Левый берег Стикса - Валетов Ян

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116

Квартира самого Тоцкого не пахла ничем. Она не успела узнать запах хозяина — слишком мало времени Андрей проводил дома. И даже небольшой беспорядок, который он успевал учинить во время пребывания, с безжалостной аккуратностью уничтожался домработницей приходившей два раза в неделю.

Коридоры казенного дома, по которым сейчас вели Андрея Викторовича Тоцкого, пахли человеческим страхом. Этот запах впитался в ковровые дорожки, по которым за многие годы прошли тысячи ног, проник в стены, под штукатурку и обои, забился в плафоны потолочных светильников, в щели плинтусов, растекся по дверям кабинетов. В бывшем здании Областного управления КГБ УССР по Днепропетровской области, переименованной ныне в СБУ, Тоцкий бывал не один раз еще в студенческие годы. Здесь его пытались перевоспитывать и вербовать, здесь с ним проникновенно беседовали, здесь ему угрожали, объясняли, что его образ мыслей не соответствует облику советского студента, комсомольца и даже гражданина. Здесь, в этих кабинетах здания на холме, откуда, как невесело шутили, было видно даже Сибирь, с ним беседовали младшие и старшие лейтенанты, несколько капитанов и даже один майор.

Не то, чтобы Тоцкий не испугался, испугался, конечно. В памяти были свежи рассказы старших о временах, когда слово КГБ-МГБ-НКВД и слово смерть были почти синонимами. И беды, которыми грозили ему борцы за идеологическую чистоту, были вполне пугающими. Но мысли, что делать с мыслями? Ему просто повезло, что Советский Союз переживал свою осень. Если бы не это — пилить бы Андрею Викторовичу сибирский лес лобзиком или добывать руду на радость металлургам. Или же беседовать с врачом-психиатром, благо, знаменитая на весь диссидентский мир психиатрическая больница с карательным уклоном была рядом, каких-то сорок минут езды от центра.

Так что «органы» Тоцкий не любил издавна. И небезосновательно полагал, что и к его изгнанию из рядов советских студентов приложил руку тот самый настырный капитан, со слащавым голосом и безграмотной речью, которого Тоцкий слегка «подколол» в процессе беседы. Не сдержался капитан, организовал обструкцию.

Когда КГБ разогнали под всеобщее народное ликование, особенно радовались не только пострадавшие, но и стукачи—энтузиасты вместе с сексотами—профессионалами. Кого было больше среди праздновавших — разобрать было трудно. Тоцкий не радовался, он знал, что цирк уехал, а клоуны остались.

Ни одно государство не обходится без такого рода службы. Оно, если говорить честно, и правильно. Враг не спит и все такое прочее. Имеет место быть, пусть и не в тех количествах, как силятся представить публике работники доблестных органов, но все же… Что делать многотысячной армии тех, кто никогда ничего, кроме ловли врагов внешних и внутренних не занимался? И ничего другого не умеет по жизни? Что делать? Не на улицы же идти, грабить? Нет, нет и еще раз нет! А что?

Вскоре Тоцкий узнал — что.

Коммерсанты в погонах, многие из которых действительно были крепкими профессионалами, организовали свой собственный бизнес. Кто в одиночку, кто вместе с бандитами, кто рука об руку с бизнесменами, а самые осторожные и предусмотрительные — под государственной крышей, с удостоверениями действующих сотрудников СБУ в карманах.

Такой же процесс, необратимый и пагубный для всей правоохранительной системы, шел и в МВД, но там удивляться было не чему — это было просто следование, укоренившимся за многие годы, традициям. Тоцкий, по роду своей работы, знал особенности и различия служб, не любивших и не доверявших друг другу, не понаслышке, на собственном опыте. Но, если бы ему было поручено, так смеха ради, какой-нибудь социологической службой сравнить уровень коррупции в этих двух почтенных организациях, то пальма первенства досталась бы доблестным сотрудникам милиции. Хотя денежные взносы он носил и тем, и другим — разница была очень существенна.

