Серебряная корона - Янсон Анна

Полчаса спустя Трюгвесон собрал коллег на планерку. И чуть не умер от головной боли, дожидаясь, пока шум уляжется и на него обратят наконец внимание.

— Ну как все прошло в Эксте? Есть ли Моне Якобсон где жить, пока мы работаем в их доме и рыбацком домике? Я слышал, что она не хочет на это время оставаться дома. — Трюгвесон, скривившись, выпил стакан воды с растворенной таблеткой обезболивающего.

— Мона может пожить в дежурке при больнице, где она работает. Не оптимальный выход, но лучшего пока нет. На больничный она уходить не хочет, а машину мы забрали на исследование. Другой вариант — она могла бы остаться у сына в Мартебу. Ансельма временно устроили в этой же больнице.

Мария поискала ручку в своем рюкзаке, достала блокнот и открыла на исписанной странице:

— Мы получили результаты судебной экспертизы, проведенной в рыбацком домике. Кровь, найденная на половике и деревянном полу, совпадает с кровью Вильхельма Якобсона по резусу и группе — вторая группа, резус положительный. Подгруппы крови еще не проанализированы. Материал отправлен для анализа ДНК. Вероятнее всего, Вильхельм Якобсон был убит в своем рыбацком домике. Количество крови говорит о том, что в домике он был еще жив, то есть сердце все еще качало кровь. В багажнике машины крови гораздо меньше. Таким образом, его перевезли на машине к каменному кургану в Валлеквиуре. В пять сорок пять он, по словам жены, уходит из дома, в шесть двадцать пять его машину видит свидетель, причем за рулем не Вильхельм, в шесть сорок пять паром отходит от причала. Оружие убийства пока не найдено.

— У нас есть предварительный протокол вскрытия, — сказал Трюгвесон и быстро пробежал глазами листок, в то время как другие следили за его беззвучно двигающимися губами. — Удар тупым орудием в левую часть черепа. Вмятина шириной шесть миллиметров, четко очерчена на фоне тканей, сбоку край немного смазанный… Что бы это могло быть? Гаечный ключ или что-то подобное? Ваши предположения?

— Что есть в рыбацком домике: камин, второй спальный этаж, печь, сети? — Эк сделал эскиз в блокноте. — Предметы домашнего обихода и орудия рыбной ловли?

— Кочерга? — предположил Арвидсон. — Там была печь.

— Кочерги как раз не оказалось на месте, — подтвердил Хартман. — Во всяком случае, по словам сестры. Что он вообще делал у себя в рыбацком домике, притом что уже сильно опаздывал на паром?

— Никто из соседей, которых мы опросили, в то утро ничего не слышал и не видел. Обычно Вильхельм ставил машину между киоском и пляжем, редко когда на стоянке. Это все, что пока известно, — отметил Трюгвесон.

— Он должен был бы взять свою винтовку на соревнования, — сказал Хартман.

— Жена уверена, что он взял оружие с собой, — вставила Мария. — В доме его нет.

— Оружия не было и в «опеле» при прибытии в Нюнэсхамн, — добавил Хартман.

— Она все еще не может вспомнить, во что муж был одет? — Трюгвесон потрогал щетину на подбородке и оттянул ворот водолазки.

— А ты-то хоть знаешь, во что сегодня одета твоя жена? — поинтересовалась Мария.

— Это совсем другое дело! — свирепо фыркнул Трюгвесон.

— Разве? — Мария вопросительно посмотрела на Трюгвесона. Она не ожидала такой реакции. Неужели она наступила на больную мозоль?

Трюгвесон уставился в окно. Единственное, что он мог представить на Лиллемур, — это серебряный браслет, который он подарил ей накануне вечером. При этом вид у нее был такой странный, как будто она не знала, смеяться ей или плакать. Когда они ужинали поздно вечером, браслет был на ней. А что из одежды — он не имел ни малейшего представления. Юбка или брюки? Она стала невидимой, он помнил только серебряный браслет на руке. Вдруг он заметил, что все на него смотрят, и смущенно кашлянул.

— Какой может быть мотив убийства? Деньги, борьба за власть, вымогательство, ревность, кому-то понадобилось оружие — или просто непреднамеренное насилие? Что скажете?

— Если это насилие без причины, просто желание указать на скуку и бессмысленность жизни, если это псих-одиночка, то мы его никогда не найдем, — устало вздохнул Хартман.

