Белый джаз - Эллрой Джеймс

Догадка: подобный образ жизни сделал Люсиль бесплодной. «Так что там с кассетой?»

– А что с ней?

– Она говорила вам что-нибудь подобное? Ну, про папу и дочку?

– Нет.

– Но вы упоминали, что она как-то интересно говорила.

Хихиканье. «Она сказала, что у меня самый большой. Ну, я ответил, что меня не просто так прозвали Мистер Большой Член. На что она заявила, что она о недавних пор предпочитает большие, а я ей: ну, для такой малышки „с недавних пор" означает „с прошлой недели". А она сказала что-то вроде „ты удивишься, с каких именно"».

Джуниор все подтягивал манжеты. Ущипну-ка я его. «Эта Люсиль – совсем как какой-нибудь педик из Ферн-Делла, правда, напарник? Эти товарищи ведь любят большие члены, не так ли? Ты имел с ними дело поболе моего, так что должен знать».

В яблочко – Джуниор скривился.

– Ведь правда, сержант?

– Д-да, к-конечно, – хрипло.

Возвращаюсь к Большому Члену: «Значит, на девочке были обтягивающие штанишки».

– Верно.

– Она не говорила ни о каком парне, который за ней подсматривал, – например когда она обслуживает клиентов?

– Нет.

– И на ней были штаники в обтяжку?

– Да, я же уже говорил.

– А что еще на ней было?

– Не помню. Блузка, кажется.

– А как насчет шубы?

– Нет, шубы не было. Господи, откуда – обыкновенная шлюшка с Вестерн-авеню.

Сменим тему: «Значит, она вольно изъяснялась с вами».

– Ну да. Сказала, что Мистером Большим Членом меня прозвали не зря.

– Да прекратите болтать о своем члене! Помимо этого, что она говорила?

– Сказала, что трахается с парнем по имени Томми.

Мурашки, гусиная кожа. «Томми как?»

– Фамилии она не назвала.

– Не говорила, что он – ее брат?

– Да вы что – бред какой-то.

– В смысле – бред? Вы что – не помните, что было на кассете?

– Ну, так то же была игра. Папа и дочка не значит «брат», и, потом, у белых такого нету. Это – грех, это позор, это…

Кулаком по столу. «Она не говорила, что он – ее брат?»

– Нет.

– И фамилии не называла?

– Нет, – тихо – теперь он не на шутку испугался.

– Не говорила, что он – извращенец?

– Нет.

– Что он – музыкант?

– Нет.

– Что он торгует наркотиками?

– Нет.

– Что он ей за это платит?

– Нет.

– Что он – взломщик?

– Нет.

– Вуайерист или что-то в этом роде?

– Нет.

– Не рассказывала, что он делал с ней?

– Нет.

– А о своей семье не рассказывала?

– Нет.

– Не говорила, какой этот парень из себя?

– Нет.

– Не говорили, что он любит цветных девушек?

– Нет. Послушайте, начальник…

Я хлопнул ладонью по столу. Большой Член перекрестился.

– Она не упоминала о человеке по имени Томми Кафесьян?

– Нет.

– А о меховых шубах?

– Нет.

– Об ограблениях мехового склада?

– Нет.

Джуниор – морщится, почесывает ладони.

– Начальник, она просто сказала, что спит с каким-то Томми. Еще сказала, что в постели он ничего особенного, но он был у нее первым, а ты никогда не забываешь того, кто был у тебя первым.

Я застыл.

Джуниор вскочил как ужаленный – за дверь покатилась запонка.

Определенно на взводе – рывком открыл дверь. А за ней – Дэн Уилхайт. Проклятый динамик: он все слышал.

– Клайн, подойдите сюда.

Я встал и подался к нему. Уилхайт ткнул меня в грудь – я отвел его руку: «Это мой случай. Не нравится – обращайся к Эксли».

Народ из Отдела по борьбе с наркотиками – пришлось отпустить его. Джуниор попытался улизнуть – затащил его обратно.

Уилхайт: белый как простыня, брызжет слюной.

Ребята из его отдела: злобные, раздраженные взгляды – того и гляди, вцепятся мне в глотку.

Ло Брутто: «Господи, как я проголодался».

Я закрыл дверь.

«Послушайте, я есть хочу – умираю. Мне можно какой-нибудь сэндвич?»

В микрофон: «Сид, давай второго».

Ло Бруто выводят, заводят Кальтенборна – толстого негра в феске. Джуниор скис и опустил глаза долу.

