ТАСС уполномочен заявить - Семенов Юлиан Семенович
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
— Когда вернусь, — повторила Ольга, — это служебная командировка. Да нет, ма, что ты, ну как можно так думать?! Ну до свиданья, бабу поцелуй.
Она положила трубку, посмотрела на Константинова — так ли сказала?
Какое-то мгновение он взвешивал, стоит ли открыть ей все, но потом решил повременить, хотя теперь он был до конца убежден, что Оля ничего не знала об истинном Дубове; врала матери неумело; отвечала на вопросы открыто, без раздумий; глубиною мысли не отличалась; думала наивно, штампами, хрестоматийно, но что-то подсказывало ему — «жди, надо ждать».
Выйдя с Ольгой из кабинета, оставив ее на минуту в приемной, он заглянул в комнату, где сидел Михаил Михайлович Парамонов. Увидев генерала, тот вскочил, вытянулся, ищуще подался вперед.
— Сейчас с вами поговорит наш сотрудник, — Константинов кивнул на Гмырю. — Я не успею. — Пояснил полковнику: — Разумнее мне с ней прокатиться самому, понятно?
— Разумнее, — согласился Гмыря. — А может, и мне повозить Михаила Михайловича?
— Пусть он сначала вспомнит. Вы, Парамонов, с Винтер и с Дубовым ездили на машинах?
— Так точно!
— Вы ж белобилетник, не рапортуйте, говорите нормально. Когда ездили, из-за чего останавливались — нам хочется помочь людям, оказавшимся в вашей ситуации, ясно? И никому не надо рассказывать об этом собеседовании, договорились?
Усадив рядом с собою Ольгу, Константинов вспомнил третью инструкцию ЦРУ: «Пришлите данные на вашу новую подругу, включая девичью фамилию матери и бабушки». А почему не попросили прислать ее фотографию? Сами сняли? Где? Когда?»
— Оля, а что, у мамы другая фамилия?
— Да. Она взяла фамилию отчима, а девичья у нее Швецова.
— Понятно. Ну давайте вспоминать… Куда двинем? У нас на всё про всё два часа. К мосту через Москву-реку не ездили? Около Лужников?
— Нет, ни разу. Хотите покажу, где в Парке Победы катались? Там и начнем.
— И покажете место, где он вас одну оставлял, а дядьки и тетки, любуясь вами, вас фотографировали?
Она рассмеялась:
— Откуда вы знаете? Меня только мужчина фотографировал, когда Сережа пошел за билетами в цирк.
— Это когда было? В день, когда вернулись?
— Нет, утром следующего…
Вернувшись после поездки по Москве, Константинов передал Ольгу старшему лейтенанту Крюковой, а сам отправился на квартиру Дубова. Здесь он просмотрел все книги и быстро нашел ту, которую искал: «Справочник по отелям „Хилтон“». Пролистал страницы, нашел загнутую:
«Двухкомнатные номера „Хилтона“ отличаются особым комфортом: цветной телевизор, приемник, программа музыки, передаваемая радиоузлом отеля, великолепная ванна с морской водой, холодильник и набор посуды на шесть персон. Стоимость — 95 долларов, расчетное время 14.00».
Константинов книгу осторожно закрыл, обернул в бумагу и спросил оперативного работника, сидевшего в засаде:
— Как думаете, отпечатки пальцев взять можно с глянцевой страницы?
Ответа, впрочем, он не ждал — ему теперь стало ясно, почему Дубов убрал Ольгу Винтер: когда проходит первая влюбленность, встают вопросы, и на них надо отвечать, а как ответишь про хилтоновский люкс?
