Террористы (Terroristerna) - Шевалл Май

– Они нас попросту перехитрили. Радио и телевидение передавали не прямой репортаж. Они сдвинули передачу примерно на полчаса. Когда мы подорвали бомбу, кортеж уже проехал.

– М-м-м. Похоже на правду, – сказал Леваллуа.

– Этим объясняется и молчание на полицейской волне. Если бы она работала, трюк с радио и телевидением сразу стал бы очевиден.

Француз улыбнулся.

– А что, остроумно. Ничего не скажешь.

– Недооценили мы здешнюю полицию, – продолжал Гейдт. – Видно, не все в ней идиоты.

Леваллуа обвел взглядом комнату.

– Да, всякое бывает, – произнес он. – Ну, я пошел.

– Бери машину, – сказал Гейдт. – Все равно она мне теперь не понадобится.

Француз подумал. По всей стране, особенно вокруг Стокгольма, сейчас, наверно, расставлены полицейские кордоны. И хотя машину вряд ли выследили, все же риск остается.

– Нет, – заключил он. – Поеду поездом. Привет.

– Привет, – отозвался Гейдт. – До скорого.

– Надеюсь.

Леваллуа правильно рассчитал. Он без помех добрался до Энгельхольма на следующее утро. Оттуда автобус довез его до Турекова.

Рыбачья шхуна, как было условлено, ждала в гавани. Он сразу поднялся на борт, но в море они вышли, только когда стемнело.

На другой день Леваллуа был в Копенгагене, где ему практически ничего уже не грозило.

Хотя он не больно-то разбирался в датском языке, первые страницы газет поразили его своими заголовками. И он спросил себя, в котором часу в киоски Главного вокзала поступают свежие номера «Франс-суар».

Рейнхард Гейдт все валялся на постели, заложив руки за голову. Слушал вполуха радио и продолжал размышлять над своим первым основательным провалом. Кто-то перехитрил его, хотя подготовка была безупречной.

У кого хватило ума, чтобы так лихо его одурачить?

Когда начали передавать экстренное сообщение, он сел и удивленно прислушался.

Надо же, ко всему еще такое чуть ли не комическое совпадение!

Гейдт поймал себя на том, что смеется вслух.

Но смех смехом, а теперь ему рискованнее прежнего выходить на улицу.

Хорошо, что он предусмотрительно запасся хорошими книжками, которые можно читать и перечитывать с пользой для ума.

Рейнхард Гейдт понял, что нескоро увидит вновь Питермарицбург, и, поскольку он был большой любитель природы и свежего воздуха, ожидание обещало стать томительным.

Тем не менее он не очень унывал. Хандра для человека в его положении была непозволительной роскошью.

Для Мартина Бека венцом этого поразительного дня был телефонный звонок Херрготта Рада, который сообщил, что освободился, но, к сожалению, совершенно не представляет себе, где находится.

– И никто там у вас не знает?

– Нет, здесь все из Сконе.

– А как вас туда доставили?

– На полицейском автобусе, – ответил Рад. – Он ушел и приедет за нами только завтра утром. Единственное, что я могу сказать, – тут недалеко есть железная дорога. Поезда зеленые.

– Метро, – произнес Мартин Бек, раздумывая. – Ты в каком-нибудь предместье.

– Какое же это метро, ни одного туннеля не видно.

– Скажи ему, пусть выйдет из дома, дойдет до ближайшего угла и прочтет название улицы, – подсказала Рея, которая всегда подслушивала телефонные разговоры.

– Подключился кто-то? – рассмеялся Рад.

– Не совсем.

– Я слышал, что она сказала. Жди у телефона. Он вернулся через четыре минуты и сообщил:

– Люсвиксгатан. Тебе это что-нибудь говорит? Мартину Беку это название ровным счетом ничего не говорило, но Рея снова вмешалась в разговор.

– Он находится в Фарсте. Там такие кривые улицы, что ничего не стоит запутаться. Скажи ему, чтобы вышел и ждал на том же углу, я заберу его через двадцать минут.

– Слышу, слышу, – сказал Рад.

Рея уже надела красные резиновые сапоги. Застегивая куртку, открыла наружную дверь.

– И не смей подходить к плите, понял? – крикнула она.

– Деликатная у тебя знакомая, – рассмеялся Рад. – Как ее зовут?

