Первый такой приступ произошел с мальчиком в начале войны, во время бомбежки железнодорожного состава, в котором вывозили из оккупированной Белоруссии женщин и детей. Тогда снаряд попал прямо в теплушку, где Санька третьи сутки трясся вместе с матерью на голых, наспех сколоченных настилах из занозистых досок. Мать, сидевшую напротив, разметало на глазах сына на кровавые ошметки, как хрупкую игрушку. Санька, даже не успев ничего понять, оказался в темноте воронки под завалом из тел и искореженного металла. Тогда семилетний Санька выл несколько часов подряд, вырываясь наружу, обдирая в кровь пальцы.
И теперь, в мирной жизни, от любой неприятности его накрывало безумной трясучкой с отключкой мозгов. Нутро лопалось от рвущегося крика, а руки жили отдельной жизнью, цепляясь за все вокруг, словно железные крючки. Чтобы отвлечься от знакомого спазма в кишках, он говорил и говорил, убеждая себя, что со Светкой не произошло ничего страшного.
– Она, наверное, в очереди стояла долго. Я вот вчера в очереди за постным маслом проторчал до вечера, а оно закончилось. Как думаешь, Коль? Или чулки, она, наверное, чулки порвала! И домой идти боится, что ее тетка выпорет! Тетя Аня чулки на кофейник выменяла, ругалась, что Светка быстро вымахала. Хорошо, что мы не девчонки и брюки носим! Может, прыгалку нашла и играет, а? Она, знаешь, как о ней мечтает! Я семь классов окончу, пойду на завод, куплю Светке прыгалки и пупса, чулков десять пар куплю. Вот честное пионерское!
Колька шикнул, чтобы остановить тревожные рассуждения, и прислушался – ему послышался тихий скулеж, наподобие писка новорожденного кутенка. Услыхал звуки и Санька. Он бросился напролом в кусты, застрял в сплетеньях тугих прутьев и нетерпеливо крикнул в темноту:
– Светка! Светка, это ты?
– Я-я-а-а-а. – Скулившая до этого девочка отчаянно разрыдалась при виде ребят.
Крепыш Колька помог ей выбраться из кустов. Хромающую девчонку пришлось тащить до качелей, чтобы рассмотреть, что с ней случилось. Выглядела найденная пропажа неважно: ситцевое платье в грязных разводах, чулки зияют дырами, ладони и колени алеют от широких ссадин.
– Тебя избил кто-то? – Санька уже сжал кулаки, глаза потемнели от надвигающегося приступа.
Светка покрутила отрицательно головой.
– Ты упала и ободралась? – предположил Коля.
Девочка затрясла головой.
– Уф, – облегченно выдохнул Санька и закрутил головой по сторонам. – А продукты где? В кустах?
– Нету-у-у и туфли нету-у-у, бежала-а-а, – снова заревела белугой Светка.
Добрую четверть часа ребята успокаивали и вытягивали из икающей и ревущей девчонки ее историю.
Светка, старательно отстояв очередь, набила в сетчатую авоську сахар, коробку с чаем, тяжелые шайбы каши с мясом, которую она обожала, и упаковку с яркой ветвистой надписью «Сухари дорожные». Такую красоту раньше не давали, и первым позывом стало осторожно надорвать упаковку и попробовать невероятное лакомство. Но тут же в памяти всплыл окрик тетки Анны и свист кожаного ремня. И Светка со всех ног бросилась к дому в надежде, что за примерное поведение тетка раздобрится и разрешит ей снять пробу.
Бездетная вдова Анна Филипповна на появление в ее квартире осиротевшего племянника с «довеском» в виде девочки-приемыша поначалу досадовала. Осиротевший племянник еще ладно, но чужой ребенок, которого он подобрал на железной дороге у разбитого при налете состава, – слишком большая нагрузка в голодной Москве. Но со временем женщина поняла, что это судьба позаботилась и послала ей детей, пускай даже не ею рожденных. Так что, оформляя на Саньку и Светку утерянные в бомбежке документы, записала их родителями себя и погибшего мужа. Хоть и ругалась Анна на шкодную Светку, охаживала ремнем и ставила в угол за любую выходку, называла в сердцах «довеском», но всегда выделяла девчонке из общего блюда самый вкусный кусок, перешивала ей на платья свои старые блузы. Девчонка, чувствуя к себе скрытую, почти материнскую любовь, старалась изо всех сил доставлять Анне Филипповне поменьше забот. Вот только сегодня случился у нее ужаснейший провал.
