стоит только сказать, – улыбнулся Олег. – Это ведь ты у нас всегда занята!
И я снова почувствовала себя виноватой. Терпеть этого не могу – и надо же было Шилову испортить такой чудный момент!
* * *
– Ну, как ты? – спросил Андрей, пропуская Антонину в квартиру.
– Ничего, Андрюш, спасибо, – ответила она. – Знаешь, хотела тебе сказать: у тебя замечательная группа! Такое впечатление, что вы понимаете друг друга с полуслова.
– Уверяю тебя, это не так. Мы постоянно цапаемся, но в присутствии посторонних стараемся вести себя прилично.
– Посторонние – это я?
– Прости, я не имел в виду…
– Да ладно, Андрей, что уж там! На самом деле я ведь по делу пришла. Это касается ежедневника Гены.
– Ты что-то обнаружила?
– Не знаю, важно ли это…
– Важным может оказаться что угодно, – прервал ее Андрей. – Леонид сказал, что часть листов вырвана.
– Да, но я не о них хотела поговорить, а о той странице, что осталась в ежедневнике, – за двадцать пятое июня.
– А это?.. – Андрей вопросительно поднял брови.
– Двадцать пятая годовщина нашей свадьбы!
– Извини, забыл.
– Ты и не обязан помнить. Дело в том, что мы готовились, собирались устроить большой праздник – дети просили. Гена должен был вернуться в пятницу вечером, но днем он позвонил и сказал, что ему поставили рабочий день на субботу. Очень извинялся, конечно, но он никогда не отказывался от дополнительной работы, потому что она приносила хороший приработок. В общем, я не стала устраивать скандал, хотя, конечно, обиделась: пришлось мне самой гостей развлекать, а настроение… ну, ты сам понимаешь!
