Порядком замерзнув в легкой куртке и ловя на себе подозрительные взгляды хозяев собачек, выгуливавших питомцев в крошечном скверике, Алла взглянула на часы и убедилась, что можно выдвигаться. На проходной она назвала свое имя и получила разрешение войти, так как Иродова предупредила охранника о приходе посетительницы. Телеведущая вышла из студии через десять минут после того, как Алла примостилась на стуле в коридоре. Поднявшись ей навстречу, Алла отметила, что Анна, оказывается, невысокая, худенькая, почти полупрозрачная женщина. Иродова выглядела моложе своих лет («Гугл» сообщал, что ей сорок три). Под слоем профессионального макияжа лицо выглядело неподвижным, что не позволяло обнаружить следы слез и переживаний.
— Добрый вечер, — ровным голосом произнесла Иродова, протягивая Алле руку. — Значит, дело поручили вам?
— Мы можем поговорить в кабинете?
— Разумеется, не в коридоре! Следуйте за мной.
Офис телеведущей выглядел по-спартански — ничего лишнего, только самое необходимое. Это, по мнению Аллы, говорило в ее пользу, ведь в чересчур комфортабельном помещении невозможно создать рабочую обстановку. Усевшись на стул с высокой спинкой, Анна указала гостье на короткий диван.
— Итак, вы хотели поговорить о моей дочери, — ровным, лишенным эмоций голосом начала она. — Меня уже опрашивали, но, судя по тому, какие вопросы задавали, я пришла к выводу, что дело замотают. Меня это, как вы понимаете, не устраивает!
— Поэтому вы напрягли связи?
— Точно. Знаете… — она устремила вопросительный взгляд на собеседницу.
— Алла Гурьевна, — подсказала Алла.
— Так вот, Алла Гурьевна, за свою жизнь и довольно долгую карьеру я пришла к выводу, что ничего нельзя оставлять на волю случая. Если сидеть на пятой точке и ничего не делать в ожидании, что кто-то честно выполнит свою работу, можно так сидеть до второго пришествия! Мне жаль, если вы недоволь…
— Кто сказал, что я недовольна? — прервала женщину Алла. — На вашем месте я поступила бы так же!
Взгляд Иродовой слегка потеплел.
— Надеюсь, с вами мы найдем общий язык, — кивнула телеведущая. — Оперативники спрашивали меня о том, встречалась ли Юля с мальчиками.
— Я читала дело, — кивнула Алла. — Вашей дочери было шестнадцать, и, однако, она оказалась беременна!
— Для меня это стало ударом! Моя девочка, она не была… она не из таких, понимаете? Не из ранних. Ее интересовала только учеба, как и положено в ее возрасте. Конечно, она дружила с мальчишками, но не было ни одного особенного, к кому она испытывала бы склонность.
— А как насчет более взрослых поклонников?
— Да вы что, у Юли не было времени с кем-либо знакомиться! Репетиторы, музыкалка три раза в неделю, ораторский клуб, бассейн… Нет, это совершенно невозможно!
— А как насчет учителей-мужчин?
Анна нахмурилась.
— Думаете, я не перебирала в уме всех, кто близко общался с Юлей? — спросила она. — Но никто не подходит! Преподавателю сольфеджио далеко за пятьдесят, и он вряд ли прельстил бы мою дочь.
«А вот и не факт! — промелькнуло в голове у Аллы. — Молодая, романтически настроенная девочка при его умелом ухаживании и хорошо подвешенном языке вполне способна плениться заурядным поклонником, гораздо старше и не особенно привлекательным!»
— Есть еще руководитель ораторского клуба. Он молод, но мне кажется, он «голубой».
— Вам кажется?
— Он определенно «голубой»! Кроме того, неужели вы полагаете, что, появись у Юли ухажер, я бы не заметила?
— Ну, вы занятая женщина, Анна Трофимовна, — заметила Алла. — Пропадаете на работе целыми днями…
— И поэтому я плохая мать?
— Я лишь имела в виду, что Юля могла легко скрыть наличие поклонника, видя вас только поздно вечером или в выходные.
Иродова помолчала несколько минут.
— Да мы и в выходные почти не встречались, — пробормотала она едва слышно. — Я каждый раз давала себе слово, что вот закончу очередной проект, и мы поедем куда-нибудь только вдвоем, проведем время вместе, поговорим обо всем… Нет, вы правы, и я плохая мать! Если бы я была хорошей, Юля ведь пришла бы ко мне со своей бедой, да?
