Синий рыцарь - Уэмбо Джозеф

– Да, дорогой.

– Так что включай свою головку и займись своими делами. Мне тоже предстоят еще почти два дня полицейской работы. – Я отошел от нее и взял свою фуражку и сигару.

– Приедешь сегодня вечером?

– Завтра.

– Сегодня, – сказала она. – Я освобожусь до полуночи. Приезжай ко мне домой в двенадцать.

– Давай сегодня выспимся, детка. Завтра у нас с тобой последний день на наших работах. Давай сделаем его хорошим.

– Я уже не так сильно люблю свою работу с тех пор, как ты ворвался в мою жизнь, ты это знаешь?

– Что ты этим хочешь сказать?

– Академическая жизнь. Я была одной из студенток, которая все никак не кончит учиться. Мне нравилось общаться с разными яйцеголовыми, а потом появился ты, и я... я... даже не знаю, что сказать. Теперь мне уже ничто не кажется таким, как прежде.

– Спустись с небес, малышка, такой ты мне больше нравишься.

– Я хочу, чтобы ты приехал сегодня вечером, – сказала она, глядя мне прямо в глаза.

– Ты же знаешь, я лучше буду сегодня вечером с тобой, чем с кем угодно, но мне действительно нужно зайти в «Гарем Абдуллы» и попрощаться со своими друзьями. И еще в других местах.

– Нельзя разочаровывать людей, – улыбнулась она.

– Хотя бы пытаться не делать этого, – сказал я, воспламеняясь от того взгляда, каким она на меня посмотрела.

– В последнее время стало трудно заманить тебя в постель.

– Подожди еще пару дней.

– Ладно, до завтра, – вздохнула она. – Мне уже кажется, что я способна оседлать тебя прямо здесь, в кабинете, если только смогу до тебя добраться.

– Во время дежурства? – нахмурился я и надел фуражку, небрежно заломив ее набок, потому что, скажем прямо, весьма приятно, когда такая женщина, как Кэсси, прямо-таки дрожит от нетерпения затащить тебя в постель.

– До свидания, Бампер, – грустно улыбнулась она.

– Пока, малышка. До встречи.

Едва я включил рацию на прием, отъехав от Кэсси, как получил вызов.

– Один-икс-эл-сорок пять, один-икс-эл-сорок пять, – услышал я голос женщины-оператора, – встретьтесь с человеком в отеле, номер четыреста двадцать пять по Саут Мэйн, кажется обнаружено м. т.

– Один-икс-эл-сорок пять, конец связи, – отозвался я, подумав, что это будет последний мой вызов на м. т. – «мертвое тело».

У входа в занюханный отель меня поджидал старый одноногий мужчина с лицом бывшего алкоголика.

– Ты звонил? – спросил я, останавливая машину рядом с ним, вынимая дубинку из держателя на дверце и засовывая ее в кольцо на поясе.

– Угу. Я Пучи, лифтер, – сказал старик. – Сдается мне, наверху может быть мертвяк.

– С чего это ты так решил? – саркастически спросил я, когда мы поднимались по лестнице, но тут же унюхал это самое м. т. Ступеньки местами были оторваны, и я видел все, что находилось под лестницей.

Старикан довольно шустро заскакал на своем протезе вверх по лестнице, даже не останавливаясь передохнуть. До следующего этажа было примерно двадцать ступенек, и запах здесь стоял такой, что способен был свалить человека на месте. И свалил бы, не будь местными обитателями бездельники и алкаши, у которых все до единого чувства или атрофировались, или отупели. Я не удивился бы, увидев на втором этаже земляной пол, настолько все здесь было загажено.

– Я того мужика из двести двенадцатого не видел уже, э-э... посчитай, с неделю, – сказал Пучи. Его лицо с беззубым морщинистым ртом было похоже на топор.

– Неужели ты не чувствуешь, его по запаху?

– Нет, – ответил он, удивленно посмотрев на меня. – А вы?

– Ладно, не будем об этом, – сказал я, сворачивая направо в холл. – Можешь не затрудняться и не говорить, где номер двести двенадцать, я найду его с закрытыми глазами. Принеси мне немного кофе.

– Со сливками и сахаром?

– Нет, я имел в виду сухой кофе, только что из банки. И сковородку.

