Выражение лица патолога, как обычно, ни о чем не говорило. Удивился ли он, посмеялся в душе, счел ли майора психом — это осталось для Артема тайной.
— И что же сподвигло вас на столь неординарное предположение? — поинтересовался Кадреску спустя секунд двадцать, в течение которых Карпухин чувствовал себя полным идиотом.
— Когда вы увидите тело, сами поймете, — буркнул майор.
— То есть, — уточнил патолог, — вы хотите, чтобы я доказал, что причина смерти жертвы не была вызвана кознями дьявола или колдовством?
— Или укусом вампира…
— Простите?
— Нет, ничего… Именно этого я и хочу, вы правы. Так я могу на вас рассчитывать?
— Что ж, вы меня заинтриговали! — усмехнулся Кадреску. На мгновение его взгляд скользнул по лицу собеседника и тут же унесся в заоблачные дали. — Тащите ваше тело.
* * *
В последнее время наши встречи с Андреем вне ОМР стали редкими, и я порою задавалась вопросом — а не вообразила ли я наш роман? Мы виделись лишь в присутствии других людей, разговаривали в официальном тоне и никак не проявляли взаимной симпатии. Не скажу, что я мучилась чувством вины по отношению к мужу — в конце концов, это ведь он начал первым, изменив мне с коллегой из Москвы! Он часто мотался в столицу в командировки, и я понятия не имела, чем он там занимается помимо работы, — может, продолжает с ней спать? Нет, я не испытываю угрызений совести, хотя по-прежнему прекрасно отношусь к Олегу и не желаю резких перемен в собственной жизни, с таким трудом налаженной. Странно, мне всегда казалось, что я не из тех женщин, которые станут лгать и притворяться, изменяя мужу. Я полагала, что, едва ощутив, что мои чувства начинают угасать, я сразу же во всем ему признаюсь и оборву отношения. Оказывается, это не так-то просто! Раньше я осуждала и мужчин, и женщин, которые, не умея разобраться в собственных чувствах, мечутся между семьей и любовью, а теперь и сама оказалась на их месте. Воистину — сытый голодного не разумеет, и, лишь пережив подобную проблему, можно с уверенностью сказать, как ты сам поступишь! Уже несколько недель подряд мы почти не общались с Андреем с глазу на глаз, поэтому я получила возможность отложить решение этой головоломки до лучших времен. Однако недавно Андрей позвонил и попросил о встрече. Я гадала о причине такой просьбы. Хорошо изучив его характер за время нашего общения, я была далека от мысли о том, что он просто соскучился. Самым ужасным стал бы процесс выяснения отношений. Я знала, что Андрей этого не любит, но рано или поздно момент истины наступит, а я все еще колеблюсь и не представляю, как развязать этот гордиев узел! Тем не менее, идя на встречу, назначенную в «нашем» кафе на проспекте Энгельса (мы старались избегать людных мест, чтобы ненароком не столкнуться со знакомыми), я надеялась рассказать Андрею о проблемах с Денисом и попросить его совета. Андрей — человек разумный и легко умеет находить выходы из безвыходных ситуаций. У него всегда наготове какое-нибудь «рацпредложение», и к нему, как к неистощимому источнику идей, я привыкла обращаться, попав в тяжелое положение.
Едва встретившись с ним взглядом, я тут же поняла, что беседу о Денисе придется перенести: давненько я не видела на лице Андрея такого потерянного выражения.
— Что случилось? — выпалила я, падая на стул и даже забыв поцеловать любовника. — Ты похож на покойника!
Обычно я избегаю сильных выражений — профессия медика накладывает свой отпечаток, и такие серьезные темы, как болезнь или смерть, становятся табу и не подлежат обсуждению вне работы. Тем не менее, глядя на Андрея, я просто не смогла подобрать других слов.
— Нужно поговорить, — сказал он. Тон его голоса был каким-то деревянным, словно слова давались Андрею с трудом. Привыкшая к его невозмутимости и способности в любых обстоятельствах рассуждать здраво, я не желала признавать, что и он может проявить слабость и растеряться.
— Это касается Никиты, — добавил Андрей.
