Заклинатель - Грин Лейтон

Она вскипела:

– В Зимбабве так никогда не поступают!

– Расскажите об этом той мартышке.

Нья повернулась к двери.

– Идемте. Посмотрим, что скажет нам профессор.

Они подошли к стойке регистрации и попросили позвонить Виктору. Консьерж странно наморщился:

– Вы случайно не мисс Нья Машумба и мистер Доминик Грей?

Нья коротко кивнула.

– Какие-то проблемы?

– Ничего подобного, мэм. Просто профессор уехал рано утром по срочному делу. – Консьерж достал конверт и вручил его Нье. – Просил передать, если вы появитесь.

Взяв конверт, Нья вышла на улицу. Грей подождал, пока она извлечет и прочтет послание на единственном листе почтовой бумаги, прежде чем передать ему. Там были имя и адрес, а под ними – всего одна написанная от руки строка:

«Он поможет с информацией. Я скоро вернусь. Виктор».

– Найджел Дрейк, – прочел Грей. – Есть идеи, кто это может быть?

– Нет, но я знаю, где эта улица.

Нья повела машину в одно из северных предместий. Двигаясь по Александра-парк, Маунт-Плезант и Борроудейл, они миновали множество красивых домов, к каждому из которых прилагался изрядный кусок земли, усаженный тропическими растениями. Северные пригороды Хараре оказались самыми симпатичными кварталами из всех, что доводилось видеть Грею. Единственным их недостатком были слегка портившие вид меры безопасности: практически каждый участок окружали высокие изгороди и стены, большинство из них ощетинились поверху вмурованным в цемент битым стеклом.

Но красота ландшафта и домов затмевала эти мелочи. Целые леса бамбука, жакаранды и банана давали тень улицам, занавеси гибискуса и пурпурной бугенвиллеи превращали стены сопредельных домов в гигантские импрессионистские полотна. Тут и там виднелись ослепительные огненные деревья, напоминающие живые инферно, угодившие в ловушку Медузы-природы и замершие во времени. Кактусы и пальмы всевозможных форм и размеров, азимины и мсасы, страстоцветы и венерин башмачок – Грей мог только восхищенно любоваться всем этим.

Однако при более внимательном рассмотрении становилось ясно, что аура запущенности и упадка распространилась и на эту часть города. Многие дома начали облупляться, лужайки стали зарастать. Призрак колониального упадка тенью постепенного увядания поджидал сразу за воротами. Бедствия Зимбабве собирали дань даже с привилегированных слоев общества. Или, думал Грей, хмурясь, пока они ехали все дальше к северу, во всяком случае, с большинства из них. Некоторым семьям были не страшны даже самые тяжелые политические потрясения – их капиталы тайно хранились в Лондоне или в цитаделях каких-нибудь офшорных банков. А находились и такие, чьему процветанию экономический хаос только способствовал. Огромные плавательные бассейны этих баловней судьбы сверкали лазурью, их газоны могли похвастаться идеальной ухоженностью, а новехонькие импортные авто, доступные в Зимбабве лишь самым привилегированным, красовались на закольцованных подъездных дорожках.

Вскоре Грей понял, что Найджела Дрейка можно отнести к одной из этих двух категорий. Когда они добрались до края северных предместий, где за стенами отгороженных имений начинался буш, то оказались в районе под названием Грейстоун-парк. Тут-то и находился адрес, который дал им Виктор.

Извилистая подъездная дорога привела к железным воротам в стене, слишком высоким, чтобы за них заглянуть. Нья, высунувшись из машины, нажала кнопку под переговорным устройством. Ворота разъехались, и Нья показала свое удостоверение личности. Охранники переглянулись с ухмылками и махнули: мол, проезжайте.

Длинная подъездная дорожка, окаймленная каменным поребриком, вела мимо двух утопленных в земле бассейнов, джакузи, теннисных кортов, служебных построек, которые превосходили размерами многие из обычных домов. Он выехали на просторную травянистую лужайку, где росли катальпы, которые здесь называют «слоновьи уши». В конце лужайки раскинулся гигантский дом в голландском стиле времен Капской колонии.

Грей присвистнул.

– Этот мужик мог бы в одиночку прокормить половину Зимбабве.

