Черная вдова - Безуглов Анатолий Алексеевич

Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157

Бухарцев: Точно не помню, но уже рассвело… Тут слышу крик Решилина: «Тимофей, помоги, спаси!» Я удивился: Тимофея среди нас не было. Вдруг вижу Феодота Несторовича. Он из последних сил старался удержаться за ветку дерева. На руке у него висела моя сумочка с драгоценностями. А рядом, на бугорке, стоит та самая женщина, с кем он приехал. Только это была вовсе не женщина, а мужик. Да, самый настоящий мужик. С него парик слетел.

Кичатов: Вы не ошиблись?

Бухарцев: Нет, этого мужчину ранее я видел у Решилина на даче. Он — глухонемой, говорили, что это телохранитель Феодота Несторовича. Только я не понял, зачем нужен был этот маскарад.

Чикуров: Как фамилия, имя, отчество этого глухонемого телохранителя?

Бухарцев: Я знаю только его кличку — Каракурт.

Кичатов: Может быть, все-таки Чёрная вдова?

Бухарцев: Да, его и Чёрной вдовой звали. Скворцов-Шанявский мне сказал, что это опаснейший тип, с ним нельзя связываться ни в коем случае. Я имел случай убедиться в этом на Чернушке. Вместо того чтобы помочь Решилину выбраться из воды, Каракурт выхватил у Феодота Несторовича сумочку с моими драгоценностями и пнул его ногой прямо в лицо. Решилина тут же унесло потоком в море…

Чикуров: А куда делся Пузанков-Каракурт?

Бухарцев: Не знаю. Я сам боролся за жизнь. Чудо, что не утонул. Выбрался из воды, буквально дополз до шоссе, где меня подобрала попутная машина. В тот же день я уехал из Южноморска.

Кичатов: Кого-нибудь встречали из тех, кто участвовал в «корриде»?

Бухарцев: Нет. И вообще мне неизвестно, кто погиб, а кто остался жив. Только читал о смерти Решилина, писали в газетах. Не заезжая в Москву, я уехал в Белоруссию. Дальше вы знаете.

Кичатов: Кто из ваших напарников по картам занимался наркобизнесом? Точнее, торговал гашишем?

Бухарцев: Привалов.

Чикуров: А остальные?

Бухарцев: По-моему, они даже не знали, что у Степана Архиповича есть гашиш.

Кичатов: Вы не помогали Привалову сбывать наркотики?

Бухарцев: Нет.

Чикуров: А что же вы делали в Загорске в конце ноября? Были рядом с матерью и даже не навестили.

Бухарцев: Не поверите, я специально ездил в Загорск, чтобы поставить богу свечку за своё спасение во время смерча.

Кичатов: Как же совместить ваше благочестие и осквернение могил? Ведь это считается одним из самых страшных смертных грехов?»

На этот вопрос подследственный ничего не ответил.

Допрос на сегодня был окончен. Чикуров и Кичатов вышли из Бутырки на улицу.

— Ну что, Дима, — после долгого молчания невесело произнёс Игорь Андреевич (они с подполковником уже стали на «ты»), — здорово мы с тобой, друг ситный, обмишурились по поводу наркотиков, а?

— Это же была только версия, — попытался успокоить его Кичатов. — Причём отработанная добросовестно. — Затем, немного о чем-то подумав, он сказал:

— Жаль, что не удастся допросить Пузанкова. Фигура странная и зловещая. Представляешь, то он глухонемой мужик, то говорящая баба, то нежный муж, а то безжалостный грабитель сберкассы и убийца.

— Потому и кличка у него такая — Каракурт… Кстати, а знаешь, что это значит? — спросил Чикуров.

— Надо бы выяснить.

— Не надо, я уже выяснил.

— Интересно.

— Каракурт и Чёрная вдова — это одно и то же. Паучишка величиной всего с горошину, а валит замертво лошадь и даже верблюда… Очень опасный паучок…

— Но при чем тут чёрная вдова? — не успокаивался Кичатов.

— А при том, что каракуртиха чуть ли не сразу после брачной ночи, когда самец оплодотворит свою возлюбленную, считает его миссию в жизни завершённой и дальнейшее существование бессмысленным, а потому она «собственноручно» отравляет своего незадачливого супруга. Для чего? Для того, чтобы, законсервировав его в паутине, затем полакомиться своим безвременно погибшим возлюбленным… Видимо, тот, кто дал кличку Пузанкову, хорошо знал его сущность.

