В обоих я видела фрагменты психологического портрета субъекта, но я не могла избавиться от ощущения, что чего-то не хватает, какого-то кусочка мозаики, который бы помог интуитивно сказать мне – да или нет.
Я закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и собрать возможные сведения воедино.
– Слоан обнаружила даты Фибоначчи, потому что знала, что наш субъект одержим спиралью Фибоначчи, – наконец сказала я. – Но как ее обнаружил он сам?
Если закономерность была настолько неочевидна, что правоохранительные органы так ее и не обнаружили, не связали друг с другом преступления, которые предположительно совершила эта группа, то как это сделал наш субъект?
Я попыталась пробиться к ответу. Ты знаешь, что они делают. Тебе нужно их внимание. Но есть и нечто большее. Ты хочешь получить то, что тебе причитается. Эти убийства – не просто способ привлечь внимание. С точки зрения группы, для которой важно оставаться в тени, это нападения.
– Скажите Бриггсу и Стерлинг искать травму в прошлом, – сказала я. – Может быть, кто-то из этого дела связан с жертвами в одном из предыдущих.
Чтобы найти закономерность, тебе нужно быть одержимым. Я знала, что это за одержимость, и знала это хорошо. Может быть, они что-то у тебя отняли. Может быть, теперь ты возвращаешь это себе.
– Еще им нужно посмотреть на членов семьи подозреваемых. – Дин знал, что такое одержимость, так же хорошо, как и я, пусть и по другим причинам. – Возможно, мы ищем родственника члена секты – ребенка, брата, сестру, которых не приняли в группу.
Чтобы сделать такое, чтобы вложить столько времени, усилий, расчетов, стремясь привлечь внимание этой группы… Это личное. Иначе и быть не может.
Ты хочешь быть одним из них и одновременно хочешь их уничтожить. Ты хочешь власти, которой у тебя не было.
Ты хочешь получить все.
– Это всегда личное, – сказал Дин, мысли которого шли по тому же пути, что и мои. – Даже если нет.
– Есть и другие дела, – тихо сказала Слоан, сцепив руки перед собой. – Другие жертвы.
– Жертвы, которых не нашла твоя программа, – сказала я.
Повисла долгая пауза.
– Не исключено, – пробормотала Слоан, – что вчера мне стало скучно и я написала другую программу.
Холодок пробежал по моей коже и забрался глубже. Одно дело – составить психологический портрет убийцы из Вегаса, но секта – нечто совершенно иное. Послание, которое Найтшейд отправил Джуду, – что бы в нем ни было, – самим фактом своего существования отчетливо сообщало одно.
Кем бы вы ни были, куда бы вы ни отправились, как бы хорошо вы ни были защищены, мы вас найдем.
Джуд был прав, когда попытался отстранить нас от расследования. Он был прав, пытаясь остановить нас, прежде чем мы заберемся слишком глубоко.
Но уже слишком поздно. Мы не можем забыть то, что увидели. Мы не можем делать вид. Мы не можем перестать смотреть, а даже если бы и могли…
– Что нашла твоя программа? – спросила Лия у Слоан.
– Вместо того чтобы сканировать базы данных правоохранительных органов, я запрограммировала ее на сканирование газет. – Слоан поменяла позу и уселась, скрестив ноги. – Несколько крупных изданий в последнее время работали над оцифровкой своих архивов. Добавь базы данных исторических обществ, файлы библиотек, виртуальные хранилища нехудожественных текстов – и получишь настоящую сокровищницу информации. – Она сплела руки перед собой. – Я не могла использовать те же параметры, поэтому просто искала убийства в даты Фибоначчи. Потом разбирала результаты вручную.
– И? – спросил Дин.
– Я нашла несколько недостающих дел, – сказала Слоан. – Большинство не были идентифицированы как серийные убийства, но дата, год и метод вписываются в закономерность.
Некоторые субъекты умели скрывать свои деяния лучше других.
– Нужно рассказать Стерлинг и Бриггсу про эти дела, – сказала я. – Если мы считаем, что убийца из Вегаса может быть связан с каким-то из них…
– Есть кое-что еще, – перебила Слоан. – Закономерность уходит в прошлое куда дальше пятидесятых. Как минимум одно подходящее дело зафиксировано в конце девятнадцатого века.
