Марина. Хорошо ли ты меня знаешь (СИ) - "Ореанна"

Лондон, 2005.

— Зачем ты возишься со мной?

Закономерный вопрос. После того, как Эмма вытащила его из тюрьмы и, как куль с мукой, переслала себе по почте, прошла почти неделя. И это не была легкая неделя. Больной, злой, разобранный на части, он требовал внимания, жаждал одиночества, сетовал на зависимость, но не мог обойтись без помощи и полдня. Все это время Эмма была нянькой, слушателем, медсестрой — а ведь она еще ходила на работу.

— Зачем тебе это?

— Потому что я добрый человек.

— Я хочу уйти!

— Иди. Я тебя не держу.

Он с трудом оделся — после тюрьмы все было трудным — и вышел в холод лондонского вечера. Горел вечерний свет, чистые улицы, красивые дома — он первый раз понял выражение Мишкина «пластиковый рай». Ему было холодно и одиноко тут. Может ли быть, что всего лишь месяц назад он, как мальчишка, радовался, что ходит по этим улицам? Как будто большие дяди выше, над его головой, улыбаясь, впустили его в хрустальную мышеловку. А он и обрадовался блестяшкам, лежащим на самом виду. И пропустил что-то очень важное.

Так, Мишкин. Это дело незакончено. Сначала надо довести до конца работу с клиентом. Потом, если сможет, вернуться в LA. Неизвестно, что он мог бы сделать для Джены-Стефани, но просто так устраниться и все забыть — нет. Он не осознавал этого, и рядом не было никого, кто мог бы ему сказать, но сегодня впервые он был взрослым человеком.

Занятый разговором с собой, Дима не заметил, что вышел на более людную улицу и идет против основного потока. Люди отскакивали в стороны, когда на их пути возникал угрюмый мужчина, продавливающий себе дорогу с наглостью танка. Несколько человек оказалось или более упрямо, или более оптимистично, но после очередного столкновения Дима вдруг осознал, что только врезался в человека. И что человек этот, вопреки очевидности, извиняется.

Спустя несколько часов, накрутив несколько запутанных маршрутов, Дима вернулся и прошел прямо к себе. Эмма, впрочем, и не требовала отчета. Она устала за день, а к его истерикам научилась относиться снисходительно.

Первый вопрос разрешился неожиданно быстро. Телефон Мишкина не отвечал. С десятой попытки он вспомнил слова Адама «ваши русские друзья» и позвонил в Киев — сначала посреднику, но тот был не в курсе событий, потом Катерине Михайловне, о которой знал, что это второй по важности в «русской компании» человек.

— Вы знаете, который час? — была первая реплика ответившего телефона.

— Нет. Который? Простите, это Дима. Дима из Лондона. Я не могу дозвониться до Иннокентия Борисовича. Вы что-то о нем знаете?

Женщина смягчилась. Да, она знает. По сути, она даже имеет четкие распоряжения, которые ему оставил Иннокентий Борисович перед своим отъездом — куда? Что он делает в Болгарии?

Тут дама стала твердой как скала.

— Ваша работа на данный момент окончена, молодой человек. Если хотите, можете считать это отпуском.

— А можно узнать…

— Сожалею, я больше ничего не могу вам сказать. Оставайтесь на связи, если возникнет необходимость, мы ам сообщим.

И бросила трубку.

Тот другой Дима, Дима прошлого месяца, тут бы обиделся. Его бы огорчила безаппеляционность дамы, он стал бы переживать из-за того, что кто-то счел его молокососом, непригодным для серьезных дел. Диме сегодняшнему на это было наплевать. Возникнувшая свобода давала ему возможность заняться делом более важным.

Болгария, 2005.

Как известно, болгары — наши братья. Все знают о том, какое влияние на нашу культуру оказали Кирилл и Мефодий. Но дальше этого знания о Болгарии у среднего русского и среднего украинца не идут. По пути Иннокентий Борисович очень кратко рассказал Сереже о русско-турецкой войне, разрушении третьего царства и коммунистическом периоде в истории Болгарии. История была долгой, но и путь длинным.

