Красная волчица - Марклунд Лиза

— Как ты себя чувствуешь? — снова шепотом спросила она. — Похмелье не мучит?

Он широко улыбнулся.

— Одно можно утверждать наверняка, — тихо ответил он. — У тебя похмелья точно не было. Ты выглядишь просто умопомрачительно.

Она опустила голову, но Томас мог бы поклясться, что София слегка покраснела, но в тот же миг он, словно со стороны, услышал эхо своих слов, уловил их смысл, и румянец залил и его щеки.

— Я хотел сказать… — произнес он и отступил на шаг.

Она подняла глаза, приблизилась к Томасу и положила ладонь на рукав его пиджака.

— Все нормально, Томас, — шепнула она, подойдя так близко, что он почувствовал ее дыхание.

Он задержал взгляд на ее глазах, потом отвернулся, снял галстук, поставил на банкетку портфель, открыл его, сунул туда галстук и подумал, не горят ли с мороза его уши ярко-вишневым цветом.

— Я поработала с брошюрами, — сказала она. — Надеюсь, с ними все в порядке.

Он насторожился и посмотрел на кипу брошюр, лежавших в его портфеле. Он был намерен представить их сам, а теперь получится, что все это предложение, которое отчасти было в сфере его ответственности, будет выглядеть как заслуга исключительно Софии и областного совета.

Томас закрыл портфель.

— Понятно, — сказал он, чувствуя, как улыбка сползает с его лица. — Ты можешь попросить вашего сетевого редактора связаться с нашим, чтобы мы могли выложить весь материал в Интернет, что, собственно, вы должны были сделать сами.

Она нервно переплела пальцы и вытянула руку в сторону конференц-зала.

— Да, — сказала она, — я знаю.

Пер Крамне, представитель департамента юстиции, встал, когда Томас вошел в зал, поспешил к нему навстречу и сердечно поприветствовал.

— Искренне прошу простить меня за вчерашнее, — сказал он. — Эти проклятые выборы в ЕС…

Томас поставил портфель на стол и поднял обе руки.

— Никаких проблем, — сказал он. — Нам было что обсудить. У объединений общин и областных советов весной будет конгресс, и мы обсуждали вопросы возможного сотрудничества, а поскольку я вхожу в число организаторов…

Он слишком поздно осознал свою ошибку. Взгляд Крамне красноречиво говорил о том, что его меньше всего на свете интересуют какие-то предложения какого-то там объединения.

— Все здесь? — громко спросил Крамне и повернулся лицом к собравшимся. — Давайте в темпе, сегодня же пятница, черт бы ее побрал.

Томас достал свои документы и украдкой посмотрел на собравшихся — не заметил ли кто его досадный промах.

Разумеется, инициативу надо было предоставить Крамне. Департамент юстиции всегда занимает высшие места в иерархии. Представители Государственного полицейского управления промолчали, так же как прокуратура и полиция безопасности. Томас взял инициативу на себя и представил буклет, где содержались объяснения того, почему угрозы в адрес народных избранников являются неприкрытой опасностью для демократии, и предложил конкретные меры и направления деятельности, призванные отслеживать эту опасность. Он рассказал о своих контактах с комитетом по предупреждению преступлений, не забыв при этом кивнуть его представителю. Описал проект, в котором были учтены мнения экспертов.

— Я полагаю, что нам необходимо исследование оценочных критериев, — сказал он в конце. — Эта проблема касается всех и каждого. Не только политиков, но и всех граждан. Мы должны поставить этот вопрос широко. Как относится общество к угрозам и насилию в отношении демократически избранных представителей? Какие критерии оценки мы должны положить в основу исследования причин молчания политиков?

Он оторвался от текста, осмотрел зал и понял, что целиком овладел вниманием аудитории.

