Неугомонная покойница - Донован Кемпер

– Привет! – хорошо поставленным глубоким голосом отозвалась Дороти.

– Не могу поверить, что вы проиграли! – воскликнула незнакомка. – Мое сердце просто разбито! – Она схватила не глядя первую попавшуюся бутылку и сунула ее в корзину.

– Спасибо, ваши слова очень много значат для меня. Очень жаль, что я вас подвела.

– Ой, да я не виню вас, я виню того идиота, который выиграл. И виню тех, кто за него голосовал!

– Как вас зовут? – с отработанной легкостью увела Дороти разговор в другое русло.

– Ох, как грубо с моей стороны! Вивиан Дэвис, так приятно наконец-то познакомиться с вами! Мы же соседи, вы не знали?

– Правда?

– У нас с мужем дом за Орчард-Ридж, рядом с баптистской церковью.

Она говорила с восходящей интонацией, которая набирает популярность в наши дни, так что половина ее фраз звучала, как вопрос.

В глазах Дороти зажегся огонек узнавания.

– Но несколько недель назад мы поселились в Хрустальном дворце.

Мне это название показалось таким же странным, как и вам, но Дороти энергично закивала, давая понять, что прекрасно понимает, о чем идет речь.

– Там так красиво, мы в восторге. Вальтеру – это мой муж – потребовалось место, где он смог бы черпать вдохновение. Он – врач, точнее, изобретатель. Сейчас он как раз заканчивает работу над очередным изобретением. Но мне не стоит больше болтать об этом.

Она поджала пухлые губы, явно напрашиваясь на расспросы, но Дороти вежливо ждала продолжения, и тут раздалась мелодия «Cheap Thrills» Сии. Вивиан повернула голову и принялась копаться в крошечной, висящей у нее на плече, сумочке, стоившей, должно быть, тысячу долларов (офицер Чои, стоявшая за ее спиной, сделала едва заметное движение вперед). Когда она вынула телефон, я мельком увидела экран – на фоне кадра с визжащей кошкой значилась надпись «Сука сестра».

Интересненько.

– Я не могу говорить… Что? – Последовала пауза. – Хм-м, дай мне минуту, сейчас подойду. – Вивиан завершила звонок и посмотрела на нас извиняющимся взглядом. – Моя сестра приезжает к нам завтра погостить, а то у нас недостаточно гостей. Одно слово – королева драмы. – Она опустила глаза на экран, возясь с телефоном, и продолжала: – В любом случае, я тут затеяла свой собственный небольшой проект. Чушь, конечно, но забавная. – Он торжествующе подняла телефон вверх. – Я подумала, почему бы не повеселиться, и зарегистрировалась на «Кикстартере». Ну знаете, сайт для краудфандинга?

– Да, конечно, – отозвалась Дороти.

– За пять баксов я пришлю вам видео, на котором на экране моего ТВ появляется будущий президент, а я посылаю его… ну, вы знаете… на три буквы.

– А, понятно, – кивнула Дороти.

Как долго будет продолжаться этот кошмар? А Вивиан тем временем уже зачитывала с экрана:

– За десять баксов я медленно разрежу кухонными ножницами один из его дурацких плакатов. За сто – швырну бокалом красного вина в его картонную фигуру. – Она подняла голову и жестом обвела магазин. – И думаю, стоит взять побольше бутылок, потому что такие фишки цепляют. Ну то есть, конечно, это затея для друзей и друзей друзей. И, конечно, все, что удастся собрать, я отдам на благотворительность.

– Как здорово! – воскликнула Дороти.

– Рада, что вы оценили. – Вивиан подняла телефон повыше. – Вы не против совместного фото?

Я ожидала, что Дороти откажется или по крайней мере предложит найти более нейтральный фон, нежели стена винных бутылок, но Дороти ни мгновения не колебалась.

– С удовольствием!

Она забрала телефон из руки Вивиан – про этот прием я уже успела узнать от предыдущих клиентов: уж если селфи неизбежно, следует взять ситуацию в свои руки и сделать фото самостоятельно, так вы создадите впечатление доброжелательности и благосклонности, но будете знать наверняка, что сделано всего одно фото, под выигрышным для вас углом и с нужного расстояния, плюс вам не придется ждать, пока владелец возится с настройками и ракурсом. Дороти придвинулась ближе к Вивиан, почти соприкоснувшись с ней щекой, но все же сохранив расстояние. Этот маневр она выполнила с несравненным профессионализмом.

Щелк.

