После гибели Эмили братья рассорились, но старик верил, что я смогу их сплотить.
– Я же тебе говорил, солнышко, – подал голос Нэш. – Никакой ты не игрок. Ты – стеклянная балерина – или нож.
Глава 89
Орен поджидал меня в Большой зале. Само это обстоятельство меня насторожило. Интересно, подумала я, а зачем он вообще оставил меня одну? Неужели ему и впрямь кто-то позвонил – или, может, сам Тобиас Хоторн велел ему в какой-то момент самоустраниться, чтобы мы все впятером могли завершить игру?
– А вы вообще знаете, что там, внизу? – спросила я своего телохранителя. Он ведь по-прежнему хранил верность бывшему начальнику и ставил его куда выше меня. Интересно, а какие еще инструкции он вам дал?
– Не считая туннелей? – уточнил он. – Нет. – Он обвел внимательным взглядом меня, а потом братьев. – А надо?
Мне вспомнилось все, что было, пока Ксандр ходил за остальными. Вспомнилась Ребекка и ее слова. Упоминание Скай. Я посмотрела на Грэйсона. Он поймал мой взгляд. Я прочла в его глазах вопрос, надежду и что-то еще – что-то незнакомое.
И сказала Орену одно только слово:
– Нет.
* * *
А вечером я сидела за письменным столом Тобиаса Хоторна, единственным в моем крыле. И держала в руках письмо, оставленное мне.
Дорогая Эйвери,
прости меня.
– Т.С.Х.
Раньше я все гадала, за что же он просит прощения, но теперь решила взглянуть на случившееся под другим углом. Может, он оставил мне состояние вовсе не в качестве извинения. Может, он извинялся именно за то, что оставил мне свои богатства. За то, что использовал меня.
Ведь я оказалась здесь ради его внуков.
Я сложила письмо пополам, а потом и вчетверо. Все это никоим образом не связано с моей мамой. Каких бы тайн она ни скрывала, разговоры о них шли задолго до гибели Эмили. По большому счету, это головокружительное, немыслимое, шокирующее стечение обстоятельств не имело ко мне прямого отношения. Я была всего лишь «крохой с забавным именем», которой повезло с датой рождения.
А меня дома ждут внуки примерно твоего возраста, – вновь прозвучал в ушах голос пожилого миллиардера.
– Все затевалось ради них, – сказала я вслух. – И что же мне теперь делать? Игра окончена. Головоломка разгадана. Мое предназначение исполнено. Еще никогда в жизни я так остро не ощущала своей ненужности.
Взгляд опустился на компас, встроенный в столешницу. Как и в первый раз, когда я оказалась в этом кабинете, я повернула компас, и панель приподнялась, обнажив потайной отсек. Я скользнула пальцами по букве «Т», вырезанной на дереве.
А потом посмотрела на письмо. На подпись Тобиаса Хоторна. Т. С. Х.
Снова взглянула на стол. Как-то раз Джеймсон упомянул о том, что его дед вообще не покупал столов без тайников. Теперь, когда я сыграла в игру и пожила в Доме Хоторнов, я взглянула на все другими глазами. Подергала деревянную панель, на которой была вырезана буква «Т».
Ничего.
Опустила палец на букву и надавила. Дерево поддалось. Тихо щелкнуло. Но потом вернулось на место.
– «Т», – произнесла я вслух. И снова нажала на букву. Новый щелчок. – «Т».
Я остановила на панели пристальный взгляд. Прошло немало времени, прежде чем я заметила прореху между столешницей и панелью, у самого основания буквы. Я нырнула пальцами под букву и нащупала еще один выступ, а над ним – защелку. Отодвинула ее в сторону, и панель вдруг повернулась против часовой стрелки на девяносто градусов.
Теперь на меня уже смотрела вовсе не буква «Т», а «Х». Я нажала на обе перекладины одновременно. Щелчок. Какой-то хитрый механизм пришел в движение, и панель отодвинулась под стол, открыв под собой еще один тайный отсек.
Т. С. Х. Тобиас Хоторн с самого начала знал, что я поселюсь именно в этом крыле. Он подписал письмо инициалами, а не полным именем. И оказалось, что две из этих букв открывают ящик. Внутри я нашла папку, очень похожую на ту, которую показывал мне Грэйсон, когда мы встретились в фонде. На обложке крупными буквами было выведено мое полное имя.