— Я думаю, что мы должны постараться запустить дебаты в прессе, — сказал он, — чтобы создать старое доброе общественное мнение. В газетах должны появиться статьи, показывающие, как надо вести себя политикам в наше время. В статьях надо приводить примеры людей, принявших вызов крайне правых экстремистов и анархистов. Это очень важно, так как ни в коем случае нельзя преувеличивать опасность, чтобы не отпугивать тех, кто только начинает свой путь в политике…

Быстро было решено организовать комитет по выработке оценок под председательством Томаса, собрать воедино печатный материал и поручить секретариату общинного объединения следить за публикацией результатов исследования.

Томас закончил выступление анекдотом из жизни общинного совета в Емланде. Этот анекдот всегда вызывал у аудитории взрыв хохота и разряжал обстановку. Потом все быстро засобирались, и через пять минут в зале остались только Томас и София.

Что поделаешь — вечер, да еще и пятница.

Томас принялся сортировать свои записи, а София тем временем собрала документы, оставленные на столе участниками встречи. Он не знал, как София отреагирует на то, что он оставил ее в тени, унизил, перехватил у нее инициативу. Буклет был в равной степени ее заслугой и плодом ее работы, то же самое касается и обсуждения исследований оценок.

— Должна сказать, — произнесла София, подходя к Томасу, — что ты сегодня выступил просто фантастически.

Он удивленно поднял голову и почувствовал, что на лбу у него выступила легкая испарина.

Но в тоне Софии не было ни иронии, ни горечи. Глаза ее сияли.

— Спасибо, — поблагодарил он.

— Ты действительно можешь ставить вопросы и продвигать предложения. — Она приблизилась к нему еще на шаг. — Все были за, даже юстиция.

Он снова потупился:

— Это очень важный проект.

— Я знаю, — сказала она, — и это просто замечательно, что ты так думаешь. Ты на самом деле веришь в то, что говоришь, поэтому с тобой очень приятно работать…

От аромата ее духов у Томаса перехватило дыхание.

— Приятных выходных, — пожелал он, взял портфель и направился к двери.

Анника набрала прямой номер Сюпа, испытывая при этом неприятное чувство в животе. Это ощущение возникло из-за неопределенности, прозвучавшей в голосе комиссара во время их утреннего разговора. Может быть, он жалеет, что поделился с ней информацией о Рагнвальде? Может быть, подумал, что эти сведения завтра окажутся в газете? Не почувствовал ли он себя обманутым?

Потной ладонью она ощущала вибрацию сигнала в телефонной трубке.

— Так что у вас случилось? — настороженно спросила она, когда комиссар ответил.

— Случилось нечто очень печальное, — ответил полицейский. — Убили Линуса Густафссона.

Первой реакцией была абсолютная пустота в голове. Это имя ничего ей не говорило.

— Кого? — переспросила она.

— Свидетеля, — ответил Сюп, и в мозгу Анники упала невидимая завеса, сознание осветилось ослепительно-белым лазерным лучом, рухнули все защитные стены, пронесся ураган, сметающий чувством вины все мысли. Она слышала только свое тяжелое дыхание.

— Как это случилось?

— Ему перерезали горло в его же комнате. Мать обнаружила его лежащим в луже крови, когда пришла утром с работы.

Анника неистово замотала головой.

— Этого не может быть, — прошептала она.

— Мы не без основания подозреваем, что оба убийства связаны между собой, но пока не знаем, как именно. Единственное, что их связывает, — это то, что мальчик был свидетелем первого убийства. Способы убийства абсолютно разные.

Правой рукой Анника прикрыла глаза, на сердце лежал камень, становившийся все тяжелее, мешавший дышать.

— Это моя вина? — спросила она.

— Что вы сказали?

Она откашлялась.

— Линус сказал мне, что, кажется, знает убийцу, — произнесла она. — Он не говорил вам, кто это мог быть, по его мнению?

Комиссар не был игроком в покер. Удивление его было искренним и неподдельным.

— Для меня это новость, — сказал он. — Вы уверены?

Она попыталась взять себя в руки, восстановить логическое мышление и вспомнить об ответственности журналиста.

— Я обещала мальчику полную анонимность, — подумала она вслух. — Имеет ли это значение теперь, когда его уже нет?