Очень быстро (СИ) - Гут Этта
Все было плохо, пока Васька оставалась мелкой, ухудшилось до почти полного разрыва в ее подростковые годы и вдруг наладилось, когда дочь повзрослела. Поняла, что ли, что жизнь — штука непростая, а черного и белого в ней нет от слова «совсем»? Все сплошь серое разных оттенков… Иногда, правда, вспыхивает цветным, так мы сами умудряемся цвет этот затушить, отретушировать, замазать…
Сучьи кеды в яркий синенький цветочек, надетые на длиннющие ноги клятой Ильзы, которая кинула Миху как раз в тот момент… Когда что? Когда он сам, первым, собрался сказать ей, что «секс не повод для знакомства»?! Причина только в этом? Что Миху кинули до того, как это успел сделать он сам? Или все же?..
Вопросы эти достали до такой степени, что одним более или менее свободным вечером Миха, сам не заметив как, взял да и зарулил в «Агрегат». Могло бы получиться погано, если бы за стойкой этого сугубо байкерского бара формата «чужие здесь не ходят», стояла не Юлька, а ее сменщица, но нужный Михе человечек был на месте и даже ему обрадовался.
Обменявшись рукопожатиями с какими-то парнями, которых, кажется, знал или просто где-то видел ранее, Миха двинул прямиком к стойке, взгромоздился на высокий стул, пристроив рядом шлем и перчатки, и теперь сидел и ждал, когда Юлька обслужит тех, кто явился чуть ранее, и сможет уделить ему хотя бы немного времени.
Они были знакомы уже давно. С тех времен, когда сам Миха работал на Скорой, а Юлька еще гоняла на байке. Как раз до той самой аварии, которая их свела, и гоняла… Когда Михин экипаж, завывая сиреной и взмаргивая «люстрой», прибыл на место, выглядело все ужасно. Байк под списание, сама Юлька как будто тоже… Но Миха сделал все, чтобы не только довезти пациентку до больницы, но и вбить ей в голову, что она не из тех, кто легко сдается.
У Юльки теперь не было одной руки, одной почки, один ее глаз пришлось заменить на пластиковую имитацию, зато она осталась жива и теперь нашла себя здесь, в байкерском баре, где не только разливала клиентам кофе с чаем, пиво или что покрепче, но и всегда была готова выслушать и поддержать морально. В точности так, как когда-то поддержал ее саму Миха.
Наверно, это было даже смешно и в духе «сапожник без сапог», но выходило так, что теперь уже он сидел, пил пиво (уныло-безалкогольное из-за перспективы чуть позже ехать домой) и нудел, жалуясь на жизнь. Без имен, понятно, и безо всякой конкретики, но… нудел, рассказывая о своей серой и скучной жизни и девушке, которая могла бы расцветить ее самыми яркими и прекрасными красками, да вот только не захотела…
Периодически кто-то подваливал, чтобы поздороваться. Миха жал руки и тут же отворачивался к Юльке, продолжая гнуть свое. Она терпела, слушала, кивала, с мастерством опытного театрального суфлера подавая нужные реплики, и… И вот ведь вроде и не сказала в ответ ничего сильно умного или сильно нового, но после стало легче.
Дар! Что тут еще сказать?
Оправившись после расставания с Маринкой, немного подлечив боевые ранения, а главное, задвинув в самый темный угол сознания воспоминания об Ильзе, Миха зажил вроде как обычной жизнью: работал, изредка выпивал с приятелями — медиками или байкерами — и, конечно, общался с дочерью, с которой в течение года виделся нечасто, а потому периоды, когда она наезжала в гости, ценил.
Результатом повышенного отцовского стремления проводить вместе как можно больше времени стало то, что Миха взял с собой Ваську на днюху одного из своих ближайших друзей. И тут же жестоко поплатился за это, потому что после дочь вцепилась в него натуральным клещом:
— Все хором говорят, что ты стал на себя не похож. А еще говорят, что все из-за этой твоей Маринки. Ну, хочешь, я с этой дурой съезжу поговорю?
Сказать, что Миха обалдел — значило не сказать ничего. Он попытался отбояриться, прикладывая руки к груди и заверяя, что все с ним в норме и кто-кто, а уж Маринка здесь и вовсе совершенно не при чем. Васька не поверила и таки собралась ехать.