«Трагедия слабого и нечестного мужчины, когда рядом с ним оказывается честная женщина, — подумал Константинов. — Честная и сильная, не созерцатель, а деятель. Конечно, Ольга спросила про „Хилтон“, когда они остались одни, а он неловко соврал, она ведь умнее, она поняла и отнесла его серьги подруге — сама просто-напросто не решилась услышать то, что скажут оценщики. Даже сильный человек оттягивает момент правды, ибо правда предполагает действие. А у нее, которая работала за границей и знала прекрасно, что к чему, был один выход. Идти к нам. И он это понимал. Что он мог ей соврать? Сказать не ту цену? Допустимо. Никто из наших за границей цен в отелях толком не знает; понимают, что не по карману, и не спрашивают — гордость не позволяет. Конечно, когда была влюбленность, там, в Луисбурге, и здесь какое-то время, не думала она про эти самые проклятые девяносто пять долларов за любовь в люксе; деньги и любовь — чужеродность; а вот почему решила выяснить сейчас? Догадалась о его втором лице? Но как? Она его защищала перед всеми, покойничка-то не очень любили, „Заратустра“, надмирен, снисходителен. Видимо, догадалась у Ниязметовой, когда он вылил на нее вино и увел в ванную — просил, видно, молчать при подруге. А это вошло в противоречие с ее естеством. И она оценила сережки. И ужаснулась. И поехала за проспектом о „Хилтонах“. А потом вернулась к нему. И сказала ему обо всем. И он испытал ужас — понял, что погиб».
И вдруг Константинов поймал себя на мысли, что ему жаль Дубова. Он не сразу даже понял себя — жалость к изменнику, разве такое возможно?
«Наверное, объяснимо, — подумал Константинов. — Приехал-то он туда не изменником. На чем его сломали? Аномалия. Но ведь на свете живет немало людей с отклонениями от нормы. Может, я был неправ, когда говорил со Степановым? Нет. Прав. Нельзя не верить любому, в чем-то отклоняющемуся от нормы человеку — это поведет к шпиономании, это в конечном счете поможет противнику ломать людей на страхе. Сколько сейчас наших работает за границей?! Десятки тысяч. По-видимому. А жизнь и там продолжается, всякое может быть, всякое может стрястись с человеком — случайно ли, по глупости ли, от незнания… А противник внимателен, он умеет рассчитывать человека, разлагать его по спектрам. Честолюбие, скаредность, пьянство — да, это инструменты, ими как пользовались, так и будут пользоваться противники, но разве более или менее здравомыслящий человек пойдет на вербовку, станет шпионом, переспав где-то там с подложенной под него Пилар? Значит, все же аномалия? Но аномалия аномалии рознь. Как провести грань? И что она из себя представляет, эта таинственная грань? Вычислив ее, поняв, мы сможем спасти человека от падения. И еще мы можем спасти человека верой в него. Каждый должен знать — тебе верят. Это дает силу. Только человек с патологическим поражением морали может стать шпионом, — убеждая самого себя, думал Константинов. — И таким был Дубов, это точно, и поэтому лишь в операции с ним сработала и Пилар, и жадность его, и непомерное, ницшеанское честолюбие».
Константинов вошел в свой кабинет, выпил три таблетки аскорбинки, говорят, тонизирует, ночь-то не спал, ни минуты не спал. Он снял пиджак, надел шерстяную рубашку, которая висела у него в шкафу; знобило, хотя день обещал быть теплым, дождь кончился и на улицах пахло цветущими липами.
«Странно, — отметил Константинов, — липы уже отцвели. А может быть, мне хочется ощущать этот запах, он — летний, в нем счастья много и надежды? Кто это писал: „Главное — уверенно желать, только тогда желаемое сбудется“. Наивно, конечно, но искренне, молодость чувствуется».
Он потер лоб, веки, виски, придвинул тетрадки Дубова, пролистал несколько страниц, споткнулся на строках:
«То, что свято, — несвойственно мне; если бы собственность других не была для меня свята и я смотрел бы на нее как на свою, я бы овладел ею».
«Человек стоит над каждым отдельным человеком».
«Нравственный неизбежно приходит к тому, что он не имеет иного врага, кроме безнравственного. И — наоборот».
«Эгоист, которого так ужасаются „гуманные люди“, — такой же призрак, как и дьявол, он существует только в их воображении, как фантастическая страшная фигура».
«Не называй людей грешниками и эгоистами — и ты не найдешь их! Смотри на себя как на более властного, чем говорят о тебе, и ты будешь иметь больше власти! Смотри на себя как на более великого, и ты будешь иметь больше!»
— Товарищ генерал, к вам можно?
— Да, — ответил Константинов, подумав: «Где ж это я читал, а? По-моему, Штирнер, основатель анархического индивидуализма. Гитлер его часто перечитывал — право на исключительность, на властвование, суперменство».
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Похожие книги на "ТАСС уполномочен заявить", Семенов Юлиан Семенович
Семенов Юлиан Семенович читать все книги автора по порядку
Семенов Юлиан Семенович - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.