Расстались на троллейбусной остановке. Кичатову нужно было ехать допрашивать Великанова: утром позвонила Юля Табачникова, та самая врач из Южноморска, которая буквально выходила киноартиста и вчера привезла его наконец домой, в Москву. А Игорь Андреевич отправился к себе в прокуратуру.

— Не прощаемся, — крикнул он коллеге, уже садившемуся в троллейбус. — Жду после Великанова.

Тот согласно кивнул.

Когда Чикуров добрался до проходной прокуратуры, к нему шагнул мужчина в овчинном полушубке и обрадованно проговорил:

— Здравствуйте, Игорь Андреевич!

— Приветствую вас, Яков Гордеевич, — ответил следователь, узнав участкового инспектора из Нижнего Аянкута и пожимая ему руку. — Какими судьбами?

— Да вот, приехал… Поговорить, посоветоваться… — В голосе лейтенанта слышались неуверенные, просительные нотки. — Если, конечно, у вас найдётся время…

— О чем речь — конечно, найдётся!

Через несколько минут они уже входили в его кабинет.

Черемных снял полушубок, оставшись в штатском костюме. Чикуров вспомнил почему-то ночь убийства Листопадовой, когда от свирепого сибирского мороза трескались могучие сосны, и участкового инспектора в трусах и валенках…

— Что следствие? Арестован ли Чекист, то есть Шинкарев, подручный Астахова? — спросил Чикуров.

— Следствие продолжается… А Чекиста взяли на другой день после вашего отъезда. Он не стал запираться и рассказал, что произошло, когда я преследовал их в ту ночь. Пистолет-то был у него, у Шинкарева. Видя, что я нагоняю и им не уйти, Астахов приказал стрелять в меня. Когда Чекист промахнулся, Астахов крикнул: пали в Изольду. Тот выстрелил и попал в беднягу… Пистолет мы обнаружили в снегу. Провели экспертизу. Все верно — Листопадова убита из него. На рукоятке — отпечатки пальцев Шинкарева.

— За что же её?

— Астахов боялся, что Листопадова расколется и заложит его в милиции со всеми потрохами. Выдаст, где схоронена его мошна. А ведь у Астахова было припрятано не меньше, чем у Корейко! Вот, можете полюбоваться…

Черемных достал из кармана пачку цветных фотографий и разложил перед следователем на столе. Пачки крупных купюр, сберегательные книжки, груды перстней, серёг, брошей, кулонов, золотых дисков для зубных коронок, монет царской чеканки…

— Где обнаружили? — спросил Чикуров, разглядывая фотографии.

— У Листопадовой во дворе. Под полом в баньке.

— Это что, казна невидимого града Киникии? — усмехнулся Игорь Андреевич.

— Да. Несчастные бичи, как пчелы, несли отовсюду взяток, рисковали, верили, что Астахов создаст им райскую жизнь. И знаете, что выяснилось? Этот «святой» хотел смыться со всем добром. Даже паспорт поддельный приготовил. Если бы не убийство Листопадовой и арест — его бы и след простыл! Астахов и Чекисту советовал сматывать удочки — милиция на хвост села.

— В каком смысле?

— В райцентре погорели двое астаховских ханыг, — объяснил лейтенант. — На мошенничестве. — Он выбрал одну из фотографий и пододвинул к следователю. — Колечки выглядят совсем как золотые, верно? Даже проба есть… А на самом деле фальшивые!

— Господи, у вас в Сибири тоже дурят честной народ подобными штучками?

— покачал головой следователь.

— А где ещё? — спросил лейтенант.

Чикуров рассказал участковому о Роговом.

— Значит, кличка у него Барон? — вдруг заволновался Черемных.

— Да. Вам она что-нибудь говорит?

— Конечно! По словам Чекиста, фальшивые кольца привёз в Киникию какой-то Барон!

Волнение лейтенанта передалось и Чикурову — неужто отыскался след Рогового?

Чикуров стал расспрашивать о подробностях и все больше убеждался, что речь действительно шла о бывшем лидере прикарпатских уголовников. Совпало описание внешности, манеры Рогового, которые сообщил в своих показаниях Шинкарев. Точку над «и» поставил один из снимков, привезённых Яковом Гордеевичем. Среди изображённых на нем драгоценностей Чикуров узнал браслет Елены Ярцевой. Тот самый, который попал к Оресте Сторожук, а затем — к Роговому.

— Совершенно точно, — сказал Черемных. — Чекист показал, что браслет Астахову продал Барон. Шинкарев ещё вспомнил, что Астахов подшучивал над Бароном: не фальшивый ли, мол, браслет, как кольца? Тот страшно злился…

Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157