Красная волчица - Марклунд Лиза

Я не желаю больше слышать этот вздор.

«В рабочее время, — подумала она. — Если я позвоню по нескольким телефонам, пока сижу дома на больничном, то это не в счет».

Она пошла в спальню, оделась, вернулась на кухню, сварила себе кофе и села за стол. Посуду, оставленную Томасом и детьми, она убирать не стала, просто сдвинула тарелки и чашки на край стола и расположилась за ним с кружкой кофе, блокнотом и шариковой ручкой с логотипом объединения общин.

Надо больше узнать о террористе и министре культуры, чтобы увидеть, связывает ли их нечто большее, чем просто помолвка много лет назад. Интернет у нее дома был, но с устаревшим модемом. Томас хотел установить широкополосный, но у него вечно не доходили руки, так как пока и старый модем работал вполне сносно.

Просмотреть церковные книги, записала она в блокнот. Выяснить, что можно, об окружении и родителях.

Прочитать все, что возможно, о публичных выступлениях министра культуры, начать с должности, потом копнуть поездки, представительства, заявления, записи в реестре недвижимости, в реестре предприятий и т. д.

Почитать об ЭТА и лестадианстве.

Она окинула взглядом короткий список.

На сегодня хватит.

Она пододвинула к себе телефон и набрала номер общины Саттаярви. Выяснилось, что такой общины и населенного пункта уже не существует. Тогда Анника запросила номера всех общин в округе Пайала и получила номер телефона административного центра с номерами в Юнесуандо и Тярендё.

Саттаярви принадлежал округу Пайала.

Ёран Нильссон родился 2 октября 1948 года. Он был единственным ребенком Тойво и Элины Нильссон. Мать была вписана в церковную книгу 18 января 1945 года. Место ее рождения Кексгольм. Родители Ёрана поженились 17 мая 1946 года. Отец умер в 1977 году, мать — в 1989-м.

Она записала данные в блокнот и поблагодарила за сведения.

Кексгольм?

Так или иначе, придется выйти в Сеть.

Другое название — Кякисалми. Город находится на реке Вуоксе, в месте ее впадения в Ладогу, на Карельском перешейке, недалеко от старого шведского города Выборга.

В нынешней России, другими словами.

Она зашла на сайт администрации лена Лулео и нашла историческую справку об этом районе.

Осенью 1944 года в Карелию вошли советские войска и вся область опустела. Местное население, около четырехсот тысяч человек, бежало в Финляндию, а многие еще дальше, в Швецию.

Она внимательно смотрела на экран.

Этническая чистка, подумалось ей. Явление старое как мир, просто для него придумали новый термин.

Имеет ли это какое-то значение? Важно ли, что мать террориста в свое время бежала от русских солдат?

Непонятно. Может быть.

Она вышла из Сети и позвонила в администрацию общины Нижнего Лулео. Такие разыскания всегда легче делать по телефону. Собеседники не видят жадного и любопытного, как у гиены, оскала.

Карина Бьёрнлунд родилась 9 сентября 1951 года. Она была вторым из троих детей четы Хильмы и Хельге Бьёрнлунд. Супруги разошлись в 1968 году. Мать состоит во втором браке, живет в Лулео, на Стургатан. Отец умер. Братьев Карины зовут Пер и Альф.

О чем это говорит?

Ни о чем.

Она поблагодарила ассистента общины и суетливо поднялась со стула, невидящим взглядом окинула квартиру, потом снова придвинула к себе телефон и позвонила в «Норландстиднинген».

— Ханс Блумберг в отгуле, — сказала ей хмурая тетка на коммутаторе.

— В любом случае соедините меня с архивом, — торопливо сказала Анника, боясь, что сейчас ей начнут вешать на уши лапшу про ЕС.

В архиве ответил молодой женский голос.

— Я знаю, что руководство решило тесно сотрудничать с «Квельспрессен», но никто не спросил нас, сможем ли мы это делать, — нервно сказала она. — Я могу дать вам наш пароль, вы войдете в систему и сможете работать в нашем архиве.

«Если она немного расслабится, то станет такой же, как Ханс», — подумала Анника.

— То, что я ищу, находится не в компьютерном архиве, — сказала она. — Я ищу самые ранние материалы относительно Карины Бьёрнлунд.

