Выбор убийцы - Макбейн Эд

– И вы сразу позвонили ей на работу?

– В одиннадцать-то вечера?

– Пожалуй, вы правы. Вы справились у телефонистки, звонил ли вам кто-нибудь?

– Да. Звонила Анни.

– Вы ей не перезвонили?

– Нет.

– Почему же?

– Я думал, ничего срочного, подождет до утра. Я тогда ужасно устал, мистер Клинг.

– А наутро вы не пытались до неё дозвониться?

– Утром я прочел в газете, что её убили.

– Ладно. Если вы не против, я захвачу с собой письмо. Оно может нам пригодиться.

– Разумеется. – Бун пристально поглядел на Клинга. – Вы по-прежнему считаете, что я имею к убийству какое-то отношение?

– Я бы сказал так: в том, что вы рассказали, есть некоторые противоречия.

– Когда именно была убита Анни?

– Коронер считает, что в десять тридцать.

– Тогда я вне подозрений.

– Почему? Только потому, что вы утверждаете, будто приехали в город в одиннадцать вечера?

– Нет. Потому что с десяти до половины одиннадцатого я был в одном ресторанчике. Оказалось, что его владелец очень интересуется фотографией, и мы с ним разговорились.

– Что за ресторанчик?

– Называется «Колесо». В сорока милях от города. Я просто не мог её убить. Проверьте. Владелец меня должен был запомнить. Я ещё дал ему свою визитную карточку.

– Говорите, в сорока милях от города?

– Именно так. По тридцать восьмому шоссе. Можете проверить.

– Проверим, – пообещал Клинг. Он встал, направился к двери, но у порога обернулся. – Мистер Бун! – сказал он.

– Слушаю?

– Пока мы выясняем, что к чему, не ездите в Коннектикут на выходные.

Юридическая контора Джефферсона Добберли словно сошла со страниц «Больших надежд» Диккенса. Комнаты были маленькие и какие-то заплесневелые, в косых лучах солнца плавали пылинки. Полки в приемной, коридоре и кабинете были уставлены увесистыми юридическими справочниками.

Сам Джефферсон Добберли сидел у окна. Как раз над его лысиной в комнату врывался солнечный луч, и пылинки устроили себе танцплощадку на адвокатской плеши. Книги, сваленные на столе, образовали бастион между ним и Клингом. Берт изучающе поглядывал на адвоката. Высокий худой человек с водянистыми бледно-голубыми глазами, от уголков рта разбегаются морщинки. Добберли постоянно шевелил губами, словно хотел сплюнуть, но не знал куда. Бреясь сегодня утром, он сильно порезался: через всю щеку тянулась красная полоса. Единственное, что росло на голове Добберли – это бакенбарды, да и те какие-то белесые, как будто они завяли, прежде чем опасть. Джефферсону Добберли было пятьдесят три года, но выглядел он на все семьдесят.

– Теодор Бун предпринимал что-либо для получения опеки над дочерью? – задал первый вопрос Клинг.

– Не понимаю, какое это имеет отношение к вашему расследованию, мистер Клинг, – сказал Добберли. Его голос звучал на удивление мощно, что никак не вязалось с анемичной внешностью. Адвокат говорил так, словно обращался к присяжным; казалось, каждое его слово было исполнено особого смысла.

– Вряд ли вам надо отыскивать связь, мистер Добберли, – возразил Берт Клинг. – Это как раз наша задача.

Добберли только улыбнулся.

– Итак, что бы вы могли сказать по этому поводу, сэр? – тросил Клинг.

– А что вам рассказал мистер Бун?

– Послушайте, адвокат, – мягко сказал Клинг. – Не будем яграть в кошки-мышки. Мы расследуем убийство.

– Разумеется, мистер Клинг, – снова улыбнулся Добберли.

– Мы расследуем убийство, – с нажимом повторил Клинг.

Улыбка исчезла с лица адвоката.

– И что же вас интересует? – спросил он.

– Что он предпринимал, чтобы получить дочь?

– В последнее время?

– Да.

– Видите ли, миссис Травайл отказывалась отдавать девочку.

По закону Тед... мистер Бун может отобрать у неё ребенка. Но ради девочки он предпочитает обойтись без этого. Мы попросили вынести судебное решение заочно. Судебное заседание должно состояться в течение недели-другой. Вот и все.

– Когда вы подали заявление в суд?

– На следующий день после убийства.

