Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
Мы сорвались с места. И бросились вдогонку за Гореловым.
Дверь была распахнута. Истошно лаяла собака. А из комнаты доносились вопли. Мы ворвались в дом, и если бы не серьезность положения, картина выглядела бы почти комичной. И даже трогательной. На полу лежал Сенечка, схватившись за голову и скорчившись от боли. А рядом с ним на полу – какой-то старичок в бессознательном состоянии. Но, к сожалению, предотвратить драку мы таки не успели.
Между двумя соперниками, находящимися явно в разной весовой и возрастной категории, валялась пепельница. Которой, судя по всему, старичок треснул Сенечку по голове. Это был, как пояснил Вано, ни кто иной, как глуховатый, полуслепой и придурковатый старичок Котов. До приезда «скорой» мы оказали ему первую помощь. Сенечка по молодости очухался довольно быстро. А со старикашкой, похоже, дела были совсем плохи. И его в бессознательном состоянии увезли в клинику. Бессменый страж порядка Гога Савнидзе по долгу службы остался для выяснения подробностей происшествия.
– О, боже! – не переставал стонать Сенечка Горелов. – Срочно, срочно нужно отсюда мотать! Иначе я сойду с ума.
– Это моя вина, – вздохнул Вано. – Мне этот старикашка и впрямь показался невинным дурачком.
– Но я! Я тут при чем? – не унимался Сенечка. – Я что – президент? Миллионер? Чтобы на меня покушаться.
Пришлось объяснить причины покушения на него: книга, которую он пишет. Сенечка пообещал найти рукопись и лично вручить нам. А Вано предположил, что, по всей видимости, старичок заходил к Модесту не просто так. И, возможно, он и отравил учителя. И подвернулся он под руку Вано не случайно. А чтобы «нечаянно» обратить внимание на схожесть Модеста Демьяновича с фотографией графа.
– Похоже, старичек помрет, – вздохнул Вано, – и показаний от него мы так и не дождемся. Но во всяком случае, Сеня, тебе больше нечего опасаться.
Журналист раздраженно махнул рукой.
– Конечно, нечего кроме привидений, ночных кошмаров и мук совести, что угробил старика. Я-то вроде и ударил его не сильно, когда он на меня бросился.
– Во-первых, не просто старика, а преступника, – поправил его Вано, – А во-вторых, ты защищался. А старичок оказался слишком проворным.
Сенечка горячо поблагодарил нас за очередное спасение и торжественно сказал, что обязан нам жизнью.
– Ну, Сеня, – Вано похлопал его по плечу, – бутылка коньяка – и весь расчет. Мы обязательно еще выпьем на брудершафт. И совсем скоро. Поскольку мы покидаем ваш славный городок.
– Ну и слава Богу, – неожиданно встрял Гога, который казалось не прислушивался к нашему разговору, – Где вы – там и неприятности.
– Может быть, он все-таки не умрет? – Сенечка заглянул в глаза Вано. Почти как ребенок. Ищущий утешения, пусть даже в неправде, лишь бы успокоиться.
– Все будет нормально, Сеня, – совсем по-отечески улыбнулся Вано беззубым ртом.
Я бы не хотел иметь папочку с такой рожей. Но Сеню, пожалуй, он вполне устраивал. И он в ответ тоже улыбнулся своей детской улыбкой.
– А по мне так пусть подыхает, – рявкнул «гуманный» Гога. – Я вообще сам, своими руками всех поубиваю в этом паршивом городишке. Вот тогда на этом преступления и прекратятся. А я со спокойной душой выйду в отставку.
– Вы чрезвычайно мудры, Гога, – съязвил я.
Вано поспешно отвел шефа милиции в сторону и они стали что-то горячо обсуждать. Мы остались с Сенечкой наедине. И только чтобы не молчать, я невпопад ляпнул.
– У твоей книги будет хороший конец, Сеня?
– Пожалуй… Я очень на это надеюсь, – ответил он, чтобы хоть что-нибудь ответить.
Все же Вано не оставил эту дурацкую идею с музеем. И я, скорее от усталости слепо следуя его указаниям, поплелся за ним. Хотя абсолютно не понимал, что Вано хотел там найти. Мы действовали практически вслепую. И первым делом добились у секретарши Модеста разрешения взять летопись города. Женщина особенно не сопротивлялась, поскольку была страшно напугана еще одним убийством. И даже по собственной воле дала нам в придачу большой бумажный пакет с фотографиями, на которых был запечатлен именитый род графа.
– Оригиналы на стендах, а это – копии, – пояснила она.
Вано машинально вытащил одну фотографию. К нашему удивлению она была порезана. Один за другим мы принялись вытаскивать снимки – и там не оказалось ни одного целого.
– И что это значит, милая? – проворковал Вано.
Секретарша смутилась.
– Я, право, затрудняюсь ответить… Во всяком случае что-либо определенное.
– И тем не менее…
– Я была уверена, что в этом пакете – целые снимки. Хотя в последнее время Модест Демьянович вел себя довольно странно. Он заказал очень много копий таких фотографий.
– Но это не так уж и странно. Это давно уже нужно было сделать. Фотографии имеют особенность теряться и пропадать.
– Да, но… Однажды я случайно застала его за весьма странным занятием. Он аккуратно разрезал фотоснимки. Точнее, вырезал лицо и разрезал его по частям: глаза, нос, рот, подбородок. И из этих разных частей он пытался составить как бы портрет – коллаж… Он словно разгадывал кроссворд. А сам был настолько взволнован и одновременно отрешен от внешнего мира, что не заметил, как я вошла. Когда я окликнула его, он страшно смутился и прикрыл вырезанные фрагменты своего коллажа рукой. А потом тут же их перемешал.
– И как он это объяснил?
– Он как-то странно рассмеялся и сказал, что занимается чудачеством. Поскольку портрет старого графа пропал, он и пытается его воссоздать из этих частей разных фотопортретов.
– Ну, это вполне объяснимо, – успокоил ее Вано.
– Конечно, объяснимо, – замялась она, всем видом показывая, что ей это не так уж и ясно. – Но… Если он пытался воссоздать портрет графа, почему он всегда утверждал, что забыл его лицо?
– Возможно, он просто не хотел никого обнадеживать, – возразил ей Вано.
Было видно, что секретарша не удовлетворена ответом. И мы, чтобы не вступать с ней пререкания, поспешили уйти. И уже на пороге ее мягкий и одновременно решительный голос остановил нас.
– Молодые люди, если вы подозреваете Модеста Демьяновича, то я вам скажу – он ни в чем не виноват! Он был прекрасным человеком и прекрасным учителем! Вы ошибаетесь. Для него человеческая жизнь была превыше всего…
