Вспомнить себя - Незнанский Фридрих Евсеевич

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55

– Понимаю ли? – с хитрой ухмылочкой спросил мэр. – Нет, уважаемый Григорий Алексеевич, я понимаю так, что это вы усиленно пугаете меня, пытаетесь даже как бы угрожать, хе-хе!.. – легким смешком он ловко смикшировал серьезность смысла произнесенной Переверзиным фразы.

– Я-а-а?! – искренне изумился гость. – Да вы просто не желаете понимать нашего доброго к вам отношения!..

«А вот и жесткие нотки проскользнули, – отметил про себя мэр. – Ну-ну! Когда ж до дела-то дойдет?..»

– Вы полагаете, что добрые отношения должны и дорого оплачиваться, так? Я вас правильно понимаю, Григорий Алексеевич?

– Ну, во-первых, вы должны ценить уже одно то, что именно к вам первым мы обратились. К нам ведь очередь стоит. И, кстати, принимая на свои плечи груз обязательств по компьютеризации вашей энергетики, мы здорово теряем в финансовом плане, уступая очередь вам и временно отказываясь от более выгодной сделки. Очередной заказ для Москвы стоит, по нашим прикидкам, порядка пятидесяти миллиардов рублей. Впечатляет? У вашей программы, как показало тестирование, нет стабильности, у нас же она есть. И мы даже готовы что-то потерять в финансовом смысле, но приобрести, если хотите, в этическом. Я настоятельно советую, пока есть еще время, расторгнуть договор с вашими прежними, опозорившимися партнерами и заключить его с нами. Это – ваше спасение.

– И наши тридцать миллиардов, – подсказал мэр.

– Ну, пусть так, – словно бы отмахнулся Переверзин. – Разве это так уж существенно? Кстати, и ваше собственное, Виталий Семенович, моральное спокойствие и прочность позиции тоже чего-то стоят, не правда ли? Когда у вас перевыборы, будущей весной? А ведь мы могли бы еще успеть, да-да. Или не успеть, если за дело возьмутся наконец краснодарские власти, как они твердо мне гарантировали, и у которых ваша катастрофа – вот где! – он ткнул себя пальцем снизу в подбородок. – Но это будет тогда выглядеть чем-то, напоминающим переворот, а лично я не сторонник политических эксцессов. Хотя, уверяю вас, умею решать вопросы временной нестабильности, когда договаривающиеся стороны никак не могут прийти к взаимовыгодному решению. Уверяю вас, умею! – это прозвучало совсем уже грозно, даже с вызовом.

– Так я не пойму, – гнул свое мэр, – вы кто? Бессребреник? Патриот? Диктатор там, где речь заходит о миллиардных гонорарах? Где корни вашей настойчивости, мало напоминающей благотворительность?

– А знаете, Виталий Семенович, я ведь вам врать не стану. Никакой я не патриот. И уж тем более не благодетель. Просто у вас тут, на северной стороне, моя матушка проживает. Старушка. Свой домик, уезжать не хочет, как ни зову. А у вас морозы лютые, особенно когда бора свистит, я знаю, приходилось... И мать сидит и плачет, света нет по три дня. Доколе ж, уважаемый?! Кур в дом тащит, чтоб не замерзли. Ну, что мне делать прикажете?

– Вы даже не представляете, уважаемый Григорий Алексеевич, как я вас понимаю. Да, просто ужасно. Особенно этот проклятый норд-ост... Ну что ж, подумаем. Я ведь не один вопрос решаю. У нас демократия!

– Э-э, бросьте! – отмахнулся Переверзин. – Какая, к черту, демократия?

– Не-ет, это вы у себя на фирме можете командовать в подобном тоне, а у нас не рекомендуется. Сразу – в газету! Да такое разнесут, свет немил окажется!

– Ну, еще не разнесли, но могут, очень даже могут, только в несколько ином ключе!.. Я знаю, что вашей деятельностью здесь многие недовольны. Особенно среди ваших «национальных» соседей, которым вы частенько перекрываете кислород. И не надо думать, что это будет длиться вечно: вы – руководить городом, сочетая свое «руководство» с активной предпринимательской деятельностью, через родственников, разумеется, а они – молчать и подчиняться вашим нелепым постановлениям. Не перебивайте меня! Я не привык к этому!