Больше века.
Что бы это ни было, кем бы ни были эти люди – они занимались этим уже очень давно.
Передавали традицию. Из десятилетия в десятилетие, из поколения в поколение.
Лия вдруг толкнула Майкла к стене, прижав его так, что его руки оказались задраны вверх.
– Неподходящее время и место, правда, – сказал Майкл.
– Да что с тобой не так? – спросила Лия тихо и зло.
– Лия? – произнесла я. Она не обратила на меня внимания; не отреагировала, и когда Дин окликнул ее по имени.
– Прекратил бы уже! – выкрикнула Лия. Она прижала правую руку Майкла к стене своей левой, а правую поднесла к его рукаву. Его глаза сверкнули, но, прежде чем он успел защититься, она резким движением задрала его рукав.
– Тебе просто обязательно нужно было пойти со мной, да? – выплюнула Лия. – Ты не дал мне уйти из того отеля одной. Ты мне не нужен был там. Я не хотела, чтобы ты там был.
Мой взгляд опустился на руку Майкла, которую обнажило движение Лии. Воздух вышибло из легких, словно на меня обрушился бетонный блок.
На руке Майкла, выпуклые, словно сыпь, проступали четыре красные цифры.
Ты
Ты предусмотрел все сценарии. Ты видишь на десять ходов вперед. Этого не должно было случиться.
Тот, кого ты отметил, забронировал номер до конца недели. Он не должен был уехать.
Девять.
Девять.
Девять.
Число стучит у тебя в висках. Сердце бьется быстрее. Ты ощущаешь, как распадается твой план, как он превращается в пыль. Вот что бывает, когда пытаешься все предусмотреть. Вот что бывает, когда сдерживаешься. Ты тот, кем ты себя считаешь? Или нет?
– Это я. – Ты произносишь это вслух. Тебе приходится собрать всю волю, чтобы не закричать. – Это я!
Осложнение – это просто осложнение. Новая возможность. Забрать то, что ты хочешь. Сделать то, что ты хочешь. Стать тем, кем тебе предначертано.
Ты прижимаешь кончик ножа к животу. Капельки крови на поверхности.
Просто небольшое осложнение.
Просто немного крови.
Круг. Круг. Круг. Кольцо. Вверх и вниз. Налево и направо.
«Сделай это, – шепчет голос из твоих воспоминаний. – Пожалуйста, Господи, просто сделай это».
У всего, кроме истинной бесконечности, есть конец. Все смертные должны умереть. Но ты никогда не должен был стать смертным. Ты был рожден для деяний – таких, как это.
Завтра – тот самый день, и он пройдет идеально.
– Значит, так было решено, – шепчешь ты, – и да будет так.
Глава 50
– Как давно? – спросила я Майкла, неотрывно глядя на его запястье.
Он явно понял, почему я спрашиваю.
– Появилось сегодня утром, чешется ужасно.
Больше тридцати шести часов после того, как мы покинули Вегас.
– Токсикодендроны. – Слоан снова подтянула колени к груди, теребя джинсы на коленках. – Растения из этого рода производят урушиол. Это липкое масло, мощный аллерген. Если Майкл подвергался его воздействию раньше, то во второй раз задержка перед появлением сыпи составляет от двадцати четырех до сорока восьми часов.
– Думаю, если бы я с ним сталкивался раньше, я бы знал, – возразил Майкл.
– Ядовитый плющ и ядовитый дуб относятся к токсикодендронам.
Майкл развернулся на сто восемьдесят и глубокомысленно кивнул:
– Я с ними сталкивался раньше.
Лия болезненно сильно стиснула его руку.
– Думаешь, это смешно? – Она ослабила хватку и оттолкнулась от него. – Завтра ты должен умереть. Смеюсь, не могу.
– Лия… – начал было Майкл.
– Мне все равно, – ответила Лия. – Мне все равно, что ты, вероятно, обзавелся этим, когда пошел за мной. Мне все равно, что ты носил длинные рукава, чтобы скрыть это от всех нас. Мне все равно, если у тебя есть какое-то безумное стремление к смерти…
