– Докладываю, – начал один из них, наверное, старший. – Владимир Константинович спит. Мы в палату периодически заглядываем, все в порядке.
– Ну, и я для порядка загляну, – сказал Дмитрий Петрович.
– Можно мне с вами? – попросил Лев, и охранники насторожились.
– Это со мной, – успокоил их Денисов и, подумав немного, кивнул: – Хорошо! Но если вы его попробуете разбудить!.. – В его голосе явственно слышалась нешуточная угроза.
– Побойтесь бога! – укоризненно посмотрел на него Гуров. – Просто хочу посмотреть на человека, из-за которого, сами знаете, какие люди покой и сон потеряли. И потом – вдруг он не спит?
– Он спит! – с нажимом произнес старший из охранников.
– Пошли! – позвал Льва Дмитрий Петрович. – Халаты внутри возле двери на стойке висят.
Они на цыпочках вошли в коридорчик перед палатой, надели халаты и буквально прокрались к кровати. Лежавший на ней мужчина спал, и, несмотря на то что он был немолод и сед, а на лице еще сохранились следы перенесенных страданий, Гуров не мог не отметить, что он был красив. Именно красив, а не симпатичен или привлекателен. Постояв немного возле друга, Денисов махнул рукой в сторону двери, и они, сняв халаты, вышли в коридор так же бесшумно, как и вошли.
– Кто-нибудь из вас пусть сменит Андрея, – приказал Дмитрий Петрович. – Ему сегодня так досталось, что еле на ногах держится. Пусть идет вниз – мы вместе в гостиницу вернемся.
Один из охранников быстро ушел, а Гуров и Денисов направились на выход.
– Какой красивый мужчина Найденов! – не удержавшись, сказал Лев. – Представляю себе, каким он был в молодости – смерть девчонкам!
– Не представляете! – выразительно ответил Денисов. – В него еще в восьмом классе не только девчонки, но и молодые воспитательницы с учительницами влюблены были.
Девчонки из класса записочки писали с признаниями и сердечками, дамы постарше – только издалека любовались, а вот наши детдомовские чуть ли сами ему в штаны не прыгали.
Время, конечно, было другое, мораль в обществе еще существовала, но это же детдом. А тут возраст такой, гормоны бурлят.
– А он? – с интересом спросил Гуров.
– А у него на все это был один ответ: «Не хочу, чтобы моего ребенка, как меня когда-то, в ящике нашли».
– В буквальном смысле?
– В самом прямом. Под дверью детдома, в деревянном ящике, в которых тогда продукты развозили, в каких-то старых тряпках замотанного. Ему тогда от роду несколько дней было.
– А сколько ему лет?
– 58-го он, апрельский.
– Подождите! Но если вас вместе с ним в армию призвали, значит, вы тоже 58-го? Что же вы так рано в запас ушли?
– По состоянию здоровья – нервничаю сильно, когда идиотов на руководящих постах вижу, – бесстрастным тоном объяснил Дмитрий Петрович. – Да и выслуги уже хватало.
– Я смотрю, характер у вас совсем не ангельский, – заметил Лев.
– А другие в детдоме не выживают, – криво усмехнулся Денисов.
– А не из детей ли фестиваля Найденов? – задумчиво спросил Гуров. – Ну, того, 57-го года. По срокам сходится. Да и внешность у него, скорее, европейская. Я бы даже сказал, англо-саксонского типа. Он мать не пытался найти?
– Никогда, – покачал головой Денисов.
– А к нему в родню никто не набивался? Вдруг мамаша объявилась, а он ее не признал?
– Думаете, из-за наследства кто-то мог на него покушаться? – Дмитрий Петрович резко остановился и пристально посмотрел на Гурова.
– Версий у меня много, а информации – мало, чтобы основную определить. Вы же молчите, а я из-за этого вынужден в потемках блуждать. Но вы мне так и не ответили.
– Нет, ни мамаша, ни папаша не объявлялись.
– А кто такой Зайцев, и зачем ему эта провокация?
– Связями с общественностью в банке занимается. Эдакий красавец! И бабник редкостный! Ни одной не пропустит! – с презрением ответил Денисов. – Видно, он так решил Насте отомстить!
– Она его отвергла? – догадался Лев.
