Ангелы на льду не выживают. Том 1 - Маринина Александра Борисовна

Нет, все равно нож этот какой-то ненастоящий. И сами Маклыгины ненастоящие. Вернее, настоящие, конечно, но такие, каких уже давно не бывает. Если только в кино…

– Валюша, молодой человек спрашивает, красивой ли была девушка, которая погибла, – произнес профессор, прожевав первый кусок. – Помнишь, брат ее приезжал, он нам ее фотографии показывал.

– Помню, помню, – согласно закивала Валентина Яковлевна. – Так жалко его было! Почернел весь от горя, сам не свой был, просил Юрку отвезти его на то место, где все случилось. Ну, в Раздоры, к нам на дачу. Он с собой целый альбом с фотографиями сестры привез и все смотрел, смотрел. И плакал.

– Так красивая она была? – повторил Антон свой вопрос.

– Я бы не сказала… – Валентина Яковлевна перевела глаза на мужа, словно переадресовывая вопрос ему.

Муж вопрос услышал и дал ответ:

– Самая обыкновенная. Даже, пожалуй, некрасивая. Нет, молодой человек, я не так выразился. Есть женщины с неправильными чертами лица и непропорциональными фигурами, но в них столько изюминок, что можно на компот насобирать. А есть женщины без таких изюминок, и тогда уже неважно, какое у нее лицо и какая фигура. Она все равно не будет привлекательной. Вот та девушка, Юрина землячка, была именно такой, без изюминки.

– Но вы же не видели ее, – возразил Антон. – По фотографии нельзя судить. Может, она была очень обаятельной…

– По фотографии судить отлично можно, – категорично отрезал Маклыгин. – Уж поверьте мне, молодой человек.

И снова Антон непроизвольно вернулся мыслями к Лизе. Красивая? Да, конечно. Обаятельная? Безусловно. Умная? Весьма. Так почему же он не хочет на ней жениться? Причина совершенно точно не в ее карьере и не в том, как к этому относится ее отец, Владислав Николаевич. Причина в чем-то другом. Но в чем? И что теперь с этим делать? Как быть? Как поступить?

Он тряхнул головой, заставляя себя вернуться к работе. Спросил, что было потом, после пожара. Рассказ Павла Анатольевича и его жены ничем не отличался от того, что поведал Антону Борис Ильич, сосед из Раздоров. Денег на восстановление дома не было, и Маклыгины пошли к Ефимовой поговорить насчет продажи участка. Сумма, предложенная Инной Викторовной, была достаточной для существенного расширения жилплощади. И они решились.

Антон ехал на Петровку, переполненный досадой и раздражением на самого себя. Несколько часов выброшены псу под хвост. Зачем он ездил к этим Маклыгиным? Что он собирался узнать? В чем удостовериться? Могли ли эти люди быть убийцами? Бред какой-то, глупость несусветная! Конечно, версия о причастности их зятя Юрия Шокина к смерти девушки и к поджогу дома вполне имеет право на существование, но к убийству Ефимовой уж точно никакого отношения иметь не может. Опять потратил время не пойми на что, а Ромчик Дзюба там зашивается с убийством тренера.

«Я совершенно утратил чувство реальности, – сердито сказал себе Антон Сташис. – Надо как-то развязать ситуацию с Лизой, принять какое-то решение, иначе я таких глупостей наделаю…»

Накопившиеся с утра раздражение и злость выплеснулись мощной волной на несчастного Ромчика Дзюбу, когда Антон узнал, что адвокатом по делу об убийстве тренера Болтенкова пригласили Киргана. И пригласили не случайно, а с подачи Дзюбы.

– Ты что, с ума сошел? – выговаривал он младшему коллеге. – Ты не понимаешь, что если нам в этом деле будет противостоять Кирган, то мы сядем в лужу? Ты не понимаешь, с кем связался? Виталия хорошо иметь только в качестве партнера и единомышленника, как у нас с тобой было в деле Наташи Аверкиной, а в качестве противной стороны он нас с дерьмом съест.

Ромка оправдывался, рассказывал, как все произошло и почему Виталий Кирган оказался «в теме»…

– Я просто пришел к Надежде Игоревне посоветоваться насчет Баглаева, а там Виталий сидит… Он сам и предложил воспользоваться услугами адвоката. И вообще, Тоха, пусть лучше мы облажаемся с раскрытием, но зато невиновный не будет сидеть.

– Да невиновный и так сидеть не будет! – закричал Антон. – Уж будь спокоен, дураков нет! А вот отношения ты испортишь со всеми, с кем только можно. Иди и молись, чтобы следак не узнал про твои мирные инициативы.

