– Ну так, с экспедитором вашим мы разберемся, – продолжил Гуров. – А теперь хотелось бы все-таки на ваши документы посмотреть. У вас фонарь ведь есть?
Ожил Сидоренко. Он сходил к машине и вернулся с большим фонариком, который молча протянул Гурову. Тот зажег его и осветил замусоленный паспорт, который предупредительно развернул перед ним «интеллигент».
– Дорохов Евгений Витальевич, – прочел вслух Гуров и с преувеличенным уважением добавил: – А вы, оказывается, москвич, Евгений Витальевич! Надо же! А к нам в глушь как же занесло? Наверное, я бы ни за что из Москвы не уехал. Жил бы там и жил – как сыр в масле катался!
– В Москве тоже бесплатно не кормят! – уже с легким оттенком превосходства сказал Дорохов. – Крутиться надо, товарищ милиционер. Особенно если хочешь как сыр в масле. Вот и мы тоже крутимся, как умеем. Дальние перевозки – по заданию и при содействии Академии наук, между прочим! Можете сами убедиться!
Он полез во внутренний карман и достал оттуда конверт из плотной бумаги. В конверте оказалось письмо на официальном бланке Академии наук за подписью одного из ее административных чинов. В письме несколько туманно говорилось о некоем совместном проекте между АН и некоей группой европейских ученых, который имел целью сохранение и приумножение фауны Прикаспийского региона. По расплывчатому тону письма сразу становилось ясно, что никакой действительной силы оно не имеет и предназначено только для запудривания мозгов патрульным в российской глубинке, где невольное уважение к слову «академик» сохранилось и поныне.
«Пивоварова работа! – подумал Гуров. – За пару сотен долларов любой делопроизводитель подкинет пачку бланков. А подпись может вообще не иметь ни к кому отношения. Главное, бумага красивая и солидная. До определенного момента вполне может сработать. Характерно, что накладные только у экспедитора, а эта писулька, кажется, роздана всему личному составу. Академики!»
Однако внешне он продемонстрировал полное уважение к представленной бумаге и не сделал никаких замечаний. Только когда Дорохов, тихо торжествуя, прятал письмо обратно за пазуху, Гуров сочувственно заметил, кивая на машину:
– А ведь начальника вашего предупредить все равно надо. Сами не выберетесь. Еще, глядишь, груз пострадал. Научное везете что-то ведь…
Он шагнул по направлению к фуре. Дорохов поспешно сказал:
– Да с грузом все в порядке! А с шефом я сейчас созвонюсь. Вы можете не беспокоиться.
– Да как же мне не беспокоиться? – пробормотал Гуров, подходя к машине сзади и при свете фонарика делая попытку отстегнуть брезент от заднего борта. – Когда как раз под эту марку наладились с юга редких животных на продажу возить. Вот и сейчас, говорят, партию пеликанов в западные края везут. И тоже под ученых маскируются…
Ему наконец удалось отстегнуть брезент, но заглядывать внутрь он не спешил – мешала нога, которая от тупой горячей боли стала будто в два раза тяжелее, а кроме того, интуиция подсказывала Гурову, что сюрпризы только начинаются. Но он сделал вид, что намерен заглянуть внутрь, и это решило все.
Вдруг брезент распахнулся, и над головой у Гурова возникла тень еще одного человека. Не говоря ни слова, человек этот взмахнул руками, в которых держал толстый металлический прут, и со всего размаху обрушил его прямо на макушку Гурова.
Он вложил в этот удар всю свою силу и не рассчитывал промахнуться. Но Гуров ожидал чего-то подобного и был наготове. Реакция у него до сих пор оставалась отменной. Ему даже не пришлось сильно напрягать больную ногу. Гуров просто чуть сместился в сторону и выронил фонарик, который теперь только мешал. Стальная дубинка просвистела в нескольких сантиметрах от его плеча и без толку врезалась в деревянную обшивку борта. Человек наверху потерял равновесие, и в этот момент Гуров ухватил его за руку и сильно рванул на себя. Человек с коротким криком перекувырнулся через борт и ткнулся носом в мокрую землю. Больше он не двигался.
Его приятели растерялись. Гуров видел их смутные тени, застывшие на фоне серой полосы дороги. Он быстро наклонился и поднял фонарик. Луч, показавшийся ему ослепительным, выхватил из темноты перекошенное от страха лицо Сидоренко.
