Селин улыбнулась – более естественно, чем все эмоции, что я видела на ее лице до этого.
– Она мне нравится, – решительно сообщила она Майклу. – Говорит то, что думает. В нашем кругу не помешало бы побольше такого, тебе не кажется?
«В вашем кругу, – мысленно поправила я. – Майкл к нему не принадлежит. Больше не принадлежит».
– Раз уж мы говорим то, что думаем, – вставила Лия, – если ты правда пришла, чтобы отметить день рождения Майкла, может, устроим вечеринку?
Майкл небезосновательно встревожился.
– Думаю, можно поиграть во что-нибудь, – продолжила Лия.
– Поиграть? – Селин выгнула бровь. – Во что же?
Лия посмотрела на Майкла, а затем зловеще улыбнулась.
– Как насчет «Я никогда не»?
Не знаю, как Майкл планировал провести день рождения, но он явно не рассчитывал сидеть у бассейна во дворе между Лией и Селин.
– Правила просты, – сказала Лия, опуская пальцы ног в воду. Она подогревалась, но все равно, наверное, была прохладной. – Каждый начинает, держа десять пальцев поднятыми. Каждый раз, когда кто-то называет то, что вы уже делали раньше, нужно загнуть палец. – Она дала нам обдумать сказанное, а потом начала игру с мощного хода. «Подозреваемый никогда меня не похищал, не угрожал мне и не стрелял в меня».
Я понимала, каков подтекст: сколько бы общего ни было у Майкла и Селин, Лия таким образом хотела показать девушке, что теперь она ничего о нем не знает.
Я загнула палец. Дин и Майкл последовали его примеру.
На Селин это, похоже, не произвело сильного впечатления.
– Я никогда не произносила слово «подозреваемый» так, будто это совершенно нормальное слово в лексиконе подростка.
Дин, Майкл, Лия и я загнули пальцы. Лия откашлялась, чтобы привлечь внимание Слоан.
– Я никогда не говорю ничего совершенно нормального, – пояснила Слоан. – В девяноста восьми процентах случаев я вообще не нормальная. – Она помолчала. – Я никогда не знала первые сто разрядов числа пи.
Майкл застонал. Все, кроме Слоан, загнули палец. У меня осталось семь, а мы сыграли только три раунда.
– Твой ход, – сказала Селин. – Выбери что-то получше.
Я взглянула на Лию.
– Я никогда не жила в туалете Метрополитен-музея.
Лия ухмыльнулась, а затем медленно загнула средний палец на левой руке.
– Серьезно? – спросила Селин.
Лия посмотрела ей в глаза с опасным блеском во взгляде.
– Серьезно.
Дин, наверное, заметил, что взгляд Лии не предвещает ничего хорошего – для Селин, для Майкла, для Лии, – потому что выбрал этот момент, чтобы вступить в игру.
– А я никогда, – медленно проговорил он, – не встречался с Майклом Таунсендом.
– Всему свое время, здоровяк, – подмигнув, ответил Майкл. – Если ты будешь очень, очень хорошим.
Я посмотрела на Дина, а потом загнула палец. Зачем говорить подобное? – сначала задумалась я, а потом, когда Лия тоже загнула палец, я осознала, почему Дин выбрал именно эту фразу.
Селин осталась неподвижной.
– Я никогда, – сказал Майкл, немного помолчав, – никогда не делал поспешных предположений о том, что значимый для меня человек влюблен в девушку, с которой я никогда не встречался.
Лия загнула палец, а потом изменила расположение загнутых так, чтобы на левой руке вверх торчал только средний.
– А я никогда не использовала фразу «значимый для меня человек», – огрызнулась она.
– Технически, – прокомментировала Слоан, – только что использовала.
Селин фыркнула.
– Я никогда не западала на блондинов, – сказала она. А потом, не отводя взгляда от Слоан, ослепительно улыбнулась нашей любительнице статистики и загнула палец – обозначая, что она-то западала на блондинов.
Ты никогда не встречалась с Майклом, осознала я, потому что Майкл не в твоем вкусе.
– Я никогда не хотела завести карликового ослика, – произнесла Слоан, совершенно не замечая, как Селин на нее смотрит.
Снова настал мой ход.
