«В этих новых правилах нет необходимости, Бруно. Сексуальные домогательства, права женщин — тебе повезло, что ты не участвуешь в этом здесь, в твоей маленькой коммуне. В наши дни тебя могут уволить, если ты хотя бы взглянешь на коллегу-женщину».
«У нас это тоже есть. Это повсюду. Мы не изолированы от того, что происходит повсюду», — сказал Бруно. «Возможно, я обманывал себя, когда думал, что мы здесь другие, с нашими маленькими еженедельными ярмарками, с детьми, занимающимися спортом и избегающими неприятностей. Можно подумать, хорошее место для создания семьи, а теперь это. Знаешь, Джей-Джей, это мое первое убийство».
«Так когда же ты заведешь собственную семью, Бруно? Ты не становишься моложе. Или у тебя есть свой маленький гарем среди фермерских жен?»
Бруно ухмыльнулся. «Хотел бы я. Ты видел кулаки фермеров?»
«Нет, и жен фермеров я тоже не видел», — засмеялся Джей-Джей «Но серьезно, разве ты не планируешь остепениться? Из тебя вышел бы хороший отец».
«Я не нашел подходящую женщину», — пожал плечами Бруно и пустился в обычную полуправду, которую он использовал, чтобы сохранить свою личную жизнь и заглушить память о женщине, которую он любил и потерял, спас, а затем не смог спасти. Это никого не касалось, кроме него самого. «Полагаю, пару раз я был близок к этому, но тогда я чувствовал себя не совсем готовым, или я нервничал, или она теряла терпение и уходила».
«Я помню ту симпатичную брюнетку, которая работала на железной дороге, — Жозетт. Ты встречался с ней, когда мы работали вместе».
«Она ушла, когда они пошли на сокращение. Они перевели ее на север, в Кале, работать в службе Евротоннелей, потому что она хорошо говорила по-английски. Я скучаю по ней», — сказал Бруно. «Однажды мы собрались вместе в Париже на выходные, но почему-то это было не то же самое».
Джей-Джей хмыкнул — звук, который, казалось, свидетельствовал о многих вещах, от власти женщин до разрушительного воздействия времени и неспособности мужчин когда-либо полностью объяснить или понять их. Когда над рекой под ними сгустилась тьма, они некоторое время стояли молча.
«Наверное, мне действительно повезло, что у меня есть что-то похожее на обычную семейную жизнь, — сказал Джей-Джей. — У большинства копов браки не складываются из-за странного графика работы и того, о чем нельзя говорить, и нелегко заводить друзей вне полиции. Гражданские нервничают рядом с нами. Но ты это знаешь — или, может быть, здесь все по-другому для тебя, провинциального полицейского в маленьком городке, где все тебя знают и ты им нравишься, и ты знаешь имя каждого».
На этот раз была очередь Бруно ворчать. Он действительно думал, что в Сен-Дени все по-другому, по крайней мере для него, но он был уверен, что Джей-Джей не хотел этого слышать.
«Единственное, о чем она меня сейчас печалит, — это внуки», — продолжал Джей-Джей.
«Она все время говорит о том, почему наши дети не женаты и не размножаются». Он вздохнул.
«Полагаю, ваши родители добиваются от вас того же».
«Не совсем», — коротко ответил Бруно. Нет, он не мог оставить это так. «Я думал, вы знаете, что я сирота».
«Прости, Бруно. Я не имел в виду…» Джей-Джей отвернулся от вида, чтобы внимательно рассмотреть его. «Я помню, кто-то говорил мне это, но это вылетело у меня из головы».
«Я никогда их не знал», — спокойно сказал Бруно, не глядя на Джей-Джей. «Я ничего не знаю о своем отце, а моя мать оставила меня в церкви, когда я был ребенком. Именно священник окрестил меня Бенутом, благословенным. Вы можете понять, почему я называю себя Бруно».
«Господи, Бруно. Мне действительно жаль».
«Я был в церковном приюте до пяти лет, а потом моя мать покончила с собой в Париже. Но сначала она написала записку своей двоюродной сестре в Бержерак, назвав церковь, в которой она меня оставила. Кузены Бержерак вырастили меня, но это было нелегко, потому что у них никогда не было много денег. Вот почему я ушел в армию, как только окончил школу. Это было не очень счастливое детство, но они самые близкие мне люди из семьи, и у них самих пятеро детей, так что на меня никто не давит.»
«Ты все еще видишь их?»
В основном свадьбы и похороны. Есть парень, с которым я близок, потому что он играет в регби. Я несколько раз брал его с собой на охоту и пытался отговорить от службы в армии. Он вроде как послушался; вместо этого поступил на службу в Военно-воздушные силы.»
«Я думал, вам понравилось на службе? Я помню, как вы рассказывали какие-то истории в тот вечер, когда мы ужинали в ресторане».
«Кое-что было в порядке. На самом деле, большая часть. Но я не склонен говорить о плохих временах. Я бы предпочел забыть о них».
«Вы имеете в виду Боснию?»
Да, он имел в виду Боснию. Он был там с миротворцами ООН, но быстро обнаружил, что поддерживать мир там особо нечего. Они потеряли более сотни убитыми, тысячу ранеными, но об этом уже никто не помнил. В то время они этого почти не замечали. Их обстреливали снайперы и минометчики со всех сторон, сербы, мусульмане и хорваты. Он потерял друзей, но ООН приказала им не сопротивляться, вряд ли даже защищаться. Не самая славная глава. Отчасти поэтому он решил переехать и жить сюда, в тихое сердце сельской Франции. По крайней мере, раньше было тихо, пока они не нашли мертвого араба со свастикой, вырезанной у него на груди. Он рассказал Джей-Джей кое-что из этого, но не все.
«Что ж, ты оказался хорошим, несмотря ни на что. Сиротский приют, Босния и все такое», — наконец сказал Джей-Джей. «А я старый любопытный любитель совать нос в чужие дела. Я полагаю, это связано с работой. Тем не менее, я имел в виду свою жену, она хорошая женщина. Мне повезло.» Джей-Джей сделал паузу. «Ты знаешь, что она заставляет меня играть в гольф?»
«Она никогда этого не делала», — рассмеялся Бруно, благодарный за смену темы и настроения.
«Она начала играть с парой своих подружек, потом настояла, чтобы я взял несколько уроков, сказала, что у нас должны быть какие-то общие интересы, когда я выйду на пенсию», — сказал Джей-Джей. «Мне это очень нравится: приятная прогулка на свежем воздухе, пара бокалов после, несколько приличных парней в клубе. Этим летом мы планируем поехать в Испанию на один из этих особенных каникул по гольфу — играем каждый день, берем несколько уроков. Слушай, черт возьми, мне нужно выпить. Оставайся здесь. Я сейчас вернусь.»
Бруно обернулся и посмотрел на дом. Во всех домах горел свет, а фигуры в белых одеждах ходили взад и вперед за окнами. В последний раз он видел столько полицейских на параде раздачи во время своего учебного курса. Он думал, что знает, что Джей-Джей собирается сказать. Это будет очень запутанное дело, с политикой, СМИ и национальными интересами, и он хотел бы, чтобы Бруно не вмешивался в это. Бруно это вполне устраивало, за исключением того, что его работа заключалась в защите интересов жителей Сен-Дени, а он понятия не имел, как это делать.
«Что ж, похоже, у нас есть главный подозреваемый в отношении бедного старого араба». Силуэт Джей-Джей вырисовывался на фоне света в доме, он протягивал ему бокал. Рикар, смешанный в самый раз, без большого количества льда. Мебельный магнат вряд ли пропустил бы пару рюмок.