Именно эти соображения и определили выбор линии поведения, которой он собирался следовать. Из всех вариантов он выбрал наиболее рискованный, но и эффективный — вариант лучшей защиты — нападения. Не он начал эту войну. Но она шла, в ней были жертвы, в ней пролилась кровь — с обеих сторон. И Тоцкий не собирался отсиживаться в окопе, изображая хронического идиота, втянутого в чужие махинации. Он даже улыбнулся этой мысли — все равно никто не поверит. На их стороне — сила, но арестовали его не ОБЭПовцы, а комитетчики и есть шанс устроить большой шум, вывалив на стол, в виде аргументов, правду, о которой все знают, но делают вид, что и не слышали никогда. Разве что, за исключением тех случаев, когда внутренняя безопасность устраивает образцово-показательную расправу над выбранным начальством козлом отпущения.

Он думал над этим в машине, пока его везли по городу, он думал над этим, проходя через КПП во внутрь здания, он думал над этим, пока его вели по лестницам и длинным казенным коридорам, смердящим многолетним страхом. Внешне, он оставался спокойным и безучастным, но внутри он был напряжен и насторожен — замечая все подробности происходящего. Начинался очередной раунд, а Тоцкий, несмотря ни на что, любил бой, как любит его опытный боец. Не видя в нем смысла жизни, но и не представляя жизнь без него.

Когда Миронов распахнул двери кабинета и Андрей шагнул туда вслед за ним, общий план действий был уже готов. Детали Тоцкого не интересовали. Скорость мышления и находчивость были его коньком.

— Наручники снимите, — приказал Миронов, садясь в неплохое кожаное кресло, наверняка результат спонсорской деятельности какого-нибудь проштрафившегося бизнесмена.

Молчаливый сотрудник поковырялся в замке, «браслеты» щелкнули, раскрываясь, и Андрей с наслаждением тряхнул затекшими кистями.

— Спектакли любите? — спросил он с иронией. — Что я ваших архаровцев разбросал бы и сбежал? Без наручников?

— Люблю, — сказал Миронов. — Спектакли люблю. И правила люблю соблюдать. Так положено, Андрей Викторович, по закону. Курите?

— Да.

— Курите, если хотите. Разговор у нас долгий будет.

— Надеюсь. Но курить не могу.

— Почему? — удивленно поднял брови Миронов.

Тоцкий промолчал, глядя на него.

— Ах, да … — Миронов запустил руку в пакет, где лежали вещи, изъятые у Андрея во время ареста, и выудил оттуда начатую пачку «Кемэла» и тяжелую зажигалку «Ронсон». — Пользуйтесь, потом положим обратно.

— Ах, хитрец, — подумал Тоцкий. — Тонкий вы, однако, человек, господин капитан! Как мастерски себя позиционируете, просто завидки берут. В три фразы, в два жеста — все о себе. Мягкий, справедливый, уважающий букву закона, но больше ценящий его суть, гуманный.

— Спасибо, — сказал он в слух, — верну по первому требованию.

И закурил.

Он дымил крепкой сигаретой, сидя на твердом, неудобном стуле ( у них, наверное, где-то фабрика, которая делает специальные неудобные стулья для подследственных), пока Миронов, облокотившись на высокую спинку, листал папку, толстую, из плохого картона, грязно-коричневую, пахнущую архивом — лежалыми бумагами. Рядом с его правым локтем, на столе из ламинированного ДСП, лежали еще три таких же — пухлых и растрепанных, из-за выпирающих из них бумаг. Слева от него, на том же столе, стоял компьютер, неплохой, если судить по монитору, как заметил Тоцкий, но составляющий такой явный диссонанс с архивными папками, что Андрей невольно улыбнулся.

Два разных времени встретились на столе этого высокого, круглолицего человека с веселой россыпью веснушек на щеках — новое, одетое в серый пластик, и старое — в картонном плаще. Старое побеждало. Вместо того чтобы смотреть на монитор, Миронов, как и его предшественники, глотал бумажную пыль.

Миронов улыбку заметил.

— Вам смешно? — осведомился он с оттенком озабоченности.

— Нет. Не очень. Это что, все мое дело?

— А что — это вас удивляет?

— Господин капитан, а как вас по имени-отчеству? Предупреждаю, гражданином начальником называть все равно — не буду. А просто Миронов — как-то неудобно выходит.

Теперь уже улыбнулся Миронов.

Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116