В этот же вечер телеграммы-молнии из Москвы понеслись в далекие города страны и легли на стол начальников Управлений милиций. Через несколько минут опытные оперативные работники начали всяческими — подчас весьма хитроумными — способами добывать фотоснимки адресатов Комарова.
В этот же вечер Мозарину позвонил Коробочкин. Дежурный по станции сказал, что сейчас выезжает из Покровского-Стрешнева, и просил оставить пропуск на пять человек.
Прошло около часа. В комнату капитана вошел Коробочкин, а за ним — человек в коричневой шубе, Ольгина подруга Катя, Полина Ивановна и Анна Ильинична. Мозарин попросил железнодорожника остаться в комнате, а остальных подождать в коридоре.
Коробочкин рассказал, что сегодня он не дежурил на станции. Вечером к нему приехал на машине сын-шофер. Семья собралась ужинать, как вдруг прибежал со станции мальчишка с запиской от напарника: человек, которого давно дожидался Коробочкин, находился на платформе. Боясь упустить неизвестного, железнодорожник с сыном быстро оделись и на машине поехали на станцию. Действительно, по платформе, поджидая поезд, ходил человек, которого Коробочкин видел в ночь с четвертого на пятое декабря. Железнодорожник попросил его пройти в комнату дежурного и тут объяснил, что его просят в Уголовный розыск для важных свидетельских показаний.
Коробочкин не упомянул фамилии Комаровых, а для отвода глаз говорил о каком-то деле, связанном с кражей багажа, случившейся в его, Коробочкина, дежурство. Неизвестный согласился поехать в Москву и все допытывался, кто ведет следствие. Железнодорожник ответил, что фамилию он запамятовал. Они сели в машину и, захватив с собой Катю, Полину Ивановну и Анну Ильиничну, приехали сюда.
Мозарина удивило спокойствие неизвестного: если он был замешан в преступлении, то не вел бы себя так. Ведь одну свидетельницу — Анну Ильиничну — он должен знать в лицо! Если неизвестный — Семен Семенович, то беспечность его и желание помочь следствию никак не вязались с его предполагаемой ролью…
— По дороге этот человек, кроме фамилии следователя, ничем не интересовался? — спросил капитан.
— Спрашивал, какой багаж украли. Ну я ему все расписал как следует быть.
— Будьте добры, пригласите сюда женщин, — попросил капитан Коробочкина, — а сами посидите в коридоре.
Катя подтвердила, что приехавший с ними человек — тот самый, который подошел к Ольге четвертого декабря вечером и, взяв ее под руку, пошел к поселку. Полина Ивановна признала в нем неизвестного, которого видела с Комаровой на улице Луначарского. Анна Ильинична решительно заявила, что этот человек не Семен Семенович. Она сидела в освещенном автомобиле, прямо против человека в шубе, пристально разглядывала его одежду, всматривалась в лицо, старалась уловить в его голосе знакомые интонации.
— Но, судя по тому, что вы раньше говорили, Семен Семенович похож на этого человека? — спросил капитан, удрученный ее заявлением.
— Может быть, но только фигурой, — ответила она. — Да этот же черный, а Семен Семенович русый, у этого бровищи, а у того волосики реденькие вместо бровей. И голос — ну совсем не тот! К тому же этот чуточку пришепетывает. И у этого на шубе воротник обыкновенный, а у Семена Семеновича — шалью.
Неизвестный в коричневой шубе вошел, закрыл за собой дверь и улыбнулся. Он выразил удовольствие по поводу того, что следователь сумел внушить свидетелям, как важно не раскрывать посторонним материалы следствия. По крайней мере, он по дороге в машине не получил ни одного внятного ответа на свои вопросы. Приехал же он по приглашению Коробочкина потому, что понял: каким-то образом дежурному по станции ставят в вину кражу багажа на Покровском-Стрешневе, а железнодорожник хочет оправдаться. По-видимому, это хороший, простой человек.
— И я по роду своей службы считаю нужным помочь ему, если смогу быть полезным, — закончил он.
Мозарин спросил: где служит свидетель. Тот вынул из кармана удостоверение, протянул его капитану. Офицер прочитал, что предъявитель документа — ревизор железных дорог Антон Васильевич Воробьев.
Мозарин спросил, с какой женщиной прогуливался Воробьев вечером четвертого декабря по Тургеневской и улице Луначарского? Ревизор ответил, что фамилии ее не знает. Он рассказал, что еще в прошлом году ездил навещать своих родителей, давно живущих в Покровском-Стрешневе. В вагоне против него сидела молодая женщина. Когда они вышли из вагона, оказалось, что им по пути. Они пошли вместе. Расставаясь с женщиной, ревизор и не думал, что когда-нибудь ее увидит.
Накануне Дня Конституции Воробьев снова отправился к родителям. В восемь часов вечера он распрощался с ними, чтобы поспеть на московский поезд. Идя по улице, он увидел ту женщину, свою попутчицу. Воробьев окликнул ее. Она шла на станцию. И он решил проводить ее.
— Фамилия этой женщины Комарова, — сказал Мозарин.
— Да что вы?! — воскликнул ревизор и развел руками. — Я слышал об этой трагедии. Спрашивайте, расскажу все, что знаю.
— Комарова не говорила, куда едет? — спросил капитан.
— Да, она сказала, что едет к подруге, километров за тридцать от Покровского-Стрешнева. Потом, разговорившись, сообщила, что через два дня отправляется в Свердловск на состязания фигуристок.
— Значит, вы привели Комарову на станцию и…
— Нет, не привел, — прервал его ревизор. — Когда мы подходили к станции, кто-то громко ее окликнул. Она обернулась, извинилась и ушла.
— Вы видели этого человека?
— Издалека. На нем была меховая куртка, спортивные брюки. Наверное, лыжник.
— А внешность?
— Такой плечистый парень. Ходит с развальцем. Смазливый.
— Комарова с ним ушла?
— Да. От станции они повернули влево. Пошли по тропинке к лесу…
Офицер проводил Воробьева в приемную и попросил подождать там. Потом поблагодарил Коробочкина, свидетельниц и отпустил их. Пройдя вниз к коменданту, он велел привести Комарова, одев его в спортивный костюм, куртку и шлем.
Спустя четверть часа конвоиры привели Комарова в одежде, какая была на нем четвертого декабря вечером. Ревизор сразу опознал в нем того человека, который на его глазах увел со станции Ольгу Комарову.
