Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
– Самовар вскипел два раза, пока ты на «пару минут» выскочила в кондитерскую! Выбор был нелегким, а?
– Ой, еще каким нелегким! Там был ореховый рулет, корзиночки с марципаном… Ну никак не могла решить, что нам с тобой сегодня больше подойдет к чаю. А ты что тут делала? Журналы просматривала? Интересно? Я зашла, а ты даже головы не поднимаешь! Что ты там выискала? Новый рецепт крема от морщин?
– Знаешь, никто, кроме тебя, не сможет задать столько вопросов за единицу времени! Тут ты побьешь все рекорды!
– Да ну тебя! – Людмилочка притворно надула губки. На самом деле она не обиделась. Она вообще никогда не обижалась на Тину. С детства. У них была идеальная дружба – ни одной ссоры! Разногласия, конечно, случались, – но редко, и не по существу дела, а так – по мелочам.
– Вот, посмотри. – Тина показала подруге обложку журнала. – «Натюрморт с зеркалом».
Людмилочка неопределенно хмыкнула и пожала плечами. Однако поставила чашки и села, – зловещий «Натюрморт» приковал к себе ее внимание.
– Слу-у-шай, какая странная вещица. Аж мороз по коже… Лицо знакомое!
– Что? – Тина вздрогнула. – Какое лицо?
– Да вот это, женщина в зеркале, вернее, в том, что от него осталось. Как ты думаешь, что это могло бы значить? Посмотри на ее губы – темные, и презрительно опущенные. Брезгливая гримаса или недовольство? А что это у нее посреди лба? Подвеска какая-то!
– Это украшение.
– Знаю! Дай-ка мне увеличительное стекло. Оно там, в ящике!
Вооружившись лупой и уставившись на картинку, Людмилочка смешно морщилась и что-то приговаривала себе под нос.
– Так я и знала! Я еще когда шла сюда с пирожными, знала – нас ждет что-то важное! Что-то очень важное!
– Ты можешь выражаться яснее? Не все имеют дар предвидения!
Тину беспокоил «Натюрморт с зеркалом», особенно лицо женщины. Теперь она была согласна с Людмилочкой – это лицо она уже где-то видела. Причем, совсем недавно.
– У нее на подвеске Знак – квадрат, круг с треугольником внутри.
– Ну и что? Мало ли, что это такое! Давно пора выяснить его значение… Вдруг это что-то распространенное, знак масонов или кельтов [45]? Или похитителей «золотого руна»? Да что угодно!
Тине хотелось найти простое объяснение. Она устала от дурных предчувствий, тайн и плохих предзнаменований. Пусть бы этот чертов знак оказался тотемом [46] индейского клана или чем-либо подобным! До смешного обыкновенным!
Но не тут-то было. Людмилочка не собиралась сдаваться. Она поднесла лупу к изображению розы и тыкала в нее пальцем с таким торжествующим видом, что Тину затошнило.
– Полюбуйся! А это что, по-твоему?
На фоне розы – как необычно! – нарисован медный колокольчик, грубого литья, очень древний, потемневший, с орнаментом по нижнему краю. Ручка колокольчика сделана в виде удивительно знакомой фигурки – Будда в островерхой шапочке сидит и глядит на лотос.
Тина почувствовала такую слабость, что ей пришлось опереться о спинку стула. Она закрыла глаза и мысленно попросила, чтобы она проснулась – и все это исчезло: «Натюрморт с зеркалом», которое вытекает из рамы, недовольное лицо красавицы, подвеска на ее лбу, и, наконец, Будда в виде ручки от медного колокольчика… Неужели она не спит?
– Я ее узнала! – завопила Людмилочка так неожиданно, что Тина едва не свалилась со стула.
– Господи! Что ты так кричишь? Ты испугала меня. Что ты еще узнала?
– Не что, а кого! Я узнала женщину! Ты сейчас тоже ее узнаешь, смотри внимательнее… Черные волосы на прямой пробор, греческий носик, темно-алые губы, ну…
– Валерия? Не может быть!
Людмилочка захлопала в ладоши.
– Ты узнала! Значит, это не моя фантазия! И лицо в зеркале – это Валерия! Как я сразу не догадалась! Слишком невероятно, чтобы поверить.
– Но тогда надо позвонить ей, немедленно, и спросить, кто написал портрет!