Эйвери Кайли Грэмбс.
Один раз отыскав в своем имени роковые слова «риск» и «игра», я уже не могла выбросить их из головы. Гадая, что ждет меня внутри (и сама не зная, что бы я хотела там увидеть), я достала и открыла папку. Первой в ней лежала ксерокопия моего свидетельства о рождении. Тобиас Хоторн подчеркнул дату и подпись отца. С датой все было уже понятно. Но зачем подпись?
– Есть у меня одна тайна… – зазвучал в голове мамин голос, – о том дне, когда ты появилась на свет.
Я не понимала, что все это значит. Стала листать страницы – одну за другой. Они пестрели фотографиями (по четыре-пять снимков за год), начиная с тех, на которых мне было лет шесть.
– Он наверняка следил за твоей жизнью, – в ушах отдавалось эхо слов Грэйсона. – За жизнью крохи с таким забавным именем…
После моего шестнадцатого дня рождения – дня, когда погибла Эмили, – количество снимков ощутимо возросло. Их было до того много, словно Тобиас Хоторн подослал кого-то следить за каждым моим движением. Нельзя же безоговорочно доверяться незнакомцу, подумала я. Именно это он, по сути, и сделал, но, разглядывая фотографии, я никак не могла отделаться от мысли, что Тобиас Хоторн основательно подготовился к своей последней игре.
Я была для него не просто безликим именем и датой.
На снимках я играла в покер на парковке и вышагивала по кафе, нагруженная стаканами. Хохотала с Либби и заслоняла ее от Дрейка. Играла в шахматы в парке и стояла вместе с Гарри в очереди за завтраком, причем видно было только наши затылки. На одной из фотографий я даже сидела у себя в машине со стопкой открыток в руках.
Фотограф запечатлел меня в мире грез.
Тобиас Хоторн не знал меня – но обо мне знал все. Игра, затеянная им, была и впрямь рискованной. Он мог бы сделать меня лишь частью головоломки, а не полноценным игроком. Но миллиардер знал, что игра мне по силам. И не то чтобы он это все устроил, повинуясь слепому порыву. Он спланировал все заранее, и его расчеты строились именно на мне. Не просто на какой-то там Эйвери Кайли Грэмбс, родившейся в день, когда не стало Эмили Лафлин, – но на девушке со снимков.
Мне вспомнились слова Джеймсона, сказанные им в ту ночь, когда он впервые проник ко мне в комнату через камин. Вам, Эйвери, он завещал все свое состояние. А нам остались только вы.
Глава 90
Рано утром Орен сообщил мне, что Скай Хоторн покидает Дом. Мало того что она решила переехать – Грэйсон строго-настрого запретил охране пускать ее обратно.
– Не знаете, почему так вышло? – Орен посмотрел на меня с видом человека, который догадывается, что собеседник знает правду.
Я подняла взгляд и солгала:
– Понятия не имею.
* * *
Грэйсона я встретила на потайной лестнице, где стоял стол «Давенпорт».
– Ты выгнал мать из Дома?
Совсем не этого я от него ожидала после победы в нашем маленьком споре. Все-таки Скай, плохая ли, хорошая, его родная мать. Семья превыше всего.
– Мама уехала по доброй воле, – спокойно ответил Грэйсон. – Ей дали понять, что это лучший из возможных вариантов.
Всяко лучше, чем отправиться в полицию.
– Но ты же выиграл пари, – напомнила я. – И необязательно было…
Он обернулся и поднялся на одну ступеньку, так что мы оказались вровень.
– Нет, обязательно.
И если бы мне пришлось выбирать между семьей и вами, я, конечно, выбрал бы семью – всегда и всюду, сказал мне он однажды.
Но поступил иначе.
– Грэйсон, – прошептала я. Мы стояли почти вплотную. В прошлый раз на этой самой лестнице я обнажила перед ним свои раны – причем в буквальном смысле. А теперь вот ласкала руками его грудь. Да, он был высокомерен и жесток, и превратил первую неделю нашего знакомства в самый настоящий ад. К тому же в его сердце по-прежнему жила любовь к Эмили Лафлин. Но с первой минуты, когда я его увидела, я не в силах была отвести взгляда.