От магазина в сторону дома через дворы Светка семенила изо всех сил. Старательно обходила пятна с грязью, чтобы не забрызгать единственные чулки. Пока не зацепилась взглядом за расчерченные на асфальте классики и забытую биту – банку из-под гуталина с песком внутри. Порезвиться удавалось девчушке редко, Санька и его приятели для прыжков в классики были слишком взрослые, а именно в их компании приходилось проводить ей все свободное время. И вдруг такая удача! Сначала егоза прыгала, прижав тяжелую авоську к груди. Но с такой тяжестью даже самые простые прыжки выходили плохо. Тогда, внимательно оглядев двор и убедившись, что никого нет, она пристроила драгоценный груз на асфальте неподалеку и снова принялась прыгать. Летит биточка, прыжок, поворот, левая нога, правая!
И вдруг, одновременно с ее прыжком, взлетела в воздух и авоська с продуктами. Светка бросилась ловить толстые ручки авоськи, но ее опередил высокий парень в лихо сдвинутой на затылок огромной кепке. Он перехватил сетчатую сумку и помахал ею в воздухе:
– Ну давай, попробуй поймай!
От страха Светка сиганула так, что слетела в сторону парусиновая туфля. Девочка зацепилась пальцами за края крупных ячеек, а ее тут же с силой стряхнули, как мелкую букашку. Сумка перелетела к другому парню, напротив. Светка снова прыгнула в попытке перехватить ценный груз, но тот ловко поймал авоську и перебросил обратно своему дружку.
– Давай прыгай, коза! Че стоишь!
– Отдайте! Я милиционера позову! – выкрикнула она в отчаянии и тут же пожалела. При упоминании милиции парни бросились наутек с авоськой в руках. Девочка кинулась бежать следом за исчезающими продуктами, запнулась о свою же туфлю и полетела в грязь под хохот удаляющейся шпаны. Продукты пропали, одежда в грязи, порвана, туфлю потеряла. Светку накрыл дикий страх: тетка Анна теперь ее точно убьет. Или того хуже – вышвырнет на улицу, жить с беспризорниками в разрушенном доме! В ужасе девчушка забилась в ближайшие кусты, где тихонько плакала от боли и обиды, пока ее не обнаружил заботливый Санька.
– Я им устрою сейчас! Пошли! – Приходько дернул названую сестренку за руку. – В какую сторону они побежали? Идем, ну!
Светка не успела ткнуть пальцем в темную арку соседнего дома, как вспыливший парнишка бросился к черному проему со всех ног.
– Сейчас покажешь, кто это сделал! Я от них мокрого места не оставлю!
– Стой! Санька, стой! – Колька еле успел перехватить друга за плечо. – Да подожди же ты! А если они тебе наваляют? Что тогда? Света, они выше Саньки были, эти хулиганы?
Девочка уверенно кивнула.
– Вот видишь, даже если одного ударишь, другой с продуктами убежит. Что вы месяц есть будете? – Разумная речь приятеля ненадолго остановила Саньку, он замер, широко раздувая ноздри. – Давай так сделаем, ты беги за нашими. А мы туфлю найдем. Потом вместе пойдем к ним и заберем продукты.
– И по шее надаем! – С воинственным выкриком Санька ринулся за подмогой.
Колька со Светкой пошли обшаривать местность вокруг злосчастных классиков.
– Коль, а если они уже слопали все? Меня тетя Аня выгонит на улицу, к беспризорникам, да?
– Нет, – буркнул Николай.
Он понимал, что время к ночи и дома их уже хватились, так что скандала не миновать. Если они не вернут продукты, соседка точно сорвет всю злость на девочке. Еще бы, остаться без продуктов на месяц, когда в квартире уже и так ничего ценного не осталось, все унесено на черный рынок и обменено на провизию.
Светка тихонько заскулила:
– Выгонит и правильно сделает. Чулки порвала, продукты украли. Растяпа. В пионеры не примут. Зачем я ей такая…
Светкина серьезность всегда нравилась Кольке. Особенно по сравнению с Наташкой, родной сестрой, которая, чуя свою власть над матерью, часто устраивала настоящие концерты с рыданиями. Светка же, набедокурив, стойко терпела наказание, лишь повизгивая под тяжелой рукой приемной матери.