– А я никогда не инсценировала собственное исчезновение из-за того, что Тэтчер Таунсенд что-то мне сказал.
Отец Майкла отрицал, что спал с Селин, виделся с ней в день исчезновения и угрожал ей. Но, как отметила Лия, его оправдание могло прозвучать как истина, если правдой было только одно из этих трех утверждений.
Может, он не спал с тобой, но все равно хотел с тобой увидеться. Может, он угрожал тебе по какому-то другому поводу.
Селин – дерзкая, уверенная, бесстрашная – загнула палец.
– Мне никогда не угрожали из-за бизнеса моего отца. – Дин сделал следующую попытку, но не угадал.
Селин повернулась к Майклу.
– Становится скучно, – сообщила она ему. Что бы Тэтчер Таунсенд ни сказал ей, она была явно не в настроении этим делиться.
Все немного помолчали, а потом заговорила Лия:
– Я никогда не позволяла никому меня поколотить.
Это заставило Майкла перевести внимание с Селин на Лию.
– Подловила, – сказал он, показав на свою опухшую губу. – Очень хитроумно.
Вместо ответа Лия опустила левую руку. Я не сразу сообразила, что, сделав это, она загнула и средний палец. Внезапно я поняла, Лия таким образом сообщала Майклу: она бывала в таком же положении, как и он.
Снова долгая пауза, а потом:
– Мой отец никогда не признавал меня публично. – Голос Селин звучал хрипло, словно тот безмолвный диалог, который сейчас произошел между Лией и Майклом, имел какое-то значение и для нее.
Слоан посмотрела на Селин. Поскольку мой отец признавал меня, я загнула палец. И Дин тоже. И Майкл. И Лия.
Но Слоан не загнула палец.
– Значит, ты тоже незаконнорожденная? – спросила она у Селин. В ее голосе не было осуждения, не было осознания того, что этот вопрос невозможно задать, оставаясь в рамках приличий.
Майкл повернулся к Селин, всматриваясь в ее лицо в поисках ответов:
– СеСе?
Если Селин была незаконнорожденной, Майкл явно об этом не знал. Я подумала об эмоциях, которые он прочел на лице своего отца, когда Селин пропала. Разъяренный. Возмущенный. Лично задетый произошедшим.
Голодный.
Человек вроде Тэтчера Таунсенда испытывал голод по вещам, которые не мог заполучить. Вещам, которые кто-то у него отобрал. Вещам, которые принадлежали ему по праву.
Внезапно я увидела всю ситуацию с другой точки зрения – почему Тэтчер мог увидеться с Селин, почему Селин отреагировала так, как отреагировала, почему пришла сюда к Майклу, почему Тэтчер Таунсенд с самого начала участвовал в расследовании.
«Она унаследовала отцовский темперамент», – вспомнила я. Слова Элизы Делакруа обрели в моем сознании новое значение. Не от Реми Делакруа. От отца. От отца Майкла.
Майкл отвернулся, отводя взгляд от секретов, которые он читал в лице Селин.
– Поскольку это мой день рождения, я имею полное право потребовать дикого веселья, как в «Там, где живут чудовища» [73]. И, кстати сказать, – продолжил он, маскируя свои эмоции так, как способен только чтец эмоций, – как обладатель трастового фонда, недавно ставшего доступным для меня, я придумал несколько идей.
Глава 21
Представления Майкла о вечеринке включали в себя парк развлечений, арендованный на вечер для нас одних.
– Хочу ли я знать, сколько это стоило? – спросил Дин.
– Сомневаюсь, – ответил Майкл. – Хочу ли я знать, почему ты боишься добавлять цвета в свой гардероб? Почти наверняка нет!
Когда я впервые встретилась с Майклом, то обнаружила, что его сложно проанализировать. Но теперь я понимала. Чтение эмоций никогда не было твоим единственным инструментом выживания. Он научился ничего не ощущать, превращать все в шутку, отбрасывать откровения, которые потрясали его картину мира до основания.
Быстрый взгляд на Селин подсказал мне, что это их общая черта. Уголки ее губ изогнулись в легкой улыбке.
– Неплохо, – сказала она Майклу, глядя на колесо обозрения вдалеке.
