Глаза ребёнка - Паттерсон Ричард Норт

Роза равнодушно пожала плечами.

— Возможно, он просто не придал этому значения.

Терри хотела что-то сказать, но осеклась: она вдруг поняла, сколько убийственной иронии кроется в последней фразе матери.

Роза опустила взгляд на дневник.

— Я обнаружила, что он исчез лишь после того вечера. Я была уверена, что это ты взяла его, только все никак не решалась спросить тебя.

«Она и в этом верна себе», — с горечью подумала Тереза и промолвила:

— Ты думаешь, мне нечего об этом сказать?

Роза медленно подняла взгляд.

— Ты что-нибудь помнишь?

— Все. — Терри не сводила с нее глаз. — Скажи, что ты держала в руке?

— Гаечный ключ, — вполголоса ответила Роза. — Это был его гаечный ключ. Я захватила его на всякий случай.

Терри почувствовала тошноту.

— Мама, мы убили его.

— Это я убила его, Тереза. Ты же просто защищала меня, а потом старалась защититься сама. Насколько ребенок в состоянии это сделать.

Тереза вдруг подумала, что до сих пор Роза ни словом не обмолвилась о своем будущем.

— Как видишь, — продолжала говорить та, — Рикардо был мне не в новинку. Я уже давным-давно поняла, что способна убить человека. Потому что, когда Рамон лежал там, на крыльце, в собственной рвоте и крови и протягивал ко мне руку, я поняла, что, если мы хотим быть свободными, он должен умереть.

Терри с грустью подумала: им так и не суждено было стать свободными. Ей показалось, что в это самое мгновение Роза передала ей в наследство тяжкий груз их семейного прошлого. Она как-то вся съежилась, словно придавленная этим бременем.

— Мама, ни Крис, ни Карло ничего не скажут.

Роза окинула ее бесстрастным взглядом.

— Следует ли это понимать так, что вы с Крисом будете вместе?

Терри настолько не ожидала услышать от нее такой вопрос, что едва не вспылила — ее остановил взгляд матери. Взгляд, в котором была надежда на то, что она еще увидит дочь счастливой.

— Вместе с нашими тайнами? — с горечью вопрошала Тереза. — Мне трудно поверить в это. Но даже если бы это и случилось, уверена — Крис отказался бы встречаться с тобой.

— Из-за мальчика, — понимающе кивнув, проронила Роза.

— Да. Он не смог бы переступить через это, даже если бы простил тебе то, что ему самому пришлось пережить из-за тебя.

Роза отвела взгляд в сторону.

— А что же ты, Тереза?

Та смотрела на мать и думала: сколько раз она всматривалась в это лицо в надежде увидеть нечто, что помогло бы развеять терзавшие ее сомнения.

— Ты моя мать, — едва слышно произнесла она.

Роза закрыла глаза.

— А Елена?

— Вы будете видеться. Насколько это возможно, мы будем вести себя так, как прежде. Ведь нам не привыкать притворяться. — Терри замолчала, словно прислушиваясь к звуку собственного голоса, потом ровно заключила: — Елена твоя внучка, и она любит тебя. Не думаю, что очередная утрата пошла бы ей на пользу.

Больше говорить было не о чем; Терри почувствовала, что всякие разговоры в этом доме даются ей нелегко. Не дожидаясь, что скажет Роза, она встала и направилась к выходу.

Денис Харрис прикрыла глаза ладонью.

— Невероятно, — пробормотала она.

Затем решительно тряхнула головой, встала и подошла к окну. Она долго стояла в задумчивости, прежде чем снова повернулась к Терри.

— Вы хотя бы немного поспали? — спросила она.

— Нет.

Харрис обескураженно покачала головой.

— Вы не можете столько на себя взваливать, — сказала она. — В каком-то смысле вы самая сильная женщина, какую я знаю. Заботились о матери, о Елене, о Рики — пожалуй, даже о Крисе. Но теперь вам самой требуется помощь. Серьезная помощь.

— В чем я не нуждаюсь, так это в чьей-либо помощи. — Тереза поднялась. — Я мать Елены. Я не могу просить ее быть ко мне снисходительней — не могу допустить, чтобы Карло и Крис сами выбирались из того болота, в которое угодили благодаря мне.

Харрис подошла и впервые за время их знакомства тепло обняла ее. К своему удивлению, Терри испытала какое-то удивительное ощущение умиротворенности и едва сдержала слезы умиления.