Теперь, по крайней мере, мне стало ясно, почему он так озабочен. Никита был ему как сын — с собственной дочерью Андрей находился в весьма натянутых отношениях, а вот с пасынком бывшей жены от второго брака общий язык нашел легко. После того как Андрей спас жизнь Никите во время войны в Осетии и уберег его ногу от ампутации, парень считал его своим вторым отцом [119]. Андрей всегда трепетно относился к делам Никиты, и теперь, похоже, речь шла о серьезной проблеме.
— В чем дело? — спросила я озабоченно.
— Никите грозит серьезное разбирательство.
— Толмачев может иметь к этому отношение?
Андрей кивнул.
Нет, этот человек прямо-таки вездесущ! Только стоит подумать, что он отказался от попыток скомпрометировать ОМР и таким образом отомстить нам с Андреем, как он снова всплывает из небытия и отравляет нам жизнь! Впервые он влез в наши дела, когда, сместив Андрея, «водрузил» самого себя на пост директора Отдела и едва его не развалил, поувольняв или заставив сбежать практически всех сотрудников. Затем Толмачев погорел на деле о вакцине от гриппа и был отстранен. Андрея вернули на его место, но Толмачев не отказался от попыток уничтожить его и попытался отыграться на деле моего давнего приятеля, онколога Кан Кай Хо [120]. К счастью, нам снова удалось ему помешать и найти настоящих виновных. И вот теперь опять он!
— Никита чист, как первый снег, — что у Толмачева может быть на него? — недоуменно спросила я.
— В этот раз все выглядит чертовски неприятно, — ответил он. — Никиту могут обвинить в торговле препаратами крови.
— Что? Это же чушь собачья!
— Ты права — чушь, но это нам с тобой ясно, а Толмачеву… Ты хоть представляешь, как он обрадуется, сообразив, что через Никиту сможет добраться до меня?
— Расскажи, что случилось, а то пока все, что ты мне говоришь, криптография какая-то! Одна голова хорошо, а две — сам знаешь.
— Потому-то я тебе и позвонил — больше никому об этом пока что знать не следует. Ко мне пришла женщина с обвинениями в адрес группы врачей из ФГУ: во время операции по пересадке почки ей, похоже, занесли гепатит С.
— Боже мой! — в ужасе я прикрыла рот рукой. Такие ситуации — кошмар любого оперирующего врача, но от них, к сожалению, никто не застрахован. — Это точно? — спросила я. — Может, она еще раньше…
— Мы проверили: пациентка поступила в больницу с нормальными анализами. До операции других хирургических вмешательств не было примерно в течение года. Но это еще не все.
— Боже мой, что еще-то?
— Жалобщица утверждает, что Никита стребовал с нее деньги за кровь.
— За ту самую, с которой ей занесли гепатит?
— Ага.
— Вот же…
— Согласен.
— Но погоди — при чем тут Никита? Кровью же занимаются отделение переливания крови и трансфузиолог?
— Никита — ведущий хирург в бригаде. Эта Журова, пострадавшая, утверждает, что не разговаривала непосредственно с Никитой о переливании. Вернее, он, конечно, предупредил ее о том, что кровь потребуется, но о деньгах не сказал ни слова. Журова беседовала с кем-то другим и именно ему передала конверт с деньгами, который принес ее муж.
— Значит, с трансфузиологом?
— Я с ним уже говорил — он все отрицает.
— А Никита?
— Он вообще понятия не имеет, о чем речь, — возмущен и растерян.
— Разумеется, разумеется… Главное, что мы с тобой в нем уверены, так?
— Нет.
— Что-о?
— Да я не о том, что я не уверен, я о Толмачеве.
— Журова ходила к нему?
— Она ходила в Комитет. Там ей дали адрес ОМР и Комиссии по этике. Слава богу, сначала она пришла ко мне!
— Но Толмачев обо всем узнает?
— Непременно: Журова полна решимости.
— Я бы тоже была — на ее месте!
Андрей опустил голову на руки:
— Не представляю, что делать!
— А прокуратура, полиция? — спросила я. — Журова подала заявление?
