Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Градова Ирина

Выйдя на улицу, я сразу почувствовала, что моя уверенность в собственных силах куда-то испарилась. Однако мне следовало поторопиться, пока еще есть надежда добраться до порта засветло, и я засеменила в направлении, указанном мне женщиной, то и дело озираясь по сторонам. На стоянке обнаружились две одинокие машины. Водители курили чуть поодаль и, завидев клиента, наперегонки кинулись мне навстречу. Победил тот, кто был помоложе коллеги.

Порт казался обезлюдевшим, и я пережила несколько крайне неприятных минут, пытаясь отыскать причал, где стоял катер с «Панацеи». В очередной раз он должен был отправиться обратно только через полтора часа. В данный момент производилась погрузка, и я, не желая болтаться под ногами у грузчиков, отправилась побродить по окрестностям. Странно, но теперь порт уже не казался мне таким враждебным, словно я вошла в прихожую собственной квартиры и мне оставалось лишь открыть дверь в гостиную. Я размышляла о множестве вещей одновременно. Почему Фэй Хуанг сбежал из больницы, не дождавшись меня? Может, Лицкявичус прав и китаец мне вовсе не друг и соратник, а враг и предатель? Что, если на корабле меня уже поджидают люди, намеревавшиеся убить (и, возможно, убившие-таки!) Петера Ван Хасселя?

Выйдя с территории порта, я увидела неподалеку, на возвышении, обшарпанное здание, мимо которого проезжала в такси по пути сюда. Кажется, это какая-то местная забегаловка, и это весьма кстати: кебаб Лицкявичуса немного утолил мой голод, но я вновь слышала урчание в желудке, явно намекавшем, что пора бы в него что-нибудь еще закинуть. Так как времени до отправки было достаточно, я решила зайти туда и перекусить. Внутри не было ни души, толстый бородатый хозяин заметно обрадовался появлению клиентки и бурно поприветствовал меня на смеси нескольких европейских языков. Меню было не слишком шикарным, но меня это не волновало. В ожидании заказа я вернулась к своим размышлениям. Не стоило ли мне послушаться бывшего начальника и остаться с ним, в безопасности? И почему я убежала, не предупредив его? Я, конечно, по натуре авантюристка, но безрассудство – вовсе не моя главная отличительная черта. И тут мне вдруг пришел в голову самый простой ответ: я струсила:! И, поняв это, я испугалась еще больше. Видимо, я подсознательно считала для себя опасным находиться поблизости от Лицкявичуса. И опасалась я, разумеется, вовсе не его, а себя, вернее, своей реакции на него. Самое ужасное, что и его отношение ко мне тоже заметно изменилось, я предпочла бы прежнее холодное обращение, сарказм, подколки и откровенный шовинизм. Пока Лицкявичус избегал тесного общения, я чувствовала себя спокойно и уверенно, споря с ним. Теперь, когда мы стали почти что друзьями, я получила возможность узнать его гораздо лучше. Ситуация с его болезнью и с Толмачевым, пришедшим на место старого начальника, только все усложнила. Я без конца повторяла себе, что люблю Шилова. Это правда, я очень люблю мужа, потому что он прекрасный, неравнодушный, добрый и честный человек. Разумеется, у него есть свои недостатки – а кто, скажите, без греха? В любом случае, у Лицкявичуса их гораздо больше, но с некоторых пор каждый раз, как мне выпадал случай пообщаться с бывшим шефом, я отчего-то испытывала чувство вины перед Олегом.

Я бы долго еще занималась самокопанием, если бы кое-что, а вернее, кое-кто, внезапно не завладел моим вниманием. Кафе, как с изрядной натяжкой можно было бы назвать данное заведение, располагалось в весьма удачном месте: из его окон хорошо просматривались окрестности. Дорога казалась пустынной, несмотря на то, что в порту кое-где все же кипела работа, поэтому появление одинокой фигуры, к тому же еще и женской, не могло остаться незамеченным. Высокая, сухопарая, она смутно напомнила мне кого-то, однако женщина находилась слишком далеко, чтобы я могла разглядеть ее лицо. Когда она немного приблизилась, я не поверила своим глазам: это была не кто иная, как Сара Насер! Интересно, откуда она пришла – пешком, вместо того, чтобы взять машину? Как вообще получилось, что она бросила Сафари одного, ведь до этого Сара неизменно следовала за ним, как поводок за собакой! В этом своем темном облачении похожая на галку или ворону, типичная восточная женщина смело шагала по дороге мусульманской страны в полном одиночестве – а разве Нур не говорила, что это неприлично и даже опасно? Насколько я знаю, Сара Насер – не египтянка, так что же ей понадобилось здесь!