— Кого? Министра культуры? У нас этих вырезок наберется на пару десятков миль.

— Мне нужны самые ранние. Сможете прислать мне их по факсу?

Она продиктовала номер своего домашнего телефона и постаралась надежно записать в мозгу, что надо не забыть запустить факс.

— Сколько прислать? Первую сотню?

Анника задумалась:

— Пришлите первые пять.

В трубке как будто подул ветер. Раздался тяжкий вздох и недовольное фырканье.

— Ладно, но не раньше обеда.

Они попрощались, и Анника пошла на кухню, убрала остатки завтрака, посмотрела, что лежит в холодильнике, поняла, что на ужин сможет приготовить куриное филе в кокосовом молочке.

Потом она обулась, зашнуровала сапоги и потянулась за курткой.

Надо выйти, подышать воздухом. В доме 7–11 на улице Флеминга она купила разогретые в микроволновке пирожки с шампиньонами и беконом и съела их, держа в целлофановой обертке, пока шла в город по Королевскому мосту. Картонный стаканчик она бросила в урну на перекрестке улиц Вазы и Королевской и быстро пошла к Хёторгет, но замедлила шаг на Дроттнинггатан, единственной прямой, как в континентальной Европе, улице, где царило смешение святого и инфернального, где можно было встретить всех — уличных ангелов, трубадуров, шлюх и замерзающих бездомных, занимавших все пространство между торговыми дворцами, светящимися гирляндами и проезжей частью. Она вторглась в эту тесноту и тотчас прониклась общей болью. Ее толкали проходившие мимо люди, и Аннику охватила сентиментальная меланхолия при виде стиснувших зубы мамаш, толкающих перед собой скрипящие детские коляски, группок молодых красивых иммигранток из пригородов, сбежавших подальше от своего общежития, с их высокими каблуками и звонкими голосами, развевающимися волосами, расстегнутыми куртками и вызывающе обтягивающими свитерами. Она смотрела на важных нервных мужчин с обязательными портфелями, облизывающихся парней в лыжных канадских куртках, туристов, продавцов сосисок, смотрела на разносчиков товаров, на сумасшедших и наркоманов, она растворилась в них, смешалась с ними, может быть, даже нашла свой родной дом на дне этого огромного и на удивление мирного колодца.

— Это разве не та, что сидела в туннеле с террористом? Это она? Смотри! Она точно была в туннеле, ее показывали по телику…

Она не обернулась, все эти перешептывания — вещь преходящая, тот, кто достаточно долго просидит на берегу реки, увидит, как мимо проплывут трупы его врагов.Скоро никто не вспомнит о событиях в туннеле, а сама она смешается со всеми прочими людьми на дне колодца. Она, как поседевшая снежинка, будет опускаться все ниже, все глубже, все ближе к илистому дну, и вскоре ее перестанут замечать.

Она остановилась у стеклянной двери дома номер шестнадцать, возле неприметного входа в департамент одного из правительственных ведомств. Оконные переплеты сияли начищенной медью, за большими стеклами виднелись ухоженные пальмы в кадках, а в аквариуме из пуленепробиваемого стекла стоял охранник в форме.

Анника открыла двойную дверь, стряхнула слякоть с подошв на мраморный пол и подошла к охраннику со стыдливым чувством нарушителя границы, пытающегося подползти к чужим тайнам. Она постучала пальцем по микрофону в закрытой двери.

— Он работает, — сказал пожилой мужчина за стеклом. Анника видела, как он шевелит губами. Голос доносился слева, из скрытого динамика.

— Очень хорошо, — произнесла Анника, попыталась улыбнуться и наклонилась к микрофону. — Я хочу просмотреть почту Карины Бьёрнлунд.

Так она и сказала. Да, шпион здесь, вот он. Сейчас он будет рыться в мусорных баках и почтовых ящиках.

Мужчина взял в руку трубку и нажал какую-то кнопку.

— Садись и жди, а я позвоню в регистратуру.

Она прошлась по маленькому вестибюлю. Три изогнутых уголком дивана, флаги ЕС и Швеции, стильная подставка с брошюрами и металлическая статуя, изображавшая, вероятно, ребенка, кажется девочку.