Нья подошла ко входу и нажала медную кнопку звонка. Мгновение спустя дверь открыл белый мужчина в черном костюме, ничем не примечательный, если не считать каменного взгляда и кобуры на боку, подчеркнуто бросающейся в глаза. Он бесстрастно кивнул и провел их в дом.

Грей мельком заметил татуировку трезубца, которая, змеясь, на секунду показалась из-под правого рукава костюма. Благодаря брифингу, посвященному военизированным группировкам региона, Грей смог ее опознать. Он коснулся руки Ньи и замедлил шаг ровно настолько, чтобы их провожатый не услышал его шепота:

– Он наемник. Бывший вояка.

– Мясник, – нахмурившись, прошептала она в ответ.

Грей постарался припомнить тот брифинг. После того как Ян Смит и родезийская армия потерпели поражение в войне за независимость Зимбабве, новое правительство стало проводить удивительную политику терпимости. Довольно большое количество белых получило государственные должности, и даже печально известное перераспределение земель на фермах, принадлежащих белым, на самом деле не имело под собой расовой подоплеки. Президент не сдержал обещания выплатить компенсации политически влиятельным колеблющимся ветеранам войны за независимость и использовал земельный передел как удобный предлог, чтобы их умиротворить.

Однако одной категории белых в Зимбабве по-прежнему были не рады. Во время войны по стране перемещались карательные отряды родезийской армии Яна Смита, которые использовали запредельно жестокие и изобретательные методы, призванные внушить коренному населению такой страх, чтобы оно потеряло всякий интерес к восстаниям. Революционеры называли их мясниками, и это название говорило само за себя.

Мужчина провел их через анфиладу просторных комнат, соединенных кирпичными арками, к двойным дверям. Он нажал кнопку переговорного устройства, что-то загудело, и двери открылись.

Провожатый пригласил Грея и Нью в отделанную дубовыми панелями гостиную, заставленную диванами и звериными чучелами с навечно разинутыми пастями и дерзко вскинутыми рогами. Тут пахло виски и старой кожей, а над тиковым баром, протянувшимся вдоль стены слева от Грея, висели охотничьи ружья. На стене он заметил карту Родезии и портрет Стэнли. Из большого эркерного окна в дальней стене открывался вид на сад и пологие холмы за ним.

Из-за письменного стола справа поднялся белый мужчина средних лет, приятной, хоть и плутоватой внешности. Он широко улыбнулся, провел ладонью по каштановым волосам, доходившим до расстегнутого воротника рубашки, и отставил в сторону полупустой коктейльный стакан. Выходить из-за стола мужчина не стал.

– Дьявольски красивый вид, верно? Боюсь, я в невыгодном положении. Полагаю, вам известно, кто я такой, иначе бы вы ко мне не приехали, но, признаюсь, не могу припомнить, чтобы где-нибудь встречался хоть с кем-то из вас.

Окружающая роскошь смягчала высокомерные бурские нотки в его голосе. Грей подумал, что хозяин дома из тех людей, кто не колеблясь пойдет по головам, лишь бы сохранить свой обеспеченный образ жизни. Этот тип сразу ему не понравился.

Человек указал на два кресла перед письменным столом, и все сели. Нья сказала:

– Меня зовут Нья Машумба, а это – Доминик Грей. Нам сказали, что вы можете помочь нам с информацией.

Найджел заложил руки за голову и откинулся на спинку стула.

– Я поставляю товары и услуги, в том числе информацию. Уверен, вам обоим известно о процветающем в Зимбабве черном рынке, который во многом культивируется невообразимо глупыми решениями нашего уважаемого лидера и подпитывается образовавшимся вакуумом доступных товаров. Я добываю для людей то, что им требуется. Во всех областях.

– Понимаю, – проговорила Нья. – А вам известно, что я работаю в Министерстве иностранных дел?

Губы Найджела скривились:

– А как вы думаете, почему мои люди вас впустили? Правительственные служащие в числе моих лучших клиентов. Ладно, вы не хуже моего знаете, что без черного рынка Зимбабве крышка. Простые граждане не могут больше позволить себе покупать хлеб и молоко в магазинах, они вынуждены отовариваться где-то в других местах. Я – бизнесмен, который делает все, что может, в такой неблагоприятной экономической ситуации. Многие услуги, которые я предоставляю, очень важны для выживания, и больше их нигде не получить.