Негр: «Пожалуйста, я не хочу неприятностей», – подозрительно знакомый голос.

Нажимаю «воспроизвести».

Люсиль: «Заранее, милый». – Пауза. – «Да, это значит – сейчас».

Кальтенборн морщится: ага, есть.

Пауза. «Да, да», – еще более знакомый голос. Скрипение матраца, тяжелое дыхание: толстяк принялся всхлипывать.

Люсиль: «Давай поиграем в одну игру. Я буду дочкой, а ты – моим папой, и, если у тебя и пра-а-авда получится, будет второй раз – за просто так».

Всхлипы становятся громче.

Нажал «стоп». «Это были вы, мистер Кальтенборн?»

Всхлип, кивок. Джуниор скривился – торчок вонючий.

– Прекратите всхлипывать, мистер Кальтенборн. Чем раньше вы нам все расскажете, тем раньше мы вас отсюда выпустим.

Феска его съехала ему на переносицу. «Лидия?»

– Что?

– Моя жена, вы ей не…

– Все останется между нами. Так это вы на кассете, мистер Кальтенборн?

– Да, да, я. Что – в-вы завели н-на меня дело…

– Дело о незаконной внебрачной связи? Ну что вы. А что – против кого-то заводили?

– Нет, конечно нет.

– Так вы сыграли папочку?

– Д-да, – глухо, давясь рыданиями.

– Тогда расскажите.

Вертит и теребит несчастную феску.

– Мне хотелось, еще раз, и я согласился. Она оделась и попросила меня: «Раздень меня, папа». Ну, я ее раздел, и мы снова переспали, вот и все. Имени ее я не знаю – я не видел ее ни раньше, ни потом. Это – всего лишь ужасное совпадение – это был первый раз в жизни, когда я был с проституткой, и… это когда мы встречались с братьями нашего прихода, чтобы обсудить благотворительный пикник, и один спросил меня, знаю ли я, где можно найти проституток, и вот я…

– Девушка не говорила вам о человеке по имени Томми?

– Нет.

– О том, что у нее есть брат по имени Томми?

– Нет.

– О человеке, который следил за ней, или записывал ее на магнитофон, или подслушивал…

– Нет, но я…

– Что – но?

– Но я слышал, как человек, который был за стенкой, плакал. Может, мне просто показалось, но у меня сложилось определенное впечатление, что он нас подслушивал. Как будто то, что он услышал, его расстроило.

А вот и наш вуайерист.

– Вы не видели того человека?

– Нет.

– Вы не слышали, что именно он говорил… или бормотал?

– Нет.

– Девушка не говорила с вами о своей семье?

– Нет, только то, что я вам рассказал, и то, что было на той кассете. Скажите… а откуда она у вас? Я не хочу, чтобы моя жена слышала…

– Вы уверены, что она не упоминала человека по имени Томми?

– Пожалуйста, начальник, не кричите!

Сменим тему. «Прошу прощения, мистер Кальтенборн. Сержант, у вас есть вопросы?»

Сержант – псих, поигрывающий пушкой. «Н-нет». Следи за его руками.

– Мистер Кальтенборн, на девушке не было ШУБЫ?

– Нет, на ней были брючки как у тореадора и какая-то дешевая кофточка.

– Она не говорила, что любит устраивать СТРИПТИЗ?

– Нет.

– А то, что любит ходить в клуб для черных «БИДО ЛИТО»?

– Нет.

– Не упоминала, что снимать ТЯЖЕЛУЮ ШУБУ – Это блаженство?

– Нет, а почему вы…

Джуниор опустил ладони – следи за ним.

– Мистер Кальтенборн, она не сказала, что знакома с ШИКАРНЫМ БЛОНДИНИСТЫМ ПОЛИЦЕЙСКИМ, который когда-то был боксером?

– Нет, не говорила. Я не понимаю смысла ваших вопросов.

– А о том, что среди ее знакомых есть полицейский-вымогатель, который любит молодых блондинистых парней?

Р-РАЗ – За дверь, по коридору – Джуниор, пушка в руках. За ним, в погоню, быстрей…

Он ринулся к своей машине – запыхавшись, тяжело дыша. Я схватил его, выкрутил руку с пистолетом, наклонил его голову назад.

– Я позволю тебе уйти безнаказанно. И отстраню от дела Кафесьянов, пока ты окончательно все не испортил. Мы можем договориться прямо сейчас.