– Во-первых, это натюрморт, а не портрет, а во-вторых, зачем тебе звонить? Разве под репродукцией не указана фамилия художника?
Тина схватила журнал – так и есть, конечно же! Какая она растяпа! Автор указан – Артур Корнилин. Раз его картина на обложке журнала, скорее всего, в этом выпуске есть сведения о нем, статья или обзор выставки.
– Ты когда-нибудь слышала о таком?
Людмилочка отрицательно покачала головой.
– Никогда. Наверное, кто-то из новых. Но если он писал Валерию, то должен быть ей известен.
Она схватила телефонную трубку и набрала номер. Валерия ответила сразу.
– Ты когда-нибудь позировала художнику?
– Нет. А что случилось? Почему у тебя такой голос, будто за тобой гонится волчья стая по голодной степи?
– Ты уверена, что ни один художник никогда не рисовал тебя? – Людмилочка была настолько взволнована, что проигнорировала вопрос.
– Абсолютно уверена! У меня нет знакомых художников. И уж такое знаменательное событие, как написание моего портрета, я бы запомнила. Будь уверена!
– Валерия, никуда не уходи, мы сейчас позвоним Владу и все вместе приедем к тебе. Просто сиди и жди.
– Ладно. А в чем дело? – Валерия все больше удивлялась и недоумевала. Что за причуды у этой Людмилочки? Какая она… импульсивная.
Несколько минут спустя машина Влада мчалась к зданию библиотеки со всей возможной в центре огромного города скоростью.
Тем временем подруги просмотрели журнал, и в нем, конечно же, оказалась статья о художнике Артуре Корнилине и его творчестве. Приехавший Влад не сразу сообразил, что к чему, послушно рассматривал «Натюрморт с зеркалом» и «Автопортрет» Корнилина, пытаясь одновременно слушать то, что ему говорила Людмилочка.
– Подожди. Я так ничего не пойму. Давай по порядку! – Влад любил живопись и необычная манера художника произвела на него впечатление. – Ты говоришь, что женщина в зеркале похожа на Валерию? Но это же может быть просто совпадение… В мире полно людей, похожих друг на друга! Я где-то об этом читал. Двойники, и все такое…
– Почему мужчинам так долго приходится объяснять очевидные вещи! – не выдержала Людмилочка. – Смотри! – она протянула Владу лупу. – Что это, по-твоему? Тоже совпадение?
Подвеска на лбу красавицы и ручка медного колокольчика убедили Влада гораздо быстрее, чем длинные тирады. Если совпадений больше, чем одно, то это уже не случайность, а закономерность. Он сел на диван и углубился в содержание статьи. Собственно текст был предельно кратким, – никаких особых подробностей, мелочей, биографических данных… Но и того, что он прочитал, было больше чем достаточно, чтобы весь его скепсис мгновенно улетучился.
Автор статьи – жена художника Нина Корнилина – писала о своем муже со скрытой болью и еще более скрытым недоумением. Его творчество было для нее такой же загадкой, как и для всех остальных. Свои картины он выставлял несколько раз в Санкт-Петербурге, где учился, в Москве, и, последний раз, в Харькове, откуда был родом.
Его произведения охотно покупали за немалые деньги, преимущественно западные коллекционеры. Свое творчество Корнилин определял одной фразой – «взгляд за кулисы». Все люди стремятся заглянуть в запредельное, но немногим дано видеть . А он не только видел, но и показывал другим, перенося увиденное на свои живописные полотна.
В жизни – веселый, остроумный, умеющий «завести» любую скучающую компанию, сделать шикарный комплимент женщине, утонченный и обаятельный, – он был любимцем друзей, знакомых и поклонников его необычного таланта. Однако в последние годы с ним начали происходить странные вещи, – депрессии, эмоциональные срывы, сменяющиеся новыми болезненными творческими подъемами, истощающими тело и душу.
«Творцу необходима пустыня, для того, чтобы он мог создать свой собственный мир, будучи его единственным источником», – часто повторял Корнилин. И этот сотворенный им мир, полный преломленного видения шамана, колдуна, оракула, – вечного, как жажда человека познать неохватность и беспредельность мира и его тайн, – приводила зрителя в замешательство, а порой подавляла. В смущении он отводил глаза, спрашивая себя, – на что я смотрю? Не подглядываю ли нечто запретное, сокрытое за спасительным покровом неведения? Не переступаю ли я некую грань? А позволительно ли…
