Семейный позор - Эксбрайя Шарль

Глава III

В то утро Тони Салисето, ненавидевший завтракать в постели, даже не накинув пиджака, спустился в комнату за баром маленького бистро на улице Анри Барбюса, где всегда ночевал, когда готовил или проворачивал какое-нибудь дело. Очень удачный выбор, поскольку полиции никогда не пришло бы в голову искать знаменитого каида в таком жалком заведении.

Лестница вела из спальни Тони прямо в комнату, где он всегда столовался. Каид сошел вниз, зевая во весь рот. Облаченный в пижаму цвета бычьей крови с золотисто-желтым кантом толстяк (Салисето весил добрых сто двадцать кило) ничем не напоминал щуплого подростка, лет тридцать назад покинувшего мостовые родной Бастии.

Подручные Тони — Антуан Бастелика и Луи Боканьяно — уже сидели за столом и с видимым удовольствием поглощали более чем плотный завтрак. Салисето сразу заметил, что оба его приятеля настроены довольно мрачно, хотя после ночной экспедиции им вроде бы не с чего хмуриться. Вместо приветствия оба проворчали нечто неопределенное. Каид мигом пришел в ярость.

— Ну, в чем дело? Это еще что за манеры? По-моему, сегодня ночью мы не потеряли времени даром? По моим подсчетам, мы стянули побрякушек на добрых сто тысяч франков, и Богач Фонтан отвалит за них не меньше половины… чтобы меня не сердить. Так какого рожна вам еще надо?

— Ты читал газету? — спросил Бастелика.

— Нет. А что, об этом деле уже пронюхали?

— Не-а, почти ничего не пишут, всего несколько строчек. Похоже, я слишком сильно стукнул сторожа и раскроил ему черепушку.

— Ну и отлично! Теперь он ничего не сможет выболтать. А тебя, что, это огорчает? Может, месье понадобилась реклама или он жаждет, чтобы ему оттяпали башку под грохот барабанов и завывание труб?

Антуан пожал плечами. Тяжеловесный юмор Тони нисколько не улучшил ему настроение. Что до Луи, то он продолжал спокойно есть, словно разговор его ни в коей мере не касается. Зато Бастелика с самым серьезным видом сунул газету шефу под нос.

— Они опять талдычат о деле Ланчано.

— Это тот тип, что плавал в Старом Порту? А мне-то что за печаль?

— Его убийство пытаются взвалить на нас.

Салисето вскочил.

— Чего? А ну, повтори!

— Ну, так слушай…

И Антуан принялся читать вслух:

— Вот дерьмо!

— А тебе бы не хотелось узнать, кто натравил на нас легавых? — вкрадчиво спросил Бастелика.

— И даже очень!

— Элуа Маспи.

— Ты рехнулся, Антуан?

— Да говорю же тебе: это работа Маспи! Старого придурка Великого Маспи! Филозель сидел в кафе, когда туда явился Пишранд, еще тепленький после разговора с Элуа, и выложил все это своему коллеге Ратьеру! Ну, что скажешь?

Салисето немного помолчал.

— Что я скажу? А то, что мне придется малость потолковать с «моим другом» Элуа… Но тут есть одна закавыка…

— Что ты имеешь в виду?

— У Маспи — свои осведомители… И обычно он очень неплохо информирован… С другой стороны, обо всей этой истории с итальянцем и улетучившимися в неизвестном направлении драгоценностями мы не слыхали ни звука… во всяком случае, я…

— И что означает это «во всяком случае, я», Тони?

— Да то, что это дело вполне мог обстряпать кто-то из вас!

Бастелика, побледнев как смерть, медленно встал.

— Думаешь, я способен вести с тобой двойную игру?

— По нынешним временам миллион франков — очень большие бабки, разве не так?

Антуан повернулся к Боканьяно:

— Слыхал, Луи, как он нам доверяет?

Тот, не переставая жевать, слегка пожал плечами.

— Будь у меня в кармане на миллион стекляшек, я бы давным-давно сделал ноги! — проворчал он с набитым ртом.

Салисето хмыкнул.

— Для начала еще надо суметь отмыть эти стекляшки, малыш!

Луи на секунду перестал жевать, но лишь для того, чтобы, с жалостью поглядев на патрона, высказать свое мнение о нем:

— Каким же ты иногда бываешь кретином, Тони!

Пока Салисето собачился со своими присными, в кабинете дивизионного комиссара Мурато царила примерно такая же атмосфера — шеф отчитывал подчиненных:

— Ну и что о нас думают люди, я вас спрашиваю? Едва вытащили из воды труп Ланчано и узнали, что его добыча исчезла, как прямо у нас под носом ограбили ювелирную лавку на улице Паради и разбили голову сторожу! Кстати, как он себя чувствует, Пишранд?

— Не блестяще… Голова почти всмятку… и врачи настроены довольно пессимистично.

— Браво! Два трупа всего за несколько часов! Да, господа, марсельцы могут чувствовать себя в полной безопасности от посягательства всякой сволочи, угнездившейся в нашем городе! Может, кто-нибудь из вас имеет хотя бы отдаленное представление, за что нам платят жалованье?

Пишранд стал на дыбы:

— Если бы мне вздумалось забыть об этом, патрон, достаточно подойти нагишом к зеркальному шкафу! У меня вся шкура покрыта напоминаниями!

Комиссар Мурато отлично знал, сколько ран получил на службе инспектор Пишранд. Он тут же смягчился.

— Я сказал это, просто чтоб вы малость поднажали, старина.

— Незачем нас подстегивать, шеф. Рано или поздно, но мы непременно загребем всю компанию.

— Что ж, будем надеяться… Ну и как идет ваше расследование, Констан?

Называя подчиненного по имени, комиссар хотел подчеркнуть, какое доверие он питает к старому служаке.

— Насчет убийства Ланчано пока ничего не прояснилось. Жду результатов операции, о которой я вам вчера рассказывал, шеф…

Пишранд подмигнул начальнику, не желая упоминать при Бруно о ловушке, расставленной Салисето, — молодому человеку могло бы очень не понравиться, что в дело впутали его отца. Мурато чуть заметным кивком дал знать, что отлично понял.

— А с ограблением на улице Паради, по-моему, все не так уж плохо…

— Вы находите?

— Сторож когда-нибудь придет в себя и опознает того, кто его ударил, или хотя бы сделает вид…

— Ну, для начала их надо свести вместе.

— Уж это я устрою, как только в больнице дадут разрешение.

— И кого вы туда приведете?

— Антуана Бастелику.

— Правую руку Салисето?

— Насколько я знаю, он один разбивает витрины таким образом.

— Это было бы великолепно… Только бы раненый его признал!

— Не беспокойтесь, признает!

— А что у вас, Ратьер? Как ваши осведомители?

— Немы как рыбы. И дрожат от страха.

— А вы, Маспи, что скажете?

— Я обошел всех мелких контрабандистов и скупщиков, но больше для очистки совести — у всех у них кишка тонка, чтобы прикарманить миллионное состояние…

— И что же дальше?

— Ну, если Ланчано переправили в Марсель не итальянцы, придется поговорить с Адолем… А что касается драгоценностей, только Фонтан способен раздобыть достаточно денег на их покупку. Даже учитывая комиссионные расходы и степень риска, скупщик должен выложить от трехсот пятидесяти до четырехсот тысяч франков. Никто другой во всем Марселе не соберет такой суммы.