Когда она передавала телефон обратно, Вивиан вцепилась в ее руку, и офицер Чои сделала шаг вперед, но Дороти мягко покачала головой.

– Он же покинет пост еще до начала лета, так ведь? – умоляющим тоном спросила Вивиан. – Все так говорят.

– Ну, не могу ничего утверждать…

– Да-да, он должен уйти. – Возможно, дело было в том, что она придвинулась ближе, но я почувствовала, как ее всю трясет от волнения. У нее даже губы тряслись. – Что ж, – она бросила быстрый взгляд на меня, впервые за все это время давая понять, что заметила мое присутствие, – простите, что побеспокоила вас, я просто хотела поздороваться.

– И я рада, что мы пообщались, – ответила Дороти.

Вивиан развернулась и исчезла за поворотом. Дороти демонстративно закатила глаза.

– Похоже, нам понадобится одна из этих корзин. Парой бутылок мы не ограничимся.

Глава 14

Следующие три дня – среда, четверг и пятница – прошли в упорной работе. Каждое утро я просыпалась в полпятого-пять и просматривала сделанные накануне записи. В семь вставало солнце, и как только тьма выпускала небо из своих объятий, я закутывалась и отправлялась в лес на прогулку, подобно тому, как совершала свой бодрящий моцион Элизабет Беннет [18], хотя промерзший неприветливый лес наводил скорее на мысли о Фанни Робин [19]. К счастью, Дороти одолжила мне одно из своих безразмерных пальто – огромное, похожее на шатер, доходившее мне до икр, сделанное из толстой, травянисто-зеленой шерсти, украшенное зигзагообразным узором и вышитыми на лацканах розовыми и пурпурными гиацинтами. Выглядело оно ужасающе, полностью соответствуя описанию, так что вы легко могли представить другую Дороти – Дороти Зборнак [20], – облаченную в подобный наряд во время ее поездок к северу от Майами. Это было настолько возмутительно, беспардонно уродливое пальто, что им нельзя было не восхититься. И замечательно теплое. (В среду один из подручных Лейлы взял ключи от моей нью-йоркской квартиры, слетал туда и, следуя моим указаниям по «фейстайму», упаковал в чемодан нужную мне одежду, включая черное зимнее пальто, которое я носила уже много лет. Но я все равно продолжала брать пальто Дороти.) После прогулки на свежем воздухе я принимала душ, загружала в себя сухой завтрак и следующие три часа работала без перерыва, постоянно подливая себе кофе в кружку. В полдень Труди подавала один из своих простых, но чрезвычайно вкусных обедов, и до пяти часов мы снова погружались в работу. Нас больше никто не прерывал – Питер, источник суматохи, улетел в Нью-Йорк утром среды, и даже те два загадочных происшествия, заметки о которых он выудил из газеты, лопнули как воздушный шарик. Скончавшийся бездомный оказался ветераном войны в Афганистане – газета опубликовала драматическое расследование, в подробностях изложив, как последние пять лет он катился по наклонной и погиб, по всей видимости, от передозировки (вскоре должна была приехать его сестра, чтобы забрать тело, отвезти в родной Огайо и похоронить с воинскими почестями). Что касается пропавшей женщины, то с помощью приложения «По соседству» (великолепный способ сунуть нос в чужие дела, к слову) я обнаружила, что она находится в городе и преспокойно оформляет временный запретительный приказ в отношении своего мужа, предварительно послав ему текстовое уведомление о том, что уходит от него. Судя по всему, он был еще тем козлом, и все, кому было что сказать по этому поводу, выражали радость от того, что Пола избавилась от супруга.

Так что мы привольно располагались каждая на своем конце пухлого дивана, и Дороти рассказывала, а я записывала.

Учитывая ее образ железной леди на публике, я опасалась, что она не захочет – или, хуже того, не сможет – раскрыться передо мной, но в среду она дважды расплакалась, рассказывая о своей матери, и я поняла, что Дороти Гибсон лишена качества, которым могут похвастаться многие мужчины-политики: способности сразу устанавливать личный контакт с большой толпой людей, в любое общественное взаимодействие вносить нотку открытости и доверия. Но многим ли женщинам выпал подобный дар? И разве поколение за поколением нам не вменялось строго разделять общественное и личное? Справедливо ли обвинять Дороти Гибсон в «негибкости», «роботоподобности», в то время как на другом конце спектра притаились обвинения в распущенности, бесстыдстве и легкомыслии, которые преследуют женщин с… да с самой зари цивилизации?