Внезапно со стороны шоссе донеслось несколько выстрелов. Стреляли из «ПМ», но, похоже, раза два приложили и из ружья тоже. Это было уже серьезно. Команда Мирона шла ва-банк. Видимо, на этот раз они получили очень жесткие инструкции.
Перед глазами у Гурова невольно возникло сердитое лицо генерала Орлова. Он словно спрашивал: «Ну что, брат, допрыгался? А я ведь тебя предупреждал!»
Дорохов был не глухой, он тоже услышал выстрелы и воспринял это как своеобразный сигнал. Он вдруг низко пригнулся и метнулся к машине.
– Стоять! – крикнул Гуров.
И достал пистолет из кобуры. Ни Дорохов, ни Сидоренко этого действия видеть не могли, и поэтому Гуров счел нужным сделать пробный выстрел в воздух. Ему показалось, что грохот раскатился по всему лесу. Но Дорохов не спешил выполнять команду. Гуров слышал, как заскрипела дверца кабины и посыпались какие-то железки.
«Что за мода пошла – прутками махаться? – с беспокойством подумал Гуров. – Этот, похоже, тоже железяку себе присматривает. Или у него там огнестрельное?»
Он погасил фонарик и медленно, стараясь не шуметь, начал обходить машину. Сидоренко все еще стоял как столб посреди дороги. Руки его были безвольно опущены, но монтировку он так и не бросил.
Гуров старался не выпускать из поля зрения его неподвижную тень, но основное внимание сосредоточил на том, что происходит в кабине грузовика. Ему показалось, что опять скрипнула дверца – на этот раз едва слышно, – и тут же послышался звук прыжка.
Гуров пригнулся и на секунду включил фонарик. Его луч осветил громоздкий силуэт грузовика и притаившуюся возле капота фигуру человека с ружьем в руках.
– Дорохов, не делай глупостей! – сердито крикнул Гуров. – А то поедешь вместо Москвы в Магадан! Тебе это надо?
И в ту же секунду Сидоренко бросился на него.
Гуров как в воду смотрел – Сидоренко опять попытался проломить ему голову. Бешено размахивая монтировкой, он прыгнул на Гурова, и тому ничего не оставалось, как броситься водиле под ноги. Сидоренко был слишком невнимателен и попался на эту уловку. Монтировка впустую просвистела в воздухе, а ее хозяин, споткнувшись, полетел в дорожную грязь.
Возможно, своим необдуманным поступком он спас Гурову жизнь. Потому что, когда тот поневоле был вынужден упасть на землю, Дорохов выстрелил из-за грузовика.
Грохоту было гораздо больше, чем от табельного пистолета, но выпущенный заряд прошел метрах в полутора над дорогой и не причинил никому вреда.
Однако вслед за первым выстрелом последовал второй, и на этот раз заряд крупной дроби вспахал землю в каком-то метре от Гурова. В наступившей тишине Гуров услышал, как Дорохов лихорадочно перезаряжает ружье.
– Ты, козел! – вдруг завопил из канавы Сидоренко. – Ты же меня убьешь, гад!
– Закрой пасть! – посоветовал ему Дорохов.
Присев на корточки, он быстро начал перемещаться вдоль грузовика, стараясь подобраться поближе к Гурову. Тот, видя этот маневр, попытался отползти на обочину, но предательская боль в ноге помешала сделать это достаточно быстро. Дорохов заметил его движение и торопливо выстрелил.
Лицо Гурова будто обдало горячим ветром, и несколько дробинок задело кожу на его голове – будто кто-то провел по волосам раскаленной железной расческой. Раздумывать он уже не мог – вот-вот должен был последовать еще один выстрел. Гуров, почти не целясь, нажал на спусковой крючок.
Он услышал, как Дорохов ударился затылком о борт грузовика и выронил из рук ружье. Потом его тело накренилось и с шумом рухнуло на дорогу.
«Кажется, одним москвичом стало меньше, – подумал про себя Гуров. – А другому светит выговор по служебной линии. Возможно, даже с занесением. Ну, что выросло, то выросло. Самое смешное, что то, за чем мы ехали, мы получили».
– Сидоренко! – крикнул он, поднимаясь. – Ты тут один остался. Может, возьмешься за ум, пока не поздно?