Алла думала именно так, но у нее не было детей. Могли бы быть. Как минимум один, но несколько лет назад она сделала неправильный выбор, пожертвовав беременностью ради мужчины. Сколько же раз она жалела о своем малодушии! Но, как следователь и человек, неплохо разбирающийся в психологии, Алла понимала, что доверительные отношения с родителями бывают далеко не у всех. Да и они не являются гарантией того, что у детей нет секретов от матери или отца! Подростки частенько лгут и изворачиваются — к примеру, предвидя слишком бурную реакцию со стороны предков или же просто не желая их расстраивать.
— Большинство родителей проводят с детьми недостаточно времени, — произнесла она вслух. — Есть вещи, которые происходят помимо нашей воли. Нам кажется, что мы полностью контролируем свою судьбу, но это не так!
— Если бы Юля пришла ко мне, я не стала бы на нее кричать, не стала бы ругать, — качая головой, сказала телеведущая. — Я бы нашла ей самого лучшего врача, и уже через неделю дочка не вспомнила бы о том, что случилось! А мою девочку разрезал какой-то мясник, и она истекла кровью. Господи, как она, должно быть, мучилась!
Вопреки ожиданиям, Иродова не заплакала, но Алла видела, что женщина с трудом справляется с эмоциями.
— Анна Трофимовна, Юля не мучилась. Пришел отчет патологоанатома: она умерла не от кровотечения.
— Нет?
— От удара по голове. — Алла решила не уточнять, что ударов было несколько, чтобы не усугублять горе матери. — В предварительном отчете была указана другая причина, но, судя по всему, смерть наступила мгновенно.
— Господи, так это же убийство! — воскликнула Иродова. — Преднамеренное убийство!
— Вы правы.
— Значит, им мало было ее… зарезать, они еще и голову ей разбили?!
— Вполне вероятно, Юлю убил другой человек.
— Мне сказали, у нее при себе не оказалось ни телефона, ни денег?
— Верно.
— Ее ограбили, выходит?
— Или она, по какой-то причине, не взяла вещи с собой.
— Да вы что, Юля со своим смартфоном не расставалась! Мы даже ругались из-за этого, потому что она постоянно отправляла и пересылала друзьям какие-то фотки, тексты бесконечные…
— В любом случае пока рано говорить. Опера, занимавшиеся делом Юли, сделали поквартирный обход подъезда, но, судя по их записям, никто ничего не видел и не слышал.
— Ну да, как обычно! — фыркнула Анна. Алле показалось, что она даже как-то воспрянула духом, узнав о том, что ее дочь была убита. По крайней мере, это имело хоть какой-то смысл — возможно, ограбление. Надо будет снова пробежаться по квартирам, хотя, разумеется, спустя время выбить из людей правду о том дне будет сложнее!
— Анна Трофимовна, — сказала Алла, — я прошу вас дать мне контакты учителей-мужчин вашей дочери.
— Вы все-таки считаете…
— Как вы правильно заметили, это — дело об убийстве, а значит, все под подозрением.
— Вы будете искать врача, который…
— Само собой, но я бы на вашем месте не рассчитывала на суровое наказание для такого специалиста: в конце концов, Юля погибла не от кровопотери.
— Но она бы не оказалась в том подъезде, если бы не истекала кровью! — возразила Иродова.
— Доказать такую причинно-следственную связь почти невозможно, особенно при наличии хорошего адвоката. Мне очень жаль, Анна Трофимовна. В любом случае мы постараемся отыскать тех, из-за кого произошла трагедия, а дальше… Что ж, дальше предоставим действовать закону.
* * *
Мономах собирался свято блюсти слово, данное Сурковой: он решил забыть о деле Четыркиной и позволить спецам заниматься своими непосредственными обязанностями. В конце концов, он сделал что мог, и благодаря добытым им сведениям у следачки появились хоть какие-то отправные точки! Однако Мономах почему-то не ощущал облегчения. До тех пор пока не поговорил с Сурковой, он считал, что пытается выяснить причину, по которой погибла всего одна девушка. Теперь же выходит, что Яна не единственная. Неужели в городе орудует маньяк?
