Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Миндальничать было некогда, и Чистильщик открыл огонь на поражение, стремительно смещаясь вправо. Один из аномалов успел, почти успел отреагировать и развернулся. Он даже нажал на спусковой крючок своего Хеклера и Коха МП-5 А-2. Чистильщик почувствовал, как что-то горячее ударило его в правое бедро, нога предательски подогнулась, и он упал на бок, не переставая стрелять. Возможно, именно это и спасло ему жизнь – девятимиллиметровые пули зло свистнули у него над головой. Весь магазин вылетел одной длинной очередью.
Все четверо противников остались лежать мертвыми, а Чистильщик, вяло матерясь сквозь зубы, сменил магазин, откатился в сторону под защиту массивного шкафа и только теперь занялся своей ногой. Боли от сквозной раны в мякоти все еще не было – она еще придет, позже и сильнее. За все приходится платить.
Чистильщик перетянул ногу жгутом, вытащил из патронташа на поясе шприц-тюбик с «Паучьей слезой» и вколол в левое бедро сквозь штанину. Осторожно поднялся. Нога не подгибалась, но вела себя погано, словно одеревенев, приходилось ее подволакивать, что сильно мешало бесшумному перемещению.
Улица Первомайская, Старый Петергоф. Среда, 12.08. 2:10
Мишка очнулся часов в шесть вечера, когда Чистильщик с Рустамом уже давно уехали. Болела голова, и со скрипом поворачивалась шея. Рядом с диваном, на котором Мишка лежал, сидела на низком стульчике Еленка, держа Волошина за руку. Мишка, кряхтя, сел и постарался как можно жизнерадостней улыбнуться Еленке. Судя по ее реакции – получилось. Мирдза деловито хлопотала на кухне, готовила то ли ужин, то ли завтрак персон этак на шесть, словно Вадим в компании Рустама отправился то ли на рыбалку, то ли еще по каким пустяшным делам, и их стоило ждать едва ли не с минуты на минуту. Мишка подивился ее спокойствию.
Марта же, напротив, беспокойства не скрывала, плюс ко всему ей досаждало ноющее тупой болью, саднящее и шелушащееся лицо. Она нервно металась по комнатам, то и дело застывала у окон, словно пыталась высмотреть возвращавшихся мужчин. Девушка мерила бы дом шагами и дальше, но Мирдза прикрикнула на нее на незнакомом Мишке языке, и Марта присела на краешек табуретки у стола в большой комнате, рядом с Мишкиным диваном, и принялась нервно теребить край клеенки, постеленной на столе.
Мирдза собрала на стол, правда, на четыре персоны. Мишка поднялся с дивана и прогулялся до туалета, заглянув по дороге в приоткрытую дверь самой маленькой комнатки рядом с кухней. Тихо присвистнул – там был развернут по всем правилам настоящий полевой лазарет. Застеленная клеенкой и чистой простыней жесткая кушетка, горка упаковок стерильных перевязочных пакетов на столе, там же – ленты одноразовых шприцев, походный стерилизатор с инструментами, полиэтиленовые упаковки со стерильными хирургическими перчатками. Мишка снова присвистнул – теперь он начинал понимать спокойствие Мирдзы. Спокойствие фаталиста, приготовившего все, что от него зависит, и терпеливо ожидающего, чем все кончится, понадобится ли посильная ему помощь.
Поужинали. За мирную семейную трапезу этот ужин смог бы, наверное, сойти, если бы не три пистолета-пулемета «Узи» со складными прикладами и толстыми цилиндрами пэбээсов на стволах да пистолеты «Глок-18» с глушителями в мягких поясных кобурах у Мишки, Мирдзы и Марты. За окнами темнело, небо было затянуто тучами. Свет зажигать никто не захотел, поэтому кофе пили в плотных густых сумерках. Лишь когда Еленка и Марта потребовали добавки кофе, Мирдза включила низенький торшер в дальнем углу комнаты да щелкнула выключателем на кухне.
Допивая третью чашку, Мишка полез в карман и выудил помятую пачку сигарет, а Мирдза предложила ему выйти с ней, покурить на крыльце. Вышли, уселись на широкие дощатые ступени, закурили.
Глубоко затянувшись пару раз, молодая женщина повернулась к Мишке.
– Слушай, – холодно произнесла она, резко выдохнув дым, – я что-то никак не пойму: что тебе нужно от Вадима? Какого черта ты к нему прилип, а он возится с тобой?
Мишка сначала опешил от такого напора, а потом пришла обида. Сначала его используют втемную, дырявят, потом, как кутенка, вырубают и выбрасывают из драки, от которой он не собирался бегать, к которой был готов, а теперь еще и оскорбительно допрашивают.
– Историю свою мне можешь не рассказывать, – тем же ледяным тоном продолжила Мирдза, – я ее в общих чертах знаю. Ты мне ответь – почему?
Мишка едва успел прикусить язык, уже готовый брякнуть что-то вроде: «У своего ненаглядного Вадима спросите, какого черта он возится со мной, когда его не просят?» Но время, проведенное бок о бок с Чистильщиком, не прошло для Волошина даром. Он успел заметить, как тот осторожен в своих высказываниях. Поэтому и Мишка смолчал.
В той же медлительной манере, чисто машинально копируя Чистильщика, он несколько раз затянулся и только потом ответил:
– Если вы хотите абсолютно точного и аргументированного ответа, то вряд ли его получите. Многое и для меня самого неясно. Верите ли вы, что два человека могут дважды, не ища друг друга, встретиться случайно? При этом один подарил другому жизнь, хотя и имел все основания не делать этого подарка. И вот этот второй считает себя должником, хотя первый так не считает. Мало того, этот первый хочет, чтобы другой сгинул с его глаз и более не попадался. Верите ли вы в то, что такие встречи – случайность? Я – нет. Когда я только встретил Вадима во второй раз, у меня была единственное желание – узнать, кто же я теперь. Ну, может, еще и поквитаться с теми, кто искалечил мне всю жизнь. А сейчас… Я даже не знаю, что мне нужно от вашего… – Мишка замялся, – от вашего мужа.
При его последних словах Мирдза грустно рассмеялась и отшвырнула окурок.
– Дай еще сигарету, – хрипло сказала она. – И не обижайся на меня, малыш. Мы с Вадимом шли друг к другу почти шесть лет, и я сейчас воспринимаю почти все, как угрозу нашему… – она замялась, подыскивая нужное слово, – воссоединению, что ли.
Вторую сигарету она молча докурила до половины и бросила недокурок в траву у крыльца. Встала, потянулась и вошла в дом. Мишка тоже встал, но не пошел следом, а облокотился на перила. Ему хотелось поразмыслить, спокойно покуривая. Сумерки были его любимым временем суток, когда лучше всего думается.
