Первое дело Флетча - Макдональд Грегори

– Да, – кивнула Амелия. – Давным-давно. Одна из самых неудачных пар. Их совместная жизнь продолжалась от силы три недели двадцать лет тому назад. А с чего вы спрашиваете?

– Что произошло?

– Кто знает, что происходит между супругами, если речь не идет о своей семье? Я бы ответила так: эта добрая интеллигентная женщина неожиданно для себя обнаружила, что вышла замуж за грубого, неотесанного мужлана.

– Фу! Как хорошо, что я вас не спрашивал.

– Но вы спросили. В журналистике, мистер Флетчер, приходится называть вещи своими именами.

– Энн выходила замуж второй раз?

– Да, но он уже умер. Сейчас она свободна. Если вас заинтересовала Энн Макгаррахэн, которая по возрасту годится вам в матери, смею я надеяться, что вы удостоите своим вниманием и меня?

– А Бифф Уилсон?

– Страшно подумать, но вроде бы существует суккуб <Дьявол (в образе женщины).>, который зовется его женой. Имя ее Аврора. А теперь, если у вас нет других дел, кроме скользких адвокатов и модных галифе...

– Признаюсь, есть.

– Выкладывайте.

– Я женюсь в субботу.

– На ком?

– На Барбаре Ролтон.

– Никогда о ней не слышала.

– Она продает галифе. У Сесилии.

– Я могла бы догадаться. Дорогой, на следующей неделе Стенуики <Знакомству Флетча с четой Стенуиков посвящен роман «Флетч».> дают ежегодный благотворительный бал в пользу симфонического оркестра, и мне необходимо выяснить, какого цвета у Джоан будут скатерти. Вы, часом, не знаете?

– Я? Я даже не знаю, кто такие Стенуики.

ГЛАВА 12

– Эй, что вы делаете за моим столом?

– Извините, пришлось воспользоваться вашим компьютером.

– После вас он, наверное, взбесится, – Клифтон Вольф, редактор отдела религиозных отношений, через плечо Флетча посмотрел на дисплей. – «Хайбек», – прочел он вслух название файла. – Теперь вы пашете на Биффа Уилсона?

– Мы все работаем на одну газету.

– Черта с два. Я работаю ради своего квадратного дюйма, вы – ради своего, а Бифф Уилсон – ради своей полосы. Квадратного фута. Если вам не поручали подготовку этого материала, нечего совать нос в чужие дела.

Флетч выключил компьютер.

– Я из любопытства.

– Любопытство не доведет вас до добра. Освободите мой стул.

– У меня нет своего компьютера. – Флетч поднялся, собрал исписанные листки.

– Мы все гадали, почему вас вообще взяли на работу. Теперь мы это знаем: чтобы писать репортажи из борделя. Я не хочу, чтобы на моем стуле сидел завсегдатай борделей.

– Я там еще не побывал. Жду маминого разрешения.

– Кто знает, что вы оттуда можете принести. Эл! – закричал он через зал городских новостей другому репортеру. – Вызови дезинфекцию. Флетчер сидел на моем стуле и прикасался к клавиатуре моего компьютера.

– Готов спорить, вам бы понравилось это задание. Но вас посылают только в церковь.

– Вон!

– Вы знаете поэта Тома Фарлайфа?

С первых дней пребывания в редакции у Флетча создалось впечатление, что журналисты, возможно, подсознательно одеваются как люди, о которых они пишут. Отдел бизнеса всегда ходил в строгих деловых костюмах, отдел светской хроники – в туалетах для пикника, в отделе спорта отдавали предпочтение белым носкам и пиджакам в клетку.

И мысленно они отождествляли себя с героями своих статей. Пишущие о бизнесе полагали, что все можно объяснить деньгами, прибылями и убытками. У репортеров светской хроники жизнь выглядела куда сложнее. Они уделяли массу места интригам «старых» денег и козням «новых», показывали читателю отличие между привлекательностью и красотой, стилем и показухой. Спортивные обозреватели не вдавались в такие тонкости, предпочитая простые понятия: победа или поражение, новички против ветеранов и, разумеется, последняя схватка, она же самая трудная.

С Мортоном Рикмерзом, редактором отдела книг, Флетч столкнулся в темном коридоре. В толстых очках, при галстуке, в твидовом пиджаке, Рикмерз более всего напоминал маститого писателя. По его книжным обзорам чувствовалось, что он любит людей и истории, героями которых они являются, любит слова и тех, кто умеет приставлять их друг к другу, и почитает книгу высшим достижением человеческой цивилизации.