Ехать предстояло в маленький городок с почти что русским названием — Николаево.

— А откуда здесь столько турков? — Спросил Сережа.

Иннокентий Борисыч вздохнул и еще раз пересказал ту часть, которая относилась к Османской империи и русско-турецкой войне. Сережа замолчал, переваривая новую информацию, а Иннокентий Борисыч вернулся к истории, услышанной недавно.

Киев, 1989.

Алексей перепробовал самые распространенные варианты подработки. Вагоны грузил — это было не только трудно, вредно для спины, давало мало денег, но еще и не очень востребовано. Охрана территории, благо — телосложение внушало трепет. Но и для этого, и для более агрессивных работ, он был слишком мягок. Возможно, и слишком ленив. В любом случае, заработать так нельзя. А он хотел не просто заработать — его целью были большие деньги. В то время вовсю раздувались истории быстрого обогащения честных и предприимчивых бизнесменов, и многие в это еще верили.

Алексей хотел стать богатым. Где-то на задворках его памяти проскальзывал образ: вот, состоятельный, молодой (или все еще молодой), влиятельный мужчина в хорошем костюме сидит в большой светлой комнате своего собственного офисного здания. Звонит телефон, он снимает трубку и уверенно диктует деловым партнерам правильную линию поведения. Вот, за ним заходит красивая и молодая женщина, конечно, жена, из тех редких женщин, за которыми поворачиваются все головы. Они обнимаются, выходят из офиса, на красивой белой (обязательно белой) машине едут в ресторан, где играет музыка, и тихонько журчит в фонтане вода. После обеда они едут в музей — да-да, у Алексея есть свой собственный музей. В крайнем случае — собрание или коллекция, которую он дарит городу. Алексей — известный меценат, к его помощи прибегают художники, он оплачивает концерты молодых и талантливых исполнителей, которым всего-то и нужно было сделать первый толчок для удачного старта, он спонсирует поэтов. Да, богатство привлекало его не само по себе, а как часть красивого образа жизни.

На это не заработаешь, разгружая вагоны, карьера телохранителя тоже ведет не сюда. К профессии своей он вообще никогда не относился серьезно. Это было мамино желание, а мама — учитель языка и литературы в школе, у нее все просто и линейно. Только вот школы теперь не нуждаются в учителях русского языка.

Начиная со второго курса, Алексей перешел на вольное посещение — пришлось доплатить, но это того стоило. Раз в один-два месяца вместе с группой знакомых он выезжал за границу — в основном, в Польшу, Болгарию и Турцию, знакомым объяснял свое отсутствие очередным завалом на работе. Денег от продажи закупленных товаров хватало на то, чтоб дотянуть до следующего месяца и закупить еще немного товара. Прибыль росла очень медленно, но, по мере установления связей, с ростом опыта, росла и она.

Он обрадовался, узнав о происхождении Омара, решив, было, что судьба сама посылает в руки новые возможности. К сожалению, Омар разочаровал его — он не занимается торговлей, родственников в торговле у него нет, лишних денег тоже. К сожалению, его контакты вообще не позволяют заниматься чем-либо подобным.

Но, несмотря на это, между ними установилось некое подобие дружбы, основанное на взаимном уважении и любопытстве. Омара интересовали русские, Алексей совершенствовал язык. Обоим нравилась т. н. «красивая жизнь» — рестораны, курорты, девушки. В этот период Алексей успел сменить еще двух девушек, каждый раз казалось, что это серьезно, но это заканчивалось. А Омар встречался с Мариной. И это было больше, чем интрижка — оба светились так, что впору позавидовать. В жизни Алексея был когда-то период, когда он переживал нечто подобное, но было это давно.

А потом, к четвертому курсу, накопив достаточно для более серьезного бизнеса, Алексей начал искать выходы на крупных предпринимателей. Его больше не устраивало быть челноком, если подумать — Киев его тоже не устраивал. Стоящие внимания дела делаются там, где есть что делить.

Он уехал в Питер. Там он нашел себе дело. Дело нашло себе криминал. Милиция нашла всех. И так начался новый период его жизни, совершенно не похожий на все, что было раньше.