– Кстати, он о тебе спрашивал, – вставил Дзюба. – Ему же сказали, что с Петровки два человека работают, а он только меня видит. Сегодня спросил, где второй. То есть ты.

– А я по Ефимовой из Госдумы концы подбираю, – зло отрезал Антон. – В любой момент могут дернуть и отчет потребовать, два месяца это убийство на хребте висит. Можно подумать, ты не знаешь! Еще и ты мне дополнительную головную боль обеспечиваешь.

Когда Антон Сташис просил подполковника Зарубина замолвить словечко за Дзюбу, чтобы перевести парня к ним в отдел, то в качестве основных достоинств молодого опера называл необыкновенную упертость и хорошую подготовку, а также нежелание старшего лейтенанта безоговорочно опираться на чужое мнение. В тот момент вышеперечисленные достоинства Антона привлекали и казались полезными для работы. Сейчас же он готов был убить собственными руками рыжего Ромку, который эту самую упертость и проявлял.

– Тоха, ты сам знаешь, сколько невиновных сидит.

– И что за манера ходить советоваться к следователю, который не ведет дело? – продолжал кипятиться Антон. – Это где тебя такому научили?

– Не кричи на меня, – Роман глянул исподлобья, но, судя по всему, не растерялся и не испугался. – Меня учили, что чужое квалифицированное мнение никогда не бывает лишним. Я тайну следствия не нарушал, я просто рассказал Надежде Игоревне, что вот такие факты и вот такие у меня сомнения.

– Ну да, рассказывал Надежде, а в результате рассказал Киргану.

– Но я же тебе объясняю, как все получилось! Я же не виноват, что Виталий там тоже был. И потом, его мнение – это мнение квалифицированного специалиста…

– И оно лишним не бывает, – сухо договорил Антон. – Я это уже слышал. Значит, так, Ромка: чтобы вот эти вот твои выступления самодеятельного кружка были в последний раз. Ты меня понял?

– Понял, – угрюмо ответил Дзюба и повторил: – Я тебя понял.

Антон усмехнулся и крутанулся на вертящемся стуле.

– Ты понял, но ты не согласен, так?

Дзюба молча кивнул. Открыл сейф, достал оттуда тоненькую папку, быстро просмотрел находящиеся в ней документы и снова сунул на полку. Противно клацнула закрывшаяся металлическая дверца.

– Да, я с тобой не согласен, – наконец проговорил он. – Ты старший по званию и по должности, и я буду делать так, как ты скажешь. Но я не собираюсь от тебя скрывать: я считаю, что ты не прав.

О как! Воспитал подрастающее поколение на свою голову… Может, не стоило его с земли забирать?

– А уголовно-процессуальный закон тоже не прав? – не скрывая ехидства, спросил Сташис.

Роман нисколько не смутился.

– Да, и он тоже не прав. Я обязан его соблюдать, и я буду его соблюдать, но никто и никогда не заставит меня считать этот закон справедливым.

Ох-ты-боже-ты-мой… И откуда только такие берутся? В наше-то время… Везет сегодня Антону Сташису на ненастоящих людей, таких, какие только в сказках встречаются. Причем в детских. Потому что в сказках для взрослых куда больше цинизма, и вообще они как-то поближе к реальности.

– Ромка, ты помнишь уроки литературы в школе? – с тяжким вздохом спросил он. – Помнишь, нам говорили про такое понятие, как «преждевременный человек»? Ну, про всяких там персонажей литературных. Они по своему мышлению опережали время, в котором жили.

– Ну, помню, – буркнул Дзюба. – И что?

– А то. Ты у нас получаешься «задержавшийся человек». Новый УПК уж много лет как приняли, а ты все по старому закону тоскуешь. Тебя ведь учили-то уже по новому, откуда в тебе такая любовь к советскому законодательству?

Голубые глаза Романа загорелись недобрым светом, веснушки на побледневшем лице стали заметнее.

– А ты не преждевременный и не задержавшийся, Тоха, – в его голосе слышалось неприкрытое разочарование и даже какая-то горечь. – Ты такой же, как все. Для тебя «советское» автоматом означает «плохое». Потому что ты тупо заучил то, чему тебя учили, ни во что не вникая и не вдумываясь. Тебе сказали: при советской власти не было демократии, а сейчас есть, советские законы были неправильные, а новые – правильные, а ты и рад стараться. Тебе даже в голову, наверное, не пришло самому почитать литературу и разобраться, действительно ли там все было неправильно.