Женщина меня не заметила и прошла мимо кафе по направлению к порту, а я осталась сидеть в недоумении, тщательно разжевывая кусок пережаренного мяса. Может, я все это просто придумываю на пустом месте? Разговор с Лицкявичусом, его подозрительность заставляют меня вздрагивать от любого шороха? Ну почему, собственно, Сара не может выйти в город, если Сафари в данный момент в ней не нуждается? Да, время не самое лучшее, но разве нужда выбирает? Возможно, моя антипатия к ней – некой неизвестной этиологии, как выражается наш главный, – повлияла и на ход моих мыслей в отношении Сары? Уж больно она мне несимпатична, с этим ее тяжелым, застывшим взглядом, впалыми щеками и узкими тонкими губами.

Взглянув на часы, я увидела, что мне пора выдвигаться: до отплытия катера оставалось минут двадцать – как раз хватит времени, чтобы не спеша дойти до причала.

Доставив меня на борт корабля, катер отплыл в обратном направлении: до захода солнца предстояло закончить погрузку провизии. Меня никто не встречал, но это только к лучшему, так как больше всего на свете меня сейчас интересовала возможность смыть с себя пыль, грязь и пот. Проведя в душе примерно полчаса, я вылезла из ванны и, намотав на голову большое полотенце, уселась за компьютер. Первым делом я отправила Еленину все документы и фотографии с флешки Ван Хасселя, сопроводив их коротким письмом с объяснением, каким образом она попала мне в руки. Потом проверила «почтовый ящик», в котором обнаружилось несколько посланий – от Шилова, от сынули, от Вики и Никиты. Пятое было от Лицкявичуса, и я не стала его открывать – пока что. Начала с Никитиного письма, ведь именно его ответа на свой вопрос я ждала с наибольшим нетерпением. «Ты права, – писал он, – трансплантаты хранятся совсем недолго. Если орган надолго лишен крови и кислорода, в тканях возникают необратимые изменения, которые не позволяют его использовать. Короче, для сердца этот период измеряется минутами, для почки – часами. Сейчас ведутся исследования с целью увеличения сроков хранения органов для пересадки. Пытаются понижать их температуру при помощи перфузии охлажденными буферными растворами, консервирующими ткани. Почку, например, можно сохранять в таких условиях вне организма несколько дней, но все это – манипуляции весьма дорогостоящие, да и при транспортировке органов обеспечить подобные условия хранения бывает чрезвычайно затруднительно...»

Дальше читать я не стала – зачем, если и так уже получила ответ на свой вопрос? С пугающей ясностью ситуация с сердцем для Надиры нарисовалась в моем сознании. Итак, жена нефтяного магната получила сердце, хотя в течение долгих дней на «Панацею» не доставляли грузов – ни по воздуху, ни морем. А ведь до этого Монтанья провел еще одну операцию – по трансплантации почки! И Фэй Хуанг упоминал о людях, которые прибывают на борт, а потом их никто больше никогда не видит... Мои предположения были слишком ужасными, чтобы принять их без доказательств, поэтому пока что не стоило даже заикаться о них Еленину.

С первых же минут после моего появления на палубе у меня появилось чувство, что все на меня глазеют. Это показалось мне странным и даже тревожным признаком, но прямо спросить я никого об этом не могла, а потому, втянув голову в плечи, постаралась как можно незаметнее прошмыгнуть в ресторан. Там, за нашим обычным столиком, уже расположились Сарика, Нур и Люсиль. Их лица отразили гамму различных эмоций: Нур покраснела и опустила глаза, Сарика поджала губы, словно выражая неодобрение чему-то, о чем я даже не догадывалась, а Люсиль, напротив, лучезарно мне улыбнулась. Я отметила, что француженка выглядит более бледной, чем обычно, но ее улыбка была вполне искренней.