– А прежде мистер Бун пытался получить опеку над дочерью?

Добберли заколебался.

– Пытался или нет? – спросил ещё раз Клинг.

– Они, если вам известно, в разводе почти два года...

– Известно.

– Я и раньше вел дела Теда. Когда они решили развестись, то, естественно, обратились ко мне. Я пытался отговорить их, но... У них уже все было решено. И Анни отправилась в Лас-Вегас...

– Продолжайте.

– Примерно через полгода ко мне обратился Тед. Сказал, что хочет взять Монику к себе.

– А вы ответили ему, что если суд отдал ребенка Анни, то сделать ничего нельзя, верно?

– Не совсем. Я сообщил ему кое-что другое.

– Что же?

– Что суд может отменить свое решение по поводу опеки только в том случае, если выяснится, что мать не заслуживает доверия.

– Что это значит?

– Например, если она воспитывает ребенка в публичном доме. Или если будет доказано, что она наркоманка или алкоголичка.

– Какое это имеет отношение к Анни?

– Видите ли... – замялся Добберли.

– Я вас слушаю.

– Мне всегда нравилась Анни, мистер Клинг. Мне не хотелось бы сообщать вам сведения, которые могут бросить на неё тень. Я рассказываю все это только по той причине, что мой клиент счел для себя возможным заявить о пересмотре дела.

– Вы подали апелляцию?

– Да. Мы надеялись, что суд изменит решение.

– Когда это было?

– Почти год назад. Но суды перегружены, мистер Клинг. Мы все ещё ждали ответа, когда Анни погибла. Я взял прошение назад. Теперь в нем нет необходимости. У Буна все права на ребенка.

– А на чем была основана апелляция? – спросил Клинг.

– Мы пытались доказать, что Анни как мать не заслуживает доверия. Вы, должно быть, понимаете, мистер Клинг, что, если бы она плохо одевала ребенка, или если бы они жили в нищем районе, или у неё было слишком много... как бы сказать... приятелей, все это далеко не достаточные поводы для апелляции.

– Понимаю, – сказал Клинг. – В чем же тогда был повод?

– Она была безнадежной алкоголичкой, – ответил Добберли и тяжело вздохнул.

– Но Бун и словом об этом не обмолвился, – заметил Клинг. – И миссис Травайл тоже. Клинг ненадолго задумался.

– Это как-то связано с её работой в винном магазине? – спросил он.

– Может быть. Я не видел Анни со дня развода. Тогда она не была алкоголичкой.

– Вы хотите сказать, что она стала пить уже после развода?

– Похоже, что так. Если, конечно, её склонность к алкоголю не держалась в глубокой тайне. Мне, во всяком случае, об этом ничего не было известно.

– Насколько я понимаю, вы хорошо знаете Буна?

– Неплохо.

– Он говорил мне, что полгода не предпринимал попыток увидеть Анни и Монику. И тем не менее утверждал, будто очень их любил. Как бы вы это объяснили?

– Он надеялся вернуть её, – сказал Добберли. – Я имею в виду – вернуть Анни. Если они не будут видеться, считал он, Анни начнет скучать по нему, почувствует, как он ей необходим. Он надеялся, что она придет в себя. Так он сам говорил. – Добберли пожал плечами. – Увы, из этого ничего не вышло. В конце концов Тед понял, что ничего не выйдет. Тогда-то он и решил заполучить Монику. Если нельзя вернуть Анни, то пусть у него будет хотя бы дочь. Вот как он рассуждал, мистер Клинг.

– Ясно. А вы встречались когда-нибудь с миссис Травайл?

– С тещей Теда? Никогда. Судя по тому, что он о ней рассказывает, это типичная теща из анекдота. Из плохого анекдота.

– А вот она о нем хорошо отзывается.

– Правда? – Добберли удивленно вскинул брови. – Это меня удивляет.

– Почему?

– Видите ли, я уже говорил, что Тед, похоже, терпеть её не может. – Адвокат помолчал и добавил: – Вы, надеюсь, не подозреваете его в убийстве Анни?

– Пока я вообще никого не подозреваю, – сказал Клинг.

– Поверьте мне, мистер Клинг, он её не убивал. Готов поклясться собственной жизнью. Тед никому не может причинить вреда. С уходом Анни его жизнь лишилась радости. Вернуть себе хотя бы немножечко счастья – вот чего он хотел, когда пытался забрать дочь. Он способен убить человека не больше, чем вы или я.