— Ну, это все — дело будущего, причем далеко не самого ближайшего, — вздохнула я. — У вас есть адреса этих доноров?
— Да, но…
— Но — что?
— Дело в том, что у Яикбаева была временная регистрация.
— Просто здорово! — пробормотала я.
— Боюсь, вы не до конца понимаете суть проблемы! — заняла оборонительную позицию моя собеседница. — Думаете, легко в наше время добывать препараты крови?
Мне неприятно резануло ухо слово «добывать».
— Неужели все настолько плохо?
— А то! Как убедить людей в необходимости сдавать кровь, если мы ничего не можем предложить им взамен?
— Разве донорам ничего не платят? — удивилась я.
— Рассчитывать на денежное вознаграждение могут лишь доноры с редкой группой крови, то есть те, у кого отрицательный резус-фактор, а также постоянные доноры. Но, честно говоря, назвать эту сумму вознаграждением просто язык не поворачивается: за сто граммов крови можно получить сто рублей, а за сто граммов плазмы — аж сто двадцать!
— А максимальная доза крови, сданной за один раз…
— Четыреста пятьдесят граммов, — подхватила мою мысль Иночкина. — А плазмы — всего триста, вот и считайте! Все остальные категории доноров получают лишь сто рублей на обед, причем по специальному перечню продуктов питания — сами понимаете, деликатесов там нет.
— Да уж, на сто рублей не разгуляешься! — согласилась я.
— Лично я за то, чтобы обязательно платить донорам, но, к сожалению, большинство чиновников считают, что донорство в нашей стране должно быть безвозмездным.
— Получается, — проговорила я, сформулировав следующий вопрос, — Яикбаев, как и остальные, все-таки получил деньги?
— Да — если уж мы договорились называть эти крохи деньгами.
— И сколько раз этот товарищ сдавал?
— Вообще, кровь можно сдавать один раз в два месяца, а плазму — каждые десять дней. Яикбаев приходил три раза, судя по записям, а потом пропал.
— Когда он являлся в последний раз?
— Э-э-э… — Иночкина выглядела какой-то нерешительной. — Знаете, это нужно проверить. Честно, я не готовилась к такому вопросу!
— Тогда я прошу вас это сделать, — с нажимом сказала я. — Это очень важно!
Говоря это, я уже думала о том, как найти этого Яикбаева. Конечно, нужно непременно поговорить и с остальными донорами, однако личность этого человека казалась мне наиболее подозрительной. Судя по всему, Яикбаев — гастарбайтер. Это означает, что ему нужны деньги, поэтому он, обладая редкой группой крови, нашел источник дохода, пусть и небольшого, — стал донором. Конечно, на этом не разбогатеешь, но некоторое время продержаться можно. Остальные трое — постоянные доноры, поэтому вероятность того, что один из них является носителем вируса гепатита С, ничтожна. С другой стороны, гость из ближнего зарубежья вполне мог приехать в Питер, отправиться в центр переливания крови, не ведая о своей болезни. Или же он знал о ней, и тогда это — уголовно наказуемое деяние, квалифицируемое как «заведомое заражение». Не хотелось думать, что кто-то мог быть настолько беспринципным негодяем, чтобы заниматься такими вещами, ведь, по версии Иночкиной, Яикбаев приходил в НИИ не однажды! Однако именно его отыскать будет сложнее всего. Если у него была временная регистрация, то где, спрашивается, гарантия, что он по-прежнему проживает по тому же адресу?
Делать нечего, оставалось лишь надеяться, что мои худшие опасения не оправдаются и мы найдем этого Яикбаева, где бы он ни был!
* * *
— И каков вердикт?
Вопросительно подняв густые брови, майор выжидательно смотрел на бесстрастное лицо патологоанатома.
— Боюсь, я не могу полностью развеять ваши сомнения, — ответил Леонид. Его взгляд, как обычно, блуждал по прозекторской, не встречаясь со взглядом Карпухина.
— То есть?
— Кто-то и в самом деле высосал кровь из тела жертвы — правда, совсем немного.
— Погодите, вы хотите сказать, что мы на самом деле имеем дело с оголодавшим вампиром? Ему надоели бродячие собаки, и он решил…
— Не мелите чепуху! — прервал майора Кадреску.
