Зимняя гонка Фрэнки Машины - Уинслоу Дон

И удача не подвела.

Волна разбивается в двадцати ярдах от опасного места, и Фрэнку удается встать на ноги, так что остальной путь он проделывает на своих ногах: идет, потом ползет на четвереньках по скользким камням и в конце концов выбирается на берег.

Из-за ветра и дождя здесь холоднее, чем в воде, и Фрэнк торопливо снимает с себя термокостюм, вытирается и надевает свою одежду. Спрятав все ненужное в сумку, он покидает берег.

Однако идет не домой.

Кто бы ни пытался его убить, он еще раз попытается это сделать, обязательно попытается, и лишь свидетельство убежавших Мыша Младшего и его дружка, мол, Фрэнки Машина спит среди рыб, дает Фрэнку кое-какое преимущество.

У него есть немного времени. Максимум несколько часов, потому что Вена не позвонит, кому надо, и не скажет: «Дело сделано». Если у его босса, или боссов, хватит ума – не следует их недооценивать, – они предположат худшее.

И все же есть немного времени, чтобы скрыться.

У любого осторожного профессионала имеется надежная нора, а Фрэнк более чем осторожен. Его ждет квартира на Наррагансет-стрит, небольшая удобная квартирка на втором этаже дома, который всего в десяти минутах от моря. С отдельным входом с задней лестницы. Фрэнк купил эту квартиру двадцать лет назад, когда цены были еще относительно невысокими, сделал вид, будто хочет сдать ее в аренду, но сдавать не стал. Однако раз в несколько месяцев, убедившись, что за ним никто не следит, наведывался в нее на пару минут.

Об этой квартире не знает никто – ни Пэтти, ни Донна, ни Джилл.

Даже Майк Риццо не знает.

Фрэнк идет туда, входит и закрывает за собой дверь.

Первым делом он принимает душ.

Он долго стоит под сильными струями воды, сначала его все еще трясет от холода, но в конце концов он согревается. На это потребовалось время, потому что он промерз до костей. Без особой охоты Фрэнк выходит из душа, насухо растирает себя полотенцем, накидывает тяжелый халат и идет в спальню/гостиную/кухню, открывает ящик комода и, достав теплый свитер и тренировочные штаны, надевает их. Потом отправляется в чулан и открывает маленький сейф, прикрученный к полу и не видный за всяким барахлом.

В сейфе «парашютный набор» – водительское удостоверение Аризоны, карточка «Америкен экспресс голд» и «Виза голд» на имя Джерри Сабеллико. Примерно раз в месяц Фрэнк оплачивал ими какие-нибудь телефонные заказы и пополнял их со счета Сабеллико. Здесь же десять тысяч старыми купюрами.

И новенький «смит-вессон» с запасной обоймой.

Фрэнк открывает дверь люка и попадает на чердак с невысоким потолком. Он оглядывается и быстро находит чемодан, в котором «беретта SL-2» двенадцатого калибра, со спиленным до четырнадцати дюймов стволом.

Надо хорошенько отоспаться, решает Фрэнк.

Измученное тело и затуманенная голова могут привести к смерти. Теперь предстоит ясно мыслить и точно действовать, значит, сначала надо лечь и выспаться. Включи волю и избавься от паранойи, будь рационален и не сомневайся: здесь безопасно. Любитель пролежал бы остаток ночи без сна, вздрагивал бы от малейшего шума и сам вздыхал бы и стонал, если бы шума не было.

Фрэнку пришлось поохотиться на многих парней, и он знал, что их главными врагами были они сами. Им начинало мерещиться то, чего не было на самом деле, но что гораздо хуже: они не замечали реальных вещей. Так они терзались и терзались, пока не съедали себя изнутри, а когда наконец их ловили, то чувствовали едва ли не благодарность. К этому времени они уже столько раз мысленно убивали себя, что с облегчением принимали неизбежное.

Итак, Фрэнк ложится в постель, закрывает глаза и через десять секунд засыпает.

Это нетрудно – он устал.

Фрэнк спит одиннадцать часов и просыпается отдохнувшим, правда, у него немного болят руки из-за долгого заплыва. Он варит себе кофе – из неважно размолотых автоматической кофемолкой зерен – и завтракает парой брикетов из сладкой овсянки, которые припас здесь на всякий случай, словно мормон.