— В таком случае я буду помогать вам, — тихо произнесла Денис. — Вдвоем мы справимся. Звоните мне, как только станет невмоготу. Днем или ночью. — Она разжала объятия.

Тереза медленно опустилась в кресло; она почувствовала, что Харрис каким-то образом удалось снять ее напряжение.

— Я засыпаю на ходу, — устало пробормотала она. — Но мне о многом надо подумать. Елена…

Харрис медленно кивнула.

— Давайте начнем с самого элементарного. Елена ничего не должна знать — по крайней мере, сейчас. И вы правы: ей необходимо видеться с Розой. Иначе девочка не только будет чувствовать себя еще более неуверенно, но и интуитивно начнет догадываться, что что-то неладно.

— Но что мне говорить ей о причине смерти ее отца? — Терри почувствовала, как ее охватывает отчаяние. — Уверена — она непременно спросит меня об этом.

— Две вещи. Во-первых, Крис не виноват, и ему пришлось терпеть незаслуженные страдания. И во-вторых: Рики погиб в результате несчастного случая, и ничьей вины здесь нет. — Харрис наклонилась вперед. — В каком-то смысле Елена со смертью отца почувствовала облегчение. Возможно, поэтому она так настойчиво обвиняла во всем Криса.

— А насчет того, чем Рики с ней занимался?

— Пока вы ведете себя правильно. Если она будет спрашивать, продолжайте говорить так же, как сегодня утром, что это плохо. Инстинктивно Елена и сама догадывается об этом: Рики не просто физически надругался над ней; он надругался над принципом доверия, на котором строятся отношения родителя и ребенка. Это тем более чудовищно, что он заставил ее угождать себе и полностью подавил ее волю. — Харрис помолчала. — Кроме того, не забывайте внушать дочери, что с вами она вольна говорить о чем угодно — Елена не должна хранить чужие тайны, как в вашем с Розой случае или что касается ее с Рики. Взрослые должны защищать детей, а не наоборот.

— А когда Елена вырастет? Что тогда я скажу ей?

— Ну, до этого еще далеко. Наша задача сейчас — помочь ей в ближайшие несколько месяцев. И помочь вам. — Денис задумалась. — А когда Елена станет взрослой — право, не знаю, что и посоветовать. Вам придется положиться на собственный опыт и интуицию. Может, к тому времени она сама поймет. Может, нет. Ваша мать вполне может прожить еще добрых тридцать лет. Порой даже умудренным жизненным опытом людям требуется немалое мужество, чтобы сказать — или признать — правду. Вы сами начинаете понимать это.

Тереза рассеянно покачала головой.

— Как Рики мог сделать такое? Ведь Елена его дочь.

Харрис сочувственно посмотрела на нее.

— Как это ни прискорбно, но Рики, возможно, таким образом пытался вернуть вас. Если доктор Гейтс права и Рикардо действительно был социопатом, тогда он, скорее всего, рассматривал жизнь как своего рода бухгалтерскую книгу, где дебет должен совпадать с кредитом: если ты совершил нечто такое и невзначай обидел меня, я должен отплатить тебе тем же. — Денис нахмурилась и постаралась придать голосу больше беспристрастности. — Видимо, вы правы, и сам Рики в детстве не подвергался сексуальным домогательствам. Однако окказиональная педофилия, когда сексуальное влечение к детям не исключает половых отношений со взрослыми, — вещь коварная. Рики получал оплеухи от отца и был предметом обожания для матери, то есть оба нарушали границы, в которых должны строиться отношения между родителями и детьми. Совместными усилиями они вырастили гомункула, которого люди — включая собственную дочь — интересовали лишь постольку, поскольку они удовлетворяли его потребности и потакали его прихотям. — Помолчав, Харрис тихо добавила: — То обстоятельство, что Елена ваша дочь, могло казаться ему особенно привлекательным.

Терри охватила бессильная злоба: она злилась на себя — злилась на Рикардо Ариаса.

— Обвинить Карло…

— О-о, Рики был хитрой бестией. Когда Лесли Уорнер подняла вопрос о совращении, он, должно быть, сразу смекнул, что необходимо отвести от себя всякие подозрения и любой ценой не допустить освидетельствования Елены, в результате которого он мог быть изобличен. — Денис презрительно скривила губы. — Когда Елена рассказала ему, что Карло делал ей ванну, Рики, вероятно, решил убить двух зайцев — очернить Карло, а затем использовать этот эпизод, с тем чтобы заставить вас отступиться. Но вы не пошли на это.