— Но вы же сами сказали…
— Разве я говорил о каких-то вампирах?
— Но позвольте…
— Значит, так, Артем Иванович: в вампиров я, как и вы, не верю. У жертвы и в самом деле отсосали кровь — не знаю, как это было сделано, но только пресловутый Дракула не имеет к этому никакого отношения.
— Откуда такая уверенность — в смысле, кроме выводов теории научного материализма, вбитого в наши головы еще в институте?
— Ну, хотя бы оттуда, что, будь кровь натурально высосана из раны на шее старым добрым вампирским способом, я непременно обнаружил бы следы чужой слюны или частицы эпителия.
— Значит, ничего подобного вы не обнаружили? Что, вообще ничего?
— Я этого не говорил.
Артем еле сдержался, чтобы не вцепиться в густую шевелюру патологоанатома — с ним ведь совершенно невозможно разговаривать, так как он умудряется извращать смысл каждого неосторожно сказанного слова: судя по всему, ему доставляет удовольствие делать из собеседника полного идиота!
— И что же вы нашли? — почти прорычал майор.
— Тальк.
— Тальк?
— Похоже, ваш «вампир» орудует в резиновых перчатках, — пояснил Леонид.
— Интересно… Впервые слышу о таком!
— Я тоже.
— То есть он задушил ее… в перчатках, а потом каким-то образом откачал всю кровь?
— Во-первых, не всю, а всего миллилитров триста. И, как я уже упоминал, сделали это не там, где обнаружили жертву. Я разговаривал с вашим экспертом, и он также отметил, что следы крови на жертве и на асфальте отсутствовали. Да и, соответственно, причина смерти — не потеря крови: ее задушили.
— Но странгуляционной борозды нет…
— Артем Иванович, вы меня удивляете! Задушить человека можно десятком различных способов, не оставив никаких следов, однако в нашем случае следы все же имеются.
— И что за следы? — окончательно теряя терпение, спросил Артем. — То есть как именно задушили девушку?
— Подушкой. Перьевой подушкой, если быть точным, — я обнаружил в ее горле и бронхах маленькие перышки и пух.
Артем поздравил себя с тем, что обратился к Кадреску, не удовлетворившись скупыми выводами судмедэксперта: в его отчете ни слова не было сказано об этом немаловажном факте!
— А у вас случайно нет каких-нибудь улик, могущих навести на мысль о том, кто же все-таки она такая, наша неопознанная жертва? — осторожно поинтересовался он, боясь снова сказать что-то не то и вызвать неудовольствие и сарказм со стороны Кадреску.
— Есть, причем совершенно не случайно. При нашей первой встрече вы предположили, что девчонка на бродяжку не тянет — слишком уж она ухоженная. Я проверил «страз» из ее зуба — это самый настоящий бриллиант.
— Брюлик, значит? Вот это да… А как насчет слепков зубов?
— Они есть, но, к сожалению, сравнивать-то не с чем — для этого нужно как минимум найти стоматолога, который делал ей эту вставку.
— И многие клиники в Питере предоставляют подобные услуги?
— Да практически все, — неопределенно пожал плечами Леонид.
Майор слегка сник: он-то думал, что у него реальная возможность опознать убитую.
— Но это еще не все, — продолжал Кадреску, и умершая было надежда Артема вновь начала расправлять крылья. — Наша девчушка не раз побывала в руках пластических хирургов.
— Да вы что — ей же лет-то сколько?
— И тем не менее против правды не попрешь. Она подправила себе нос и скулы, а также, к счастью, вставила грудные имплантаты.
— К счастью?
— К нашему с вами. Потому что теперь вы сможете установить, кто она такая: все имплантаты имеют идентификационные серийные номера, если они, конечно, сделаны в легальном медицинском учреждении.
Майор помолчал с минуту.
— Вы — гений, Кадреску! — изрек он наконец. — К сожалению, при жизни общественного признания вам не добиться — такова специфика страны нашего с вами проживания.
— О, я не честолюбив, — ухмыльнулся патолог. — Достаточно будет и вашего личного признания.
