Власть четырех - Уоллес Эдгар Ричард Горацио

Молодой человек вернулся и вскочил в трамвай.

— А теперь, мой друг, — продолжал Ховард, крепче сжимая руку Билли, — расскажите, как вы провели время?

— В чем дело, мистер Ховард? Куда вы меня тащите?

— Старые штуки, мой друг, и тащу я вас в старое место.

— Я вас уверяю, на этот раз вы ошиблись, — в отчаянии воскликнул Билли, но в ответ раздался сухой треск замкнувшихся наручников.

— Не сердитесь, Билли. И не разбрасывайте драгоценных вещей, — произнес Ховард, нагибаясь на ходу и поднимая выброшенный вором кошелек.

В полицейском участке сержант, сидевший за столом, встретил появление Билли с шумной радостью, а тюремный сторож, толкнувший Билли за решетку и быстро обыскавший его карманы, поздоровался с ним, как со старым другом.

— Золотые часы, кусок золотой цепочки, три кошелька, два носовых платка и красная кожаная записная книжка…

Сержант одобрительно кивнул головой:

— Неплохая работа, Вильям.

— Сколько мне теперь дадут? — спросил арестованный.

Ховард, составляя протокол, предположил, что на этот раз не меньше девяти месяцев.

— Шутите?! — воскликнул Билли.

— Не меньше девяти, будьте покойны, — подтвердил сержант. — Вы бродяга и жулик, Билли, и суд вам этого так не спустит… Камера восемь!

Тюремный сторож отвел Билли, громко ругавшегося и обвинявшего полицию в том, что она умеет ловить только мелких воришек, а таких злодеев, как Четыре Справедливых Человека, оставляет на свободе.

— На кой черт мы платим вам налоги, скажите на милость? — возмущался он из-за решетки.

— Ничего, вы свою долю заплатите, — добродушно возразил сторож, запирая дверь камеры номер 8 на двойной замок.

В участке Ховард и сержант рассматривали добычу Билли, и трем ее собственникам, приведенным Портером, были возвращены их вещи.

— Остаются только золотые часы и записная книжка, — сказал сержант, когда обокраденные, получив свои вещи, ушли. — Записная книжка без имени и адреса, с тремя исписанными страницами.

Он протянул книжку Ховарду. На странице, озадачившей сержанта, был записан ряд улиц, и против каждой улицы стояли каббалистические знаки.

— А дальше что?

Ховард перевернул страницу. Она была заполнена непонятными цифрами.

— Гм, — произнес сыщик и перевернул еще страницу. Содержание ее было более понятно, хотя слова и писались наспех.

— Тип, который это писал, видно, здорово торопился, — сказал он, стараясь разобрать сокращенные слова:

«Покинет Д. С. только идт. в П. Поедем в П. на авт. (4 пуст. кол. впереди) 8.30. В 2 приб. 600 пол. Улч. дв. перев. на Набж. 80 сыщ. Д. С. По одн. в кажд. комн., по 3 в корр., 6 подв. 6 на крш. Все двери настж, чтобы кжд., с вид. д. Все с револьв. Никто, кроме Ф. и X. не допуск. к Р. В П. триб. пбл. наполн. сыщ., пресс. с осб. пропуск. 200 пол. в корр. Если нужно, под рукой батал. гв.»

— Черт его знает, что это значит, — беспомощно произнес сержант.

Мысль, явившаяся в это мгновение констеблю Ховарду, обеспечила его производство в следующий чия.

— Дай-ка мне эту книжку на десять минут.

Сержант протянул книжку.

— Мне кажется, я знаю, чья она, — сказал Ховард, нахлобучивая шляпу и выбегая на улицу.

Добежав до широкого проспекта, он увидел пустой кэб.

— В Уайтхолл! Гоните вовсю!

Через пять минут, задыхаясь, он уже объяснялся с начальником караула у входа на Даунинг-стрит.

— Я констэбль Ховард, 956 Л. Срочное дело к инспектору Фальмуту.

Усталый и измученный Фальмут принял его.

— Мне кажется, — волнуясь, доложил Ховард, — что это вас касается, сэр. Д. С. означает Даунинг-стрит…

Фальмут схватил книжку, взглянул и торжествующе заявил:

— Это же наши тайные инструкции!..

Схватив Ховарда за руку, он помчался с ним к подъезду.

— Мой автомобиль здесь?

Из темноты улицы выехал автомобиль и остановился около инспектора.

— Садитесь, Ховард!