– Хорошо, – сказал он, не задавая никаких вопросов. За пятьдесят лет его успели выдрессировать полицейские. Я поднес к носу платок и распахнул окно в холле, выходящее на пожарную лестницу в переулке, потом высунул голову наружу, но это не помогло, я все равно чувствовал вонь.

Через две долгие минуты Пучи приковылял обратно со сковородкой и кофе.

– Надеюсь, там есть плита, – сказал я, и мне неожиданно пришло в голову, что ее там может и не быть, хотя во многих гостиницах они есть, особенно в номерах для полупостоянных жильцов.

– Да, у него была плита, – кивнул Пучи, протягивая мне ключ. Я повернул его в замке, но дверь не шелохнулась.

– Так и знал, что не откроется. Поэтому я вас и вызвал. Пугливый этот Херки. Как зайдет, так сразу дверь на задвижку. Всегда запирался. Я уже пытался войти.

– Отойди в сторону.

– Будете вышибать?

– У тебя есть другие предложения? – спросил я, прикрыв лицо платком и дыша через нос.

– Нет. Кажется, теперь я его чувствую.

Я пнул ногой рядом с замком, и дверь с треском распахнулась, выдрав с мясом задвижку. Одна из ржавых петель тоже оторвалась, и перекошенная дверь повисла на нижней.

– Да, помер он, – сказал Пучи, глядя на Херки, который был мертв уже дней пять и весь разбух в этой непроветренной комнате, где была не только плита, но и небольшой газовый обогреватель, пышущий жаром даже в тридцатиградусную жару.

– Можно на него взглянуть? – спросил Пучи, подходя к кровати и разглядывая вздувшийся живот Херки и его гниющее лицо. Разницы уже выпали, а глаза тупо смотрели белыми роговицами на лифтера. Пучи улыбнулся беззубым ртом и закудахтал при виде червей на лице и раздувшихся половых органах Херки.

Я пробежал через комнату и принялся лупить по раме, пока окно не раскрылось. По всему стеклу ползали мухи, оставляя мокрые дорожки на запотевшем стекле. Потом подбежал к плите, зажег газ и швырнул на конфорку сковородку. Я высыпал на нее всю пачку кофе, но лифтер пребывал в таких чувствах, что не возразил против того, что я проделываю с его кофе. Через пару минут кофе начал гореть и комнату стал заполнять едкий дым, почти нейтрализующий вонь от Херки.

– Не возражаете, если я за ним присмотрю? – снова спросил Пучи.

– Выматывайся отсюда, приятель, – ответил я, подходя к двери.

– Давненько он уже помер, верно?

– Еще немного – и провалился бы сквозь матрас.

Я подошел к телефону-автомату в конце холла на втором этаже. – Иди со мной, приятель, – позвал я, догадавшись, что он обчистит старого Херки, едва я повернусь к нему спиной. Достаточно паршиво, когда грабят мертвого.

Я сунул в автомат десятицентовик и набрал номер оператора.

– Департамент полиции, – сказал я и стал ждать, что сейчас монета вывалится обратно, как только оператор позвонит на станцию, но она так и не вернулась. Я пристально посмотрел на Пучи, который тут же с невинным видом отвернулся.

– Кто-то перекрыл возвратную щель, – сказал я. – А потом эта скотина захапает мой десятицентовик, когда вытащит затычку.

– Здесь столько ворюг, офицер! – пробормотал Пучи, еще больше наморщившись и немного побледнев.

Я соединился с детективами и попросил одного из них приехать и составить протокол об обнаруженном мертвеце, потом повесил трубку и закурил сигару – не оттого, что мне хотелось курить, а лишь для того, чтобы чем-то перебить эту вонь.

– А верно, что они через некоторое время лопаются, как бомбы?

– Что?

– Да покойники. Вроде старого Херки.

– Да, очень скоро его разнесло бы по обоям.

– Черт, – сказал лифтер, широко улыбаясь и демонстрируя мне сразу и верхнюю, и нижнюю губу. – Иногда у таких, как этот Херки бывает немало припрятанных деньжат, – сказал он, подмигивая мне.

– Верно, вот пусть они у него и останутся. Раз до сих пор были.

– Да нет, я вовсе не имел в виду, что нам следует их забрать.

– Конечно нет.

– Просто эти коронеры тянут все, что подвернется под руку.

– А давно здесь жил этот старый Херки? – спросил я, не затрудняясь узнать его настоящее имя. Пусть это волнует детектива, когда он будет писать протокол.