Зачастую его рецензии читались куда с большим интересом, чем книги, о которых в них шла речь.

– А вы встречались с Томом Фарлайфом? – задал ответный вопрос Мортон.

– Нет.

– Возможно, мне хотелось бы встретиться с ним, – промурлыкал Мортон. – А может, и нет.

– Я только слышал о нем.

– Во-первых, мне хотелось бы знать, почему вы так одеты? – полюбопытствовал Мортон.

Флетч вытянулся в струнку, прижал руки к бокам.

– Мне поручена статья об эскорт-услугах. Такой ответ вас устроит?

– Понятно. Стараетесь выдать себя за приезжего бизнесмена? Вы больше похожи на жертву ограбления, которой пришлось позаимствовать чужую одежду.

– Вы почти угадали. Утром я лишился своей одежды, и мне не оставалось ничего иного, как нацепить на себя этот костюм.

Мортон улыбнулся.

– Я уверен, что за исчезновением вашей одежды стоит занятная история.

– Пожалуй, что нет.

– Прошло уже много лет, как я терял одежду. Впрочем, не помню, терял ли я ее вообще.

– Вполне возможно. Это так просто.

– Мог бы получиться интересный рассказец. «Как я потерял свою одежду?» Как раз в стиле Ринга Ларднера <Ларднер, Ринголд Уилмер (1885-1933), американский писатель-сатирик.>.

– Том Фарлайф живет здесь, не так ли?

– Да. Преподает в местном университете. Он поэт, а потому его определили на кафедру английской литературы, хотя ему бы учить музыке, может, математике.

– Он – зять Дональда Хайбека?

– Как интересно. Понятия не имею. Вы говорите о человеке, которого этим утром застрелили на автостоянке?

– Да.

– Потрясающе.

– Что-что?

– Вы не читали стихи Фарлайфа?

– Не припоминаю.

– Редко кто их читал. Но, если б прочли, обязательно запомнили бы. Он пишет, как мы говорим, поэзию насилия. Лучшее его стихотворение называется «Нож. Кровь». Издатель дал это название книге его избранных произведений. Кажется, у меня в кабинете есть один экземпляр. Пойдемте со мной.

В светлом, уставленном стеллажами с книгами кабинете Мортон снял с полки тонкий томик и протянул Флетчу.

– Вот вам «Нож. Кровь». Можете подержать его у себя.

На обложке нож глубоко вонзился в человеческое тело. Кровь обагрила кожу и оставила пятно на белой простыне.

– Это книга стихов? – изумился Флетч. – Больше похоже на старомодный детектив.

– Поэзия эта необычная. Без сентиментальности.

– Спасибо за книгу.

– Чтение идет только на пользу, – Мортон улыбнулся. – Расширяет кругозор.

– Полагаю, вы лично никогда не сталкивались с Дональдом Хайбеком? – спросил Флетч, перелистывая книгу.

– К сожалению, сталкивался, – Мортон сложил руки на груди и отвернулся от Флетча. – Сын моей сестры угнал автомобиль и сбил человека. Случилось это достаточно давно. Алкогольное опьянение, кража чужого имущества, убийство, и все это в восемнадцать лет.

– Я искренне вам сочувствую.

– Ужасная история. Обычный мальчик, в меру раздраженный, недовольный жизнью, родителями, в одну ночь полностью потерял контроль над собой, – Мортон говорил, по-прежнему стоя спиной к Флетчу. – Мы наняли Дональда Хайбека. Как я понимаю, к нему обращаются, когда другого выхода не остается.

– За любую цену?

– Да. За любую цену.

– И что произошло с мальчиком?

– Обвинение в алкогольном опьянении сняли сразу же. Хайбек доказал, что полиция допустила нарушения при взятии анализа крови на содержание алкоголя. Обвинение в угоне сменилось использованием автомобиля без разрешения владельца. Подозреваю, Хайбек подкупил хозяина автомобиля, чтобы тот сказал, что знаком с мальчиком и этот угон – недоразумение. А вину за убийство переложили на изготовителей автомобиля. Как оказалось, у этой модели и раньше отмечались какие-то дефекты в конструкции рулевого привода, – Мортон вздохнул. – Мой племянник получил три месяца условно, не проведя за решеткой ни одного дня.