Маленькое окошко выходит на запад, и дождь бьется в стекло. Фрэнк сидит за небольшим дешевым столом и обдумывает возникшую проблему.

Кто желает мне смерти?

Где ты, Майк? Ты бы мне рассказал, что тут происходит.

Однако Майка нет – может быть, он уже мертв, потому что он и Фрэнк много чего сделали вместе. Вместе они положили много ребят.

Фрэнк обращается мыслями к самому началу.

10

Его первой жертвой стал парень, который уже был мертв.

Это было непонятно. Все было непонятно, думает Фрэнк, глядя в окно на непрекращающийся дождь.

Жена Момо.

Мари Аеппо была горячей штучкой.

Так мы называли ее в 1962 году, вспоминает Фрэнк. Теперь ее называли бы просто «штучкой», однако разницы никакой.

Мари Аеппо была очень страстной и совсем крошечной. Petite – однако с пышной грудью, натягивавшей блузку, и парой стройных ножек, от которых взгляд девятнадцатилетнего Фрэнка поднимался к ягодицам, мгновенно заводившим парня. Впрочем, для этого не надо было быть особенной красоткой, вспоминает Фрэнк. Когда тебе девятнадцать лет, завестись нетрудно.

– По утрам я ездил в школу на тарахтелке, – однажды сказал он Донне, – которую с трудом можно было назвать автомобилем. Два года на «бьюике» пятьдесят седьмого года.

Да. Но Мари Аеппо была не «бьюиком». Она была настоящим «тандербердом» со своей точеной фигуркой, черными глазами и пухлыми губками. А голос – зовущий, хрипловатый, доводивший Фрэнка до экстаза, даже если она всего лишь говорила, где свернуть.

Собственно, больше ничего Мари и не говорила Фрэнку, в обязанности которого в то время входило возить Мари в автомобиле Момо. Сам Момо был слишком занят собиранием денег или букмекерством, чтобы сводить жену в лавку, или к парикмахеру, или к дантисту, или еще куда-нибудь.

Мари не нравилось сидеть дома.

– Я не похожа на других жен, я не гусыня, – сказала она Фрэнку после того, как он пару месяцев просидел за рулем, – которая сидит дома, нянчится с младенцами и варит макароны. Мне нравится выезжать.

Фрэнк промолчал.

Во-первых, он был так напряжен, что сделался словно каменным, и вся кровь у него собралась не в том месте, что отвечало за речь. А во-вторых, он боялся, как бы чего не случилось, что вполне могло произойти, начни он обсуждать домашние дела с женой мужчины, кое-чего достигшего в своей жизни.

К тому же такие беседы не были приняты даже среди довольно-таки вольных ребят Сан-Диего, где мафию трудно было назвать мафией.

Поэтому он ответил вопросом:

– Мы поедем к Ральфу, миссис Аеппо?

Он знал, что они поедут, хотя Мари была не в таком платье, в каких большинство женщин отправляется за покупками в супермаркет. В тот день Мари нарядилась в обтягивающее платье, на котором не застегнула верхние три пуговицы, на ногах у нее были черные чулки, а на шею она надела жемчужное ожерелье, так что трудно было оторвать взгляд от выемки между грудей. Словно одной этой выемки было недостаточно, чтобы завести его, Фрэнк опустил взгляд и стал размышлять о том, носит миссис Аеппо черный бюстгальтер или не носит. Когда он припарковался на стоянке и выключил мотор, миссис Аеппо вышла из автомобиля, и у нее задралась юбка, открывая белые бедра над черными чулками.

Она придержала юбку и улыбнулась ему.

– Подожди тут, – приказала она.

Туго сегодня придется с Пэтти на стоянке, подумал тогда Фрэнк. Он уже почти год как встречался с Пэтти, но если и мог прикоснуться к ее груди, то только через блузку и якобы случайно. Пэтти тоже носила бюстгальтер, но он служил ей оборонительным сооружением, и уж о том, чтобы попасть внутрь, нечего было и мечтать, такого просто не могло быть.

Пэтти была приличной итальянской девушкой, хорошей католичкой, и в машине окна запотевали от их поцелуев, потому что они регулярно встречались уже год, но это всё, больше ни-ни, хотя Пэтти и говорила, что с удовольствием позволила бы ему приласкать ее, чего ему хотелось больше всего на свете.