— Я проверил дела семьи в налоговом управлении и поглядел их банковские счета, — сообщил Арвидсон. — Похоже, семья жила на грани прожиточного минимума. Все их доходы тратятся на содержание усадьбы и хозяйства. Их «опель» такой старый, что вряд ли стоит одной мойки. Непонятно, как машина прошла техосмотр.

— Знаю, — отозвался Эк. — Я разговаривал с автомехаником в Нюнэсхамне. По его словам, талон техосмотра был домашнего производства — умелые руки, ха-ха. А что есть на этого Вильхельма в нашей базе данных?

— Там есть судебный спор об аренде участка земли, на которой стоит его рыбацкий домик. Еще есть жалоба на совершенный им акт вандализма в рыбацком поселке. Суд он проиграл и, судя по всему, взбеленился. Кроме того, в семьдесят восьмом году он получил условный срок за избиение ребенка с нанесением тяжких телесных повреждений. Эта статья стала уголовной только в семьдесят девятом. Иначе бы он так легко не отделался. У Моны Якобсон, кроме двойняшек, есть еще один сын, рожденный до брака с Вильхельмом. После того, как Вильхельм избил его, мальчика поместили в приемную семью. — Голос Трюгвесона сел. Рассказать о телесных повреждениях, зафиксированных на тех фотографиях, было выше человеческих сил.

— Я тоже читала это дело, — отозвалась Мария. — У мальчика был констатирован вывих плеча и воспаление легких после того, как его вниз головой окунули в грязную поилку для скота. А при виде ран на теле мальчика, которые видны на фото, наворачиваются слезы.

Трюгвесон подошел к окну, открыл его и зажмурился. Так, спиной к остальным, дышалось легче. Надо было отказаться от расследования, но он никак не мог себя заставить это сделать до сих пор. Что он тогда скажет Лиллемур?

— По-моему, многое говорит о непреднамеренном убийстве, — сказал Хартман. — Жертва заходит в рыбацкий домик по чистой случайности. Там неожиданно застает кого-то и получает удар по голове. Но зачем этому кому-то было забираться в рыбацкий домик? Там и брать-то нечего.

— Может, у Якобсона там была назначена какая-то встреча? — предположил Арвидсон.

Трюгвесон опять сел за стол. У него на спине стало расплываться темное пятно пота. Его била дрожь. Все время хотелось оставить это расследование и уйти прочь из кабинета. Ночью Лиллемур ушла из дома. Когда он проснулся в полночь, ее рядом не было. Завтрак он есть не стал. Он просто сидел в кухне, размышлял, но так ничего и не решил. Сейчас он думал, где она может быть.

— Версию, что Якобсон взял по дороге попутчика, рассматривать нет смысла. Я раньше сама так думала, но это не вяжется с тем, что он был убит в рыбацком домике, — сказала Мария, заметив, что грызет ноготь большого пальца — дурная привычка, дававшая о себе знать в трудных ситуациях. — Наверно, нужно в первую очередь отследить родственников и ближайших знакомых. Я согласна с Хартманом: если это неизвестный, действовавший под влиянием минутного настроения, то мы его вряд ли найдем. Вопрос в том, станет ли чужак тратить столько усилий, чтобы спрятать тело? Ведь в каком-то смысле Вильхельма похоронили как предводителя викингов.

— Что мы делаем дальше? — Трюгвесон поставил локти на стол и подпер голову руками. — Арвидсон и Эк, опросите ближайших соседей. Это сверхурочные, конечно, но ничего не поделаешь.

— После десяти лет работы иллюзий уже не остается. — Арвидсон встал из-за стола. — Я собирался на экскурсию в пещеры, но, видно, туризм придется перенести на потом. Слава богу, не успел купить билет. Поскольку дело, вижу, затягивается.

Если проживешь вместе больше двадцати лет, то не можешь не переживать, когда все валится в тартарары. Трюгвесона эта ноющая боль не оставляла целый день. Он видел, что Хартман недоуменно поднимает брови, видя его безынициативность и неспособность сосредоточиться. Трюгвесон сорвал раздражение на стажере на проходной, его взбесила дотошность и осторожные вопросы насчет дальнейшего места службы. Сейчас Трюгвесон об этом жалел. Из чистой вредности он порекомендовал молодому человеку продолжить карьеру сторожем на складе велосипедов. Теперь парень точно нажалуется остальным коллегам и встретит сочувствие. Старый хрен Трюгвесон, скажут, этому старперу давно пора на пенсию. Зря он это все затеял.