Только представив себе, что из этого может выйти (и так еле распрощался!), Миха впал в крайнюю степень ужаса: божился, грозился, а под конец разве что не умолял. Васька, почуяв поживу, начала его откровенно шантажировать и таки добилась своего: Миха сознался, что да, влюбился. Встретил кое-кого, когда ездил на Волгу, на Трэфен, и теперь все время не в своей тарелке.
Васька было начала подкалывать и троллить отца, но как-то очень быстро (вот оно родство-то где себя, слава те богу, проявило!) делать это перестала.
Сидела, щурила глаза, очень похожие на Михины желтовато-карие (по-волчьи хищные, как сказала когда-то Ильза, чтоб ей), слушала внимательно, кивала, несколько раз уточнила про марку мотика («Что за «Гусь» такой?»), про номера («Регион-то хоть запомнил? Только утенка желтого?! Ну ты ваще!»), про марку фотоаппарата («Какие там хоть буковки были?»), обругала Миху тормозом и ушла к себе в комнату с туманным обещанием: «Поищем».
Глава 14
Миха и сам, честно сказать, пытался искать — ну, после того, как понял, что случайная встреча на Трэфене не отпускает, засев в сердце острой занозой, а никакие доводы рассудка в качестве обезболивающего и обеззараживающего не работают.
Самым простым вариантом было просто попросить коллег в той больничке, в которой он оперировал Ильзу, слить ему ее паспортные данные. Но тут выяснилось странное: Тамара, к которой Миха и подкатил с цветами, конфетами и вопросом, подношения, конечно, приняла, а вот с остальным помочь не смогла. Выяснилось, что сынок Княжича — Антоша, бля! — особо позаботился, чтобы нигде в больничной документации не осталось и следочка о том, что некогда здесь была прооперирована девушка по имени Ильза и с какой-то непростой, вроде бы тоже иностранной фамилией, получившая из-за мотоаварии разрыв селезенки.
— О как! — поразился Миха и даже руками развел.
— Такие дела, — подтвердила Тамара. — Так что простите МихалИваныч, но никак помочь не смогу. Разве только… Чаю с булочкой хотите? С ма-аком!
Миха отказался, а после всю дорогу домой только и делал, что пытался составить из вроде бы абсолютно разных, неподходящих друг к другу фигур единую конструкцию. Просто потому, что теперь почти не сомневался: те двое, что сначала гнались за Ильзой, когда сам Миха ехал на Трэфен, а после пытались учить ее жизни уже на фестивале, были напрямую связаны с сынком Княжича, которому было до Ильзы какое-то особое и малоприятное дело.
Был вариант позвонить еще разок Владлену Корнееву. Не Княжичу, а именно Владлену — отцу мальчика Антоши, который что-то совсем расхулиганился. Но он — Миха Быстро — тому мальчику ведь не школьный учитель, чтобы звонить домой его родителям и требовать навести среди этого самого мальчика порядок. Да и вообще как-то не по-мужски было…
Что ж там между этим мажорчиком и девушкой на «Гусе», да еще и с позывным Нильс, произошло такого?..
Любовь и ревность?
— Любовь и ревность навсегда меня поймали в сети… — задумчиво пропел себе под нос Миха, внезапно припомнив песенку в исполнении переодетого в женщину Калягина.
— Любовь и бедность, — поправила его Васька.
— С милым рай и в шалаше! — наставительно сказал Миха.
Но дочь лишь хмыкнула, дернула плечом и снова уткнулась в монитор.
Миха жарил картошку, Васька сидела рядом и, судя по доносившимся из динамиков ноута звукам, просматривала видео с какой-то байкерской тусовки. С Трэфена? Все еще ищет Ильзу? Ну что? Логично. Миха и сам поисках утерянного душевного равновесия некоторое время назад просмотрел в интернете все видео с феста, все выложенные народом фотки. Надеялся, что найдет на них Ильзу, свяжется с тем, кто ее фотку и выложил и задаст свои очень важные вопросы. Но нет. Та ни разу и нигде в кадр не попала. Да и неудивительно: самый обычный моц, самый обычный шлем, да и девки в перьях, короткой юбке, чулках с подвязками и на каблуках в качестве «нажопницы» у нее не было — одни только кеды в цветочек, не интересные никому, кроме свихнувшегося, похоже, на них Михи.
Похожие книги на "Очень быстро (СИ)", Гут Этта
Гут Этта читать все книги автора по порядку
Гут Этта - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.