– Этот человек приходит к нам уже несколько лет, – ответила директриса. – Он читает религиозные трактаты и очень вежлив со всеми.
– Понятно, – сказал Брунетти, отбрасывая эту информацию как несущественную, по крайней мере на данный момент. – Прошу, объясните мне, как посетитель получает доступ к вашим фондам.
Директриса кивнула.
– Правила очень просты. Резиденты предъявляют carta d’identitа́ [231] и документ, подтверждающий их нынешнее место жительства. Для того чтобы получить доступ к некоторым книгам, не резиденту Венеции нужно предоставить подробное описание своего исследовательского проекта, рекомендательное письмо из научного учреждения или другой библиотеки, а также документ, удостоверяющий личность.
– А как эти люди узнают, могут они у вас работать или нет? – Заметив ее недоумение, комиссар понял, что неправильно сформулировал вопрос. – Я имею в виду, как узнать, что за книги хранятся в вашей библиотеке?
Дотторесса Фаббиани удивилась настолько, что даже не подумала это скрыть.
– Эта информация доступна онлайн. Каждый ищет то, что ему нужно.
– Разумеется… – Брунетти смутился. Действительно, он задал глупый вопрос. – Когда я учился, было иначе. – Он посмотрел по сторонам и сказал: – Все было по-другому.
– Вы у нас бывали? – спросила директриса заинтересованно.
– Несколько раз, когда посещал личе́о [232].
– И что вы читали?
– По большей части историю. Римлян. Иногда греков. – Чуть подумав, Брунетти счел нужным добавить: – Но всегда в переводах.
– В рамках учебной программы? – спросила дотторесса Фаббиани.
– Иногда, – сказал Брунетти. – Но чаще потому, что мне нравились авторы.
Директриса посмотрела на него, хотела что-то сказать, но передумала и, сама того не замечая, повернулась в ту сторону, где, по предположениям комиссара, находились служебные помещения.
Брунетти вспомнил университетские годы, когда он днями просиживал в библиотеках: нужно было найти книгу в каталоге, заполнить в двух экземплярах «листок читательского требования» (заказать можно было не больше трех книг), затем отдать его библиотекарю, дождаться, когда книги доставят, отнести их на свое место за читательским столом, а вечером вернуть. Тогда он жадно вчитывался в библиографические списки, приводимые в конце каждого издания, надеясь найти еще что-нибудь по интересующей его теме. Иногда преподаватель упоминал полезную книгу или даже две, но крайне редко: большинство профессоров так неохотно делились информацией со студентами, словно это было нечто материальное, чего они могли лишиться навсегда.
– У изданий, которые заказывал американец, было что-то общее? – спросил Брунетти.
– Все они были о путешествиях, – ответила директриса. – О венецианцах, исследовавших Новый Свет. – Она полистала свои записи. – По крайней мере, такова была заявленная тема его исследования. По прошествии двух недель он стал заказывать книги других авторов, не венецианцев. Потом… – Дотторесса Фаббиани умолкла и пробежала глазами текст на последней странице из тех, что держала в руках. – Потом он стал брать книги по естествознанию. – Она снова перевела взгляд на комиссара. – И все они тут.
– Но что между ними общего? – спросил Брунетти.
– Иллюстрации, – сказала дотторесса Фаббиани, подтверждая его догадку. – Карты, зарисовки местной флоры и фауны, сделанные исследователями и художниками, которые их сопровождали. В том числе – множество акварелей, датируемых тем же периодом, когда были напечатаны книги.
Словно ужаснувшись тому, что сама только что сказала, директриса вскинула руку с документами, прикрывая рот, и резко зажмурилась.
– Что такое? – спросил Брунетти.
– Ме́риан! [233] – воскликнула она, чем привела комиссара в недоумение.
Директриса так долго стояла не шевелясь, что Брунетти даже испугался, уж не случился ли у нее сердечный приступ или нечто подобное. Наконец она расслабилась, опустила руки и открыла глаза.