– Ну да! Он вокруг нее круги нарезал, а она ему – от ворот поворот. Да еще публично! А он к такому не привык! Вот и затаил злобу. Пытался гадости про нее говорить, но я ему быстро язык прищемил. А тут он, видимо, решил, что представился удобный случай, и после такого скандала Володя ее с работы выгонит.
– Евгений, как я понял, наркоман?
– Да! Причем конченый. Начинал с благородного кокаина, а потом и другая наркота пошла. Его два раза с того света вытаскивали. Но это не самый тяжкий его грех. За ним и других полно. Когда его мать умерла, он во все тяжкие пустился, странно, что не сдох от передоза. Когда у отца жить начал, первое время притих, но организм-то «дурь» требует, а у Володи не забалуешь. Такие скандалы начались, что не приведи господи!
– А можно поподробнее? – попросил Лев.
– Завтра, – пообещал Денисов. – Я утром заеду в больницу, поговорю с Володей, объясню ему, что нам реально необходимо быть откровенными в некоторых вопросах, а потом уже – с
вами. А сейчас у меня другая задача – буду Зайцеву мозги вправлять. Я ведь лично перед выездом сюда все Женькины вещи проверил – не было наркотиков. Он в этом городе никого не знал, значит, сам достать не смог бы. Опять же охранники за ним бдили. Что у нас в сухом остатке? Кто мог ему «дурь» достать? Его лепший кореш Зайцев! Я бы с огромным удовольствием вышиб эту гниду за дверь с волчьим билетом, но Володя опять будет настаивать, чтобы обошлось без скандала.
– Подождите лютовать, – попросил его Гуров. – Поймите, мне надо выяснить, откуда утекла информация о том, что Найденов в больнице. С момента покушения еще и часа не прошло, а по радио об этом уже сказали. Горе-журналюги об этом не знали, значит, информация поступила или из больницы, в чем я сомневаюсь – с Гордеевым лучше так не шутить, – или из окружения Найденова. И мне нужен образец голоса Зайцева, чтобы Георгий мог его послушать и сказать, он ему звонил или нет.
– Это я вам обеспечу, – пообещал Денисов.
Тут их догнал Андрей, и до машины они шли уже молча. Когда доехали до гостиницы, Лев, прощаясь, сказал:
– Встречаемся завтра в кабинете Воронцова, но вот во сколько именно, сейчас предугадать трудно.
– Ничего! Не потеряемся, – успокоил его Денисов.
Он и Андрей вошли в гостиницу, а Гуров попросил водителя:
– Я пока подремлю, разбудите меня, как приедем.
Он откинул спинку сиденья, попытался поудобнее пристроить свои длинные ноги, а потом мысленно махнул на это рукой и заснул.
Водитель осторожно разбудил его, когда машина стояла уже возле дверей его корпуса. Лев поблагодарил водителя и шаркающей походкой отправился в свою комнату. Раздевшись почти на автомате, рухнул на кровать и провалился в сон.
А в это время в Москве его жена Мария тщательно отбирала вещи, собирая чемодан. Тот период, когда она металась по квартире, как тигрица по клетке, изрыгая хулу и проклятия на весь белый свет, уже прошел, наступило время действовать.
Все началось с того, что гастрольный тур был прерван – ее партнер умудрился, оступившись на лестнице, скатиться по ней вниз и сломал ногу. Вот и пришлось Марии вернуться в Москву. Она специально не сообщила мужу о том, что прилетает, чтобы сделать ему сюрприз. Но, как ни убеждала себя, что именно этим и руководствовалась, в глубине души она сознавала, что просто хочет застать его врасплох. Ревнивая до безумия, хотя Лев ей для этого никогда повода не давал, Мария постоянно подозревала его в «походах налево» или хотя бы в поползновениях на таковые. Приехав из аэропорта домой, она бросилась обследовать квартиру и замерла от ужаса – судя по солидному слою пыли, в ней уже довольно давно никто не бывал. Но ведь муж сказал ей, что вернулся из командировки. Что же получалось? Что он вернулся не сюда? А куда же? Мария побежала в кухню – холодильник был пуст и даже отключен. Метнулась в спальню – в шкафу не оказалось лучшего костюма Гурова, нескольких рубашек к нему и всех (!) галстуков. Туфли под костюм тоже отсутствовали. А главное, не было большого чемодана на колесиках, зато были несомненные следы неаккуратных сборов.