– Я тоже, – спокойно сказал мэр, хотя внутри у него все, казалось, кипело, но он большим усилием воли сумел сдержать себя, подавить вспыхнувший гнев: сила была сейчас не на его стороне. Четверо «отморозков» в приемной – не просто охрана.

И спокойствие мэра подействовало-таки на Переверзина. Он оборвал свои угрозы и закончил почти мирным тоном:

– Ну хорошо, хорошо, уговорили, я все равно пробуду здесь еще пару дней... И если нужна поддержка сверху, вы только скажите, – он деланно засмеялся. – Это для нас не вопрос. А вот недовольство населения, у которого мэр украл... – это ж придумать! – мясо, вот это серьезно. Это очень серьезно! – кажется, он снова переходил к угрозам, но уже улыбаясь при этом. – Так ведь и до трагедии недалеко. Найдется какой-нибудь обиженный, псих ненормальный, как говорит моя дочь, да и отомстит мэру за своих размороженных кур и уток, а потом будут наши доблестные правоохранители годами искать нити политического заговора... Только кому от этого легче, не так ли? Или вы мечтаете о пышных похоронах? – Лицо Переверзина снова стало жестким, будто каменным. Или скорее бронзовым, как на старинных медальонах. – Так за этим, как говорится, дело не станет. – И глаза его превратились в две льдинки. – Это шутки у меня такие, Виталий Семенович, – серьезно заметил Переверзин.

Ну что ж, он показал себя, свои цели и пути их достижения определил, а теперь пусть этот растяпа, размазня-мэр, ворочается всю ночь. Бессонница – на пользу...

– Надеюсь, до скорого! – Переверзин взметнул рукой, резко вскочил, повернулся и, не прощаясь, быстро вышел из кабинета, не закрыв за собой дверь. Ну, фюрер да и только... ты посмотри, что делается на Руси...

«Нет, этот не остановится... А что, если он и в самом деле так силен?.. Или играет?.. – размышлял мэр, глядя на открытую дверь, которую никто там, в приемной, и закрывать не собирался, и войти вроде бы тоже не желал. – Неужто страшней этого кота действительно зверя нет?.. Мышиная какая-то психология. Быстренько утащить и спрятаться... Видно, самому встать придется, – во всех смыслах...»

И Виталий Семенович Смородин принял решение, которое в настоящий момент посчитал наиболее целесообразным, хотя и, возможно, таящим неизвестные пока неприятности для него. Особенно теперь, в преддверии приближающейся выборной гонки. Он сам прошел и закрыл дверь, ни слова не сказав секретарше, а вернувшись к столу, взялся за телефонную трубку и открыл свой собственный телефонный справочник на букве «П» – прокуратура...

Глава четвертая

ДНЕВНЫЕ ЗАБОТЫ

Валентина Денисовна была в расстроенных чувствах, если так возможно выразить ее почти скорбное душевное состояние. Что с того, что любимый племянник – большая шишка в столице? Была, кстати...

Частный предприниматель Ермакова, имевшая доходный бизнес, – она всегда делала ударение на «е», полагая, что так звучит «иностраннее», ибо все равно слово не русское, а черт-те какое – чужое. Но дело есть дело, и за ним следовало следить. А как тут уследишь, если, с одной стороны, – сердце больное, а с другой – бардак с электричеством, от которого и здоровое сердце не выдержит?..

С этими гнетущими мыслями она ходила вчера на общегородской митинг протеста, организованный партиями, которые собирались выдвигать своих кандидатов на «мэрский пост». Хоть и звучало это выражение некрасиво и грубо, так и слышалось слово «мерзкий», борьба за него шла в городе нешуточная. И кризис с электричеством оказался прямо-таки на руку оппозиционным партиям. Вместе со всеми «протестующими», хотя толку от своих «протестов» никто и не ожидал, Валентина Денисовна громким и тонким голосом выкрикивала лозунг, которому, шныряя в толпе, учили женщин какие-то неизвестные личности, шустрые и нахальные. Но сами лозунги нравились, особенно этот: «Мэр, отдай наше мясо!», «Мэр! Ты обокрал нас!». Выкрикивали и смеялись, хотя, по правде, ничего веселого для своих кошельков не наблюдали. Пробежал слушок, что кто-то приплатил организаторам стихийного митинга протеста, ну, как обычно это делается, привыкли все давно, но всякий раз думают, что сегодня обязательно будет не так, как обычно...

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55