– Вы в порядке, дотторесса?
Директриса кивнула.
– О чем вы подумали? – задал вопрос Брунетти, стараясь не выдавать своего интереса.
– О книге.
– О какой именно?
– С гравюрами немецкой художницы, – ответила директриса; с каждым словом ее голос звучал все спокойнее. – У нас имеется один экземпляр. Я испугалась, что эта книга попала ему в руки, но потом вспомнила: мы дали ее на время другой библиотеке. – Она закрыла глаза и прошептала: – Благодарение Богу!
Брунетти выдержал длинную паузу, прежде чем решился спросить:
– У вас сохранилась его первичная заявка, документы?
– Да, – ответила директриса и улыбнулась, словно радуясь возможности сменить тему. – Они в моем кабинете: письмо из университета о его исследованиях, с рекомендациями, и копия паспорта.
Она развернулась, прошла к дальней двери и открыла ее с помощью сенсорной пластиковой карты-ключа, которую носила на длинном шнурке на шее. Брунетти вошел следом и закрыл за собой дверь. Они с директрисой оказались в длинном коридоре; здесь было лишь искусственное освещение.
В конце коридора дотторесса Фаббиани снова воспользовалась картой-ключом, и они вошли в просторное помещение с бесчисленными книжными стеллажами, стоявшими так близко друг к другу, что пройти между ними мог только один человек. Тут специфический книжный запах был еще отчетливее. «Интересно, те, кто тут работает, со временем перестают его ощущать?» – спросил себя Брунетти.
Едва переступив порог, директриса достала из кармана пару белых хлопчатобумажных перчаток. Надевая их, она сказала:
– У меня не было времени проверить остальные книги, которые брал этот человек. Я просмотрела только те, что он оставил на своем читательском месте сегодня. Некоторые фолианты хранятся здесь, и мы можем взглянуть на них прямо сейчас.
Дотторесса Фаббиани сверилась с документом, лежащим сверху пачки, которую она все еще держала в руках, затем повернулась и подошла к третьему стеллажу слева. Почти не глядя на корешки, директриса остановилась посередине, наклонилась и взяла книгу с нижней полки.
– Вы знаете, где что лежит? – спросил Брунетти, который остался стоять в проходе.
Директриса вернулась и положила книгу на стол рядом с ним. Наклонилась, выдвинула ящик, достала еще одну пару хлопчатобумажных перчаток и протянула ее комиссару.
– Не все, но основном да. Я работаю здесь уже семь лет. – Она сверилась с документом и махнула рукой, указывая на дальние стеллажи: – Уверена, я намотала в этих дебрях не одну сотню километров.
Брунетти невольно вспомнил слова одного патрульного, с которым познакомился, когда жил в Неаполе. Тот однажды заметил, что за двадцать семь лет службы преодолел как минимум пятьдесят тысяч километров – диаметр земного шара и то меньше. Прочитав на лице у Брунетти недоверие, он пояснил: десять километров за каждый рабочий день на протяжении двадцати семи лет… Комиссар мысленно прикинул длину этого прохода. Метров пятьдесят? Или больше?
Минут двадцать Брунетти ходил за директрисой из помещения в помещение, и книг у него в руках становилось все больше. Скоро он поймал себя на том, что почти не ощущает книжного запаха. Директриса остановила его, переложила книги на стол, а затем они продолжили свое занятие. Она стала его Ариадной в этом лабиринте книг. Дотторесса Фаббиани останавливалась то тут, то там, чтобы передать Брунетти очередной томик. Для комиссара же единственным ориентиром было окно с видом на остров Джудекка; здания, видневшиеся из других окон, ни о чем ему не говорили.
Наконец, передав Брунетти еще два фолианта, дотторесса Фаббиани вернулась к первой странице своего списка, давая понять, что они закончили.
– Можем просмотреть их в этой комнате, – сказала она, ведя комиссара обратно, к столу с книгами.
Он подождал, пока директриса возьмет у него из рук последний том и положит его к остальным.