– Сам спросишь, – ответил Мартин Бек. – Пока.

У Реи был старый автофургон «вольво», с помощью которого она нагоняла страх на пешеходов и автомобилистов. Знатоки презрительно называли эту конструкцию трактором или паровым катком, на самом же деле машина была отменная, потому что никогда не капризничала и не ломалась. Недаром завод снял эту марку с производства. Рея видела в этом одно из многих свидетельств того, что капитализм подчиняется только своим собственным законам.

Через сорок четыре минуты она вернулась с Радом. Видно, они сразу поладили, потому что еще из лифта до Мартина Бека доносились их веселые голоса и смех.

Сбросив куртку, Рея глянула на часы и помчалась на кухню.

Рад осмотрел квартиру и заключил:

– Не так уж и плохо для Стокгольма. Потом спросил:

– А что, собственно, произошло сегодня? В таком городе разве постовой может что-нибудь знать толком? Стой и пялься, куда тебе приказано пялиться, вот и все.

Он был прав. В таких случаях постовые знали ровно столько, сколько солдат на поле боя, а именно – ничего.

– Одна девушка застрелила премьер-министра. Спряталась в Риддархольмской церкви, а секретная полиция, которой было поручено наблюдение, прозевала ее.

– Не могу сказать, чтобы я принадлежал к числу его поклонников, – сказал Рад. – И все же я не вижу в этом никакого смысла. Через полчаса они поставят взамен другого, который будет ничем не лучше.

Мартин Бек кивнул. Потом спросил:

– Какие события в Андерслёве?

– Событий куча. Но все приятные. Например, мы с Калле спасли монопольку. Кое-кто добивался, чтобы прекратили продажу спиртного, но поди потягайся с начальником полиции и священником.

– А Фольке Бенгтссон как поживает?

– Хорошо, надо думать. Такой же, как всегда. Но вот новость: какой-то полоумный стокгольмец купил дом Сигбрит себе под дачу. – Он громко рассмеялся: – И с Бертилем Мордом чудо приключилось.

– Какое же?

– Мне надо было утрясти с ним кое-какие вопросы, как распорядиться имуществом и все такое прочее. Вдруг выясняется, что он продал свой дом, и кабак, и вещи и снова в море подался. Говорят – ему кто-то посоветовал. Кто бы это мог быть?

Мартин Бек промолчал. Это ведь он посоветовал.

– Ну вот, мы принялись его разыскивать, разослали письма во все концы на английском языке и наконец получаем ответ на роскошной бумаге от одного пароходства в Тайбэе, с острова Тайвань, и там написано, что они наняли капитана Морда четыре месяца назад в Либерии и теперь он командует теплоходом «Тайвань Сан», который направляется из Сфакса в Ботафого с грузом листьев альфа. Пришлось сдаться. Одного только не пойму: Морд ведь упился почти насмерть, на врачебное свидетельство не мог рассчитывать. Как же он ухитрился стать капитаном такого большого судна?

– Сунь пятьсот долларов надлежащему врачу в Монровии, получишь справку, что у тебя деревянная нога и стеклянный глаз, – сказал Мартин Бек. – Меня другое удивляет: что Морд сам до этого раньше не додумался.

– Сам, – хитро заметил Рад. – Значит, это ты…

Мартин Бек кивнул.

– А еще, – продолжал Рад, – меня удивили кое-какие детали следствия, если ты не обидишься. Так, рассказывали, будто убийца, как-его-там, умер от инфаркта, когда за ним пришла полиция.

– В самом деле?

– Инфаркт просто так не бывает, – сказал Рад. – Мне пришлось потом говорить с его врачом в Треллеборге, и я узнал, что у него был порок сердца. Ему запретили курить, пить кофе, ходить по крутым лестницам, волноваться. Запретили даже…

Вошла Рея, и Рад осекся.

– Что ему запретили? – спросила она.

Рад объяснил, что.

– Бедняжка, – сказала Рея и снова вышла на кухню.

– И еще одна деталь, – продолжал Рад. – Когда угнали его машину, дверца была незаперта и двери гаража распахнуты настежь. Почему? Да потому, что он сам хотел, чтобы ее украли, понимал, что она может стать уликой в деле Сигбрит Морд. До убийства он всегда запирал гараж. Небось, если бы не его мерзкая баба, не стал бы даже заявлять об угоне.