Фальмут был крайне возбужден.

— Кто вор?

— Билли Маркс, сэр. В Ламбетском квартале он хорошо известен.

— Я знаю Билли. Посмотрим, что он нам скажет.

Автомобиль остановился у полицейского участка.

Узнав Фальмута, сержант вскочил и отдал честь.

— Я хочу видеть арестованного Маркса, — коротко приказал Фальмут.

Задремавшего Билли разбудили. Он вошел в комнату, жмурясь от яркого света.

— Билли, — обратился инспектор, — мне нужно сказать вам пару слов.

— В чем дело, мистер Фальмут? — по лицу Билли пробежала тень страха. Я не участвовал в Окстонском деле, вот вам крест!

— Успокойтесь, Билли. Вам нечего бояться. Если вы честно ответите на мои вопросы, то не только вам ничего не будет угрожать за сегодняшние кражи, но вы еще получите денежное вознаграждение.

Билли заподозрил неладное.

— Я никого не стану выдавать. Вы из меня не выжмете ни слова…

— Не в этом дело, Билли. Мне нужно знать, где вы нашли эту записную книжку?

Билли ухмыльнулся:

— Она валялась на мостовой.

— Мне нужна правда, — загремел Фальмут.

— Ладно, — нехотя признался Билли. — Я ее вытащил.

— У кого?

— Я не спрашивал фамилии, — нагло ответил вор.

— Вы слышали о Четырех Справедливых?

Билли изумленно раскрыл глаза.

— Да, да! — крикнул вне себя от злости Фальмут. — Книжка принадлежит одному из них.

— Неужели?!

— За поимку обещана награда в тысячу фунтов. Если вы точно опишете этого человека и по вашему описанию его арестуют, эта тысяча ваша.

Маркс онемел от изумления.

— Тысяча фунтов… Подумать только, что я мог так легко схватить его!

— Ну! — ободряюще сказал инспектор. — Может, вы его еще и схватите. Как он выглядел?

Билли сдвинул брови.

— Приличный господин, — начал он, силясь вызвать в памяти образ своей жертвы. — В белом жилете, белой манишке… лакированные башмаки…

— Лицо, лицо! — требовал инспектор.

— Откуда я мог видеть его лицо? — возмутился Билли. Чтобы я смотрел человеку в лицо, таща из его кармана часы? Да за кого вы меня принимаете!

Глава 9. ЖАДНОСТЬ МАРКСА

— Проклятый дурак! Идиот! — заревел Фальмут, хватая вора за шиворот и тряся его, как мышь. — Вы мне будете рассказывать, что держали в руках одного из Четырех и не потрудились взглянуть ему в лицо?

Билли с трудом освободился.

— Не трогайте меня! Откуда я знал, что это один из Четырех? И откуда вы это знаете?

Лицо вора приняло хитрое выражение. Мысль лихорадочно работала. Он уже понимал, что положение, несколько минут назад казавшееся отчаянным, поворачивалось чрезвычайно благоприятно в его пользу.

— Я правда, немного видел… Но они…

— Они? Сколько их было?

— Не все ли вам равно? — возразил Билли. Он понимал выгодность своей позиции.

— Билли, — строго остановил его Фальмут, — я говорю дело. Если вы что-нибудь знаете…

— Я знаю закон не хуже вашего. Вы не можете заставить человека говорить, если он не захочет.

Инспектор сделал знак остальным полицейским отойти и понизил голос:

— Гарри Мосс выпущен на прошлой неделе, Билли.

Краска залила лицо вора. Он опустил глаза:

— Я не знаю никакого Гарри Мосса.

— Гарри Мосс выпущен на прошлой неделе, Билли, — повторил инспектор. — Выпущен после того, как за грабеж со взломом отсидел три года и получил десять ударов плетью.

— Я ничего не знаю об этом деле, — упрямо промычал Билли.

— У полиции не было улик, и он ушел бы, — продолжал инспектор, — и, может быть, до сего дня оставался бы на свободе, но… «из частного источника» полиция узнала кое-какие подробности и ночью арестовала его в квартире на Лимен-стрит.

Билли провел языком по сухим губам, но промолчал.

— Гарри Мосс очень хотел бы знать, кому он обязан тремя годами и десятью ударами плетью. У этого человека крепкая память, Билли.

— Это несправедливо, мистер Фальмут. Я… мне тогда приходилось туго, а Гарри Мосс не был из